Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
Чернила сделали густые и ночью опробовали их на самодельном гектографе. Оттиски лилового цвета получились хорошие, ясные. С этими оттисками на другой день друзья отправились в шалаш к Спруде. Тот, посмотрев, похвалил:
— Молодцы, это есть отличный работа. А где сама листовка?
— Ее нет. Вы обещали помочь составить.
— А, хорошо, хорошо! Я сегодня поговорю с Мавромати. Мы подумаем... Приходите вечером в «ковчег».
Друзья поблагодарили и ушли. А когда начало смеркаться, они
— Вы еще не ушли, молодые люди? Хорошо, что я вас застала. — Она огляделась и притворила дверь. — Спиридон Дмитриевич просил передать вам «Искру» и сказал, что в «ковчег» лучше не ходить. Карандашом отмечена статейка, которую нужно переписать и размножить. Вот, смотрите! — Она положила на стол газету. — Наши считают, чтобы запутать полицию, лучше ее отпечатать сегодня и разбросать в ночь на субботу. Поняли?
— Да, да, спасибо, Вера Юрьевна! — сказал Сергей. — Так и сделаем. Спасибо!
— Газету спрячьте получше. И запомните: я вам ничего не передавала и ни о чем не говорила.
— Да, да, мы поняли...
— До свидания! Желаю успехов. Если что — газету сожгите...
— Ну, что, Серега? Как ты смотришь? Ссыльные вроде бы испугались?
— Нет, не испугались, а поступили благоразумно. Накануне появления листовок у них никто не был. Сами из дома не отлучались. Полиции все пути отрезаны. Понял?
— Пожалуй, так.
— Ну, а ты не испугался, Саня?
— Нет, ничего.
— Тогда жди! Сегодня приду к тебе ночевать, — сказал Сергей и вышел из амбара.
Ночь выдалась пасмурная, темная. Дул прохладный, влажный ветер.
Заперев дверь, друзья поставили лампу на книги п принялись писать листовку. Саня диктовал статейку из «Искры», а Сергей четкими печатными буквами писал на белом листе. Чернила были густые, и буквы получались объемные и почему-то казались не лиловыми, а красными.
В статье рассказывалось о тяжелой жизни рабочих и крестьян, о произволе властей. Она заканчивалась горячими словами, призывавшими к борьбе за свободу, к свержению самодержавия.
Последние гневные строки Сергей «напечатал» большими буквами и гордо поставил в конце восклицательный знак.
— Ну-ка, Саня, взгляни, как?
Тот прочел внимательно.
— Хорошо, Серега. Внушительно. За такую листовку, если поймают — нам тюрьма на многие годы, а то и каторга.
— Не пугай, теперь уж поздно отступать. Пошли в баню.
Подсушив жирные буквы над стеклом лампы, сожгли газету, положили листовку в книгу, чтобы не смять, и, захватив спички, стали пробираться
Завесив окно в предбаннике стеганым одеялом, они засветили лампу, достали из подпола гектограф и валик, промыли спиртом.
Увидев, что от «пробы» не осталось никакого следа, Сергей положил листовку на гектографическую массу буквами вниз и прикатал валиком, потом положил на нее тяжелую книгу, слегка придавил руками. Минуты две оба стояли не дыша.
Наконец Саня сказал:
— Хватит. Давай посмотрим.
Листок бумаги осторожно отодрали и, увидев на гектографе буквы, обрадовались. Сергей даже подтолкнул товарища в бок:
— Что, убеждаешься, Сашок?
— Подожди, давай вначале тиснем.
Саня сам положил на гектографическое зеркало чистый листок бумаги, а Сергей прокатил по нему валиком.
Саня легко снял листовку и, чтобы не просвечивала, положил на лавку. Оба смотрели придирчиво, и радуясь, и волнуясь. Буквы получились четкие, строки ровные.
— Не зря ты, Серега, учился черчению, — рассмеялся Саня, — как на машинке отстукал.
— Да, не плохо! — согласился Сергей. — Любой мужик прочтет. Что, будем печатать?
— А чего же? Я буду накладывать и снимать, ты — катай! Во, брат, как в заправской типографии.
Саня положил перед гектографом бумагу, присел на табуретку. Сергей пристроился стоя.
— Ну, пошли! — скомандовал Саня и положил лист. Сережа прокатал валиком. Работа началась...
В пятницу друзья отдыхали. Днем с девчатами ездили на «Камни». Вернулись поздно. Оба пошли провожать своих девушек. Еще днем договорились, что листовки будут разбрасывать ночью, когда запоют первые петухи. Надо было, чтобы вечером видели их с барышнями...
Вера очень хотела, чтобы Сергей зашел познакомиться с крестной. Он же все время откладывал это знакомство, а сегодня согласился. Посидели недолго, Сергей даже отказался от чая, объявив, что завтра уезжает чуть свет.
Вера вышла его проводить к калитке. Обоим было не по себе. Не хотелось расставаться.
— Ты смотри, Сережа, пиши почаще.
— Да уж постараюсь.
— Смотри, я буду ждать тебя, — сказала Вера, придавая этим словам большой смысл. И вдруг, бросившись ему на грудь, заплакала.
— Ты чего, Верушка? Чего ревешь?
— Люблю, потому и реву.
— И я люблю. Чего же реветь?
— Жалко, что уезжаешь... Ну, прощай, Сережа, родной. Ведь, кроме тебя да крестной, у меня никого нет.
Сергей отер ей слезы, поцеловал и быстрыми шагами пошел на другой конец города, где жила Юлия Константиновна Глушкова...