Ради тебя одной
Шрифт:
– Вот у нас и попробует, – обрадовался настоятель. – У нас тут такие профессионалы есть! Даже кандидат биологических наук, ботаник. Тебе будет у кого поучиться.
– Хорошо, – первый раз улыбнулся Федька. – Только…
– Ну что ты замолчал? – поощрил его отец Антоний. – Говори что думаешь.
– Как я буду к Але ездить?
– Мы хотели обсудить это, – сказал Велегуров. – Можно ли привезти Алю сюда, в монастырь?
– Перезахоронить, – задумался настоятель. – Мне надо уточнить. Это непросто, но, думаю, возможно.
Тема монастырского
«Какова жизнь, такова и смерть», – печально подумал настоятель. Его грешный друг Кузьма тоже лежал тут, под скромным, необработанным камнем. Сам он, вовсе не ангел, надеялся когда-нибудь упокоиться рядом. Почему бы не быть здесь и Але? Магдалина тоже грешила… А Федьке так будет легче, ведь жить ему тут долго.
Настоятель позвал сына, до этого лихо носившегося в компании других пацанов. Они здорово выделялись среди степенной, одетой в черное братии, но, странное дело, не казались чужеродным элементом внутри монастырских стен. Мерефа вообще не казалась фанатично суровой или аскетичной. Скорее – спокойной и полной живой энергии.
– Это Федя, – сказал Глинский. – Он будет здесь жить. Станет твоим другом.
– Отлично, – обрадовался Вадька, по-свойски обнял за плечи слегка оробевшего пацана и потащил его к друзьям.
– Все, – сказал настоятель. – Дальше они сами разберутся.
– Кто из Федьки вырастет? – задумчиво сказал Велегуров. – С его болячками жизнь простой не будет.
– Жизнь простой вообще не бывает, – мягко поправил его настоятель. – И не должна быть. Кто из него вырастет – не знаю. Насилия не будет точно: дорогу выберет сам.
Береславский с Натальей и Вовчик отошли полюбоваться видами Мерефы, оставив Велегурова наедине с настоятелем.
– Вы возвращаетесь в армию? – спросил священник.
– Уже вернулся, – улыбнувшись, ответил Сергей.
– По специальности?
– А что я еще умею, – посерьезнел Велегуров.
– Может быть, стоит научиться? – осторожно поинтересовался настоятель.
– Не стоит, – сухо ответил Сергей. – Каждому – свое. И потом, разве зазорно Родину защищать?
– Нет, конечно, – улыбнулся священник. – Родину защищать не зазорно. Но только ли для этого вы вернулись? Не бежите ли вы от себя?
– Мне не хочется об этом говорить, – прервал неприятный разговор Велегуров. И, извинившись, повернулся, чтобы догнать своих.
– Если вдруг захочется – приходите в любой час, – сказал вдогонку настоятель.
Велегуров остановился. Развернулся. Медленно подошел к Глинскому.
– А если б Вадька погиб, вы бы меня простили?
Лицо Глинского побелело. Он даже глаза прикрыл, концентрируясь.
– Простил бы, – через несколько
– А я вот пока не умею, – печально пожаловался Велегуров. И настоятель, как маленького, погладил его по голове.
Потом гости уехали. Глинский долго стоял в воротах. До тех пор, пока «Ауди», ведомая уверенной рукой Ефима, не скрылась за первыми соснами бора. Он мысленно благословил пассажиров уже невидимого автомобиля, развернулся и пошел в палаты. Надо было помочь Федьке адаптироваться. А еще – ускорить ремонт помещения, где посетители разливали в привезенные с собой бидоны святую воду. И еще надо было договориться с учителями, чтобы и летом позанимались с монастырскими детьми – среди них были те, кто пошел в первый класс в двенадцать лет.
А еще надо решить вопрос с закупкой новой посуды. И лекарств для медпункта. И подготовить встречу с новыми хозяевами их завода. Она будет теплой – в этом отец Антоний не сомневался, но подготовиться следует хорошо.
В новой жизни у отца Антония было не меньше дел, а может, и больше, чем у Николая Мефодьевича Глинского в прежней.
Эпилог
Семь месяцев спустя. Кавказ
Мы сидим здесь вторую ночь. И вторую ночь рядом с нами парятся трое крепких ребят-десантников. А в двух километрах отсюда, в лощинке, стоит хорошо замаскированная БМП. Если все получится, мы под прикрытием десантуры уйдем к броне.
Ловушку готовило много народу, что и внушало опасения. И все-таки шансы были. Не этой ночью, так следующей они могут прийти.
Точнее, не могут не прийти. Они воюют за деньги, а местный премьер плюс московский генерал стоят дорого. И информация о времени их приезда уже слита и даже оплачена. Правда, если наша затея удастся, информатора придется выводить из дела. Но это уже компетенция ребят из военной разведки. Наша с Вовчиком задача – точный выстрел.
Я поглаживаю приклад отлично пристрелянной «эсвэдэшки». В случае большого шухера мне даже рекомендовано ее бросить. Значит, операции действительно придают большое значение.
Еще раз прикладываюсь к прибору ночного видения. Вот одинокая сторожка. Именно там, согласно запущенной дезе, наши шишки должны тайком встретиться с очень серьезным полевым командиром, чтобы склонить его на сторону федералов.
Большой Араб не может на это не клюнуть. Он уже всех достал, и, собственно, ради него это все и задумывалось. И ради него мы здесь торчим уже вторую ночь.
– Командир, я их вижу, – шепчет в микрофон Вовчик.
Я тоже их вижу. По меньшей мере пять человек занимают позицию, которую мы для них и приготовили. Потому что она очень удобна: и собственно домик, в котором якобы назначены переговоры, и подходы к нему – как на ладони. А того, что мы с Вовчиком стали самыми большими желудями на двух огромных дубах, они не знают. По крайней мере я очень на это надеюсь.