Ради твоей улыбки
Шрифт:
Лайонел издал короткий смешок.
— Ай-яй-яй… Какой строгий муж! Подумать только, так командовать милой женушкой. — Он вдруг стал серьезным. — Но разве не обязанность жены защитить своего мужа от самого себя?
— Что ты имеешь в виду? — Элинор насторожилась. Неужели брат собирается рассказать ей о мадам Беллэр?
Лайонел оглянулся проверить, как далеко от них находится Дженни и не сможет ли она услышать их разговор.
— Моя дорогая сестра, — сказал он, — твой муж по уши завяз в заговоре бонапартистов. Нет-нет, не делай такие глаза, я
Элинор была настолько сбита с толку, что не могла скрыть своего изумления.
— Не веришь? Но, дорогая, хорошенько поразмысли вот о чем: твой муж пренебрегает тобой, но даже я готов признать — он не тот мужчина, который ведет себя вероломно с женщиной, с любой женщиной.
Элинор не знала, что и думать, однако сказанное в какой-то степени объясняло существующее положение. В то же время это было просто нелепо.
— Неужели есть сумасшедшие, которые хотят возвращения Бонапарта? — изумленно спросила она.
— О, многие и по многим причинам — тут и личные цели, и идеализм. Но только не я. Меня тошнит от всех этих дел, и я собираюсь раскрыть заговор. Я постараюсь все провернуть так, чтобы твой муж остался в стороне. И волос не упадет с его головы… всего за десять тысяч фунтов.
Сердце Элинор почти остановилось, но она тут же сообразила, что это ее брат, а никто иной делает предложение. Должно быть, он так шутит…
— Если я передам Николасу твои слова, — проговорила она, исподтишка наблюдая за братом, — он быстро охладит твой пыл.
Однако это не возымело никакого действия.
— Возможно, но я предусмотрительно оставил необходимые документы друзьям. Кроме того, ты всегда была настроена против Наполеона. И потом, разве тебе не хочется увидеть, как твой муж наконец выберется из сетей мадам Беллэр?
Элинор решительно проигнорировала последнюю часть его предложения и сконцентрировалась на заговоре.
— Конечно, я не бонапартистка, но тем более не могу представить, будто Николас поддерживает это чудовище. К тому же у меня нет десяти тысяч фунтов.
Последовала короткая пауза.
— У тебя, дорогая, есть нитка редкого жемчуга.
Элинор в ужасе уставилась на брата:
— Ты хочешь, чтобы я украла жемчуг?
— Я уверен, твой супруг гораздо больше ценит свою собственную жизнь, чем эти безделушки.
Элинор понимала: она готова отдать жемчуг, дом — вообще все, что у нее есть, лишь бы быть уверенной в безопасности мужа…
И тут ей припомнилось постоянное вероломство брата.
— Я не стану делать этого, Лайонел. Уверена, речь идет об очередной твоей мерзости. Я не хочу больше разговаривать с тобой.
Ее брат загадочно улыбнулся:
— И все же поразмысли об этом на досуге. Я буду здесь завтра в это же время. Если передумаешь, не забудь принести ожерелье — определенный аванс, — в противном случае можешь заказывать себе вдовий туалет.
Элинор вздрогнула. Она продолжала стоять, не в состоянии двинуться с места, беспомощно наблюдая, как ее брат шагает прочь. Она ненавидела его. Лайонел, не задумываясь, мог послать кого угодно на гильотину ради того, чтобы набить карманы серебром.
Пока они шли к дому, Дженни с тревогой поглядывала на свою госпожу.
— На вас лица нет, миледи. Может, присядете и передохнете?
— Нет, мне нужно домой. Брат опять расстроил меня. Мы всегда ссоримся.
Элинор изо всех сил старалась придать своему голосу твердость, но она видела, что Дженни искренне озабочена происшедшим и, без сомнения, передаст все Николасу. Что тогда? Она придет к мужу и расскажет ему о своих делах с братом? Что ж, может быть. Но не раньше чем разберется во всем сама.
— Прошу прощения, миледи, — сказала Дженни, словно вторя мыслям своей госпожи, — на вашем месте я бы все рассказала хозяину.
Элинор печально улыбнулась:
— Со мной все в порядке, и мне не хотелось бы, чтобы это дошло до мистера Дилэни.
— Я понимаю, — ответила Дженни, помрачнев.
Элинор замолчала. На самом деле она вовсе не была уверена, что Дженни ее послушается.
Уже дома она прошла в свой будуар, чтобы обдумать случившееся, не вполне сознавая, что же в этот момент происходит вокруг нее.
А происходило следующее. Том Холлоуэй заскочил, чтобы отчитаться об утренней прогулке Элинор, и сейчас они с Николасом беседовали в кабинете.
— Ну? — нетерпеливо спросил Николас.
— Сэр Лайонел встретился с ней снова. Кажется, они спорили, но не похоже, чтобы он особенно расстроился.
— Она пыталась отделаться от него?
— Мне так не показалось.
Николас вздохнул:
— Понимаю. Что ж, надеюсь, он не успеет натворить слишком много неприятностей до завтра. Ты можешь обойти всех наших и сказать, что мы встречаемся у Кавано сегодня вечером в девять?
— Уже иду.
После того как Том Холлоуэй покинул кабинет, Николас, глядя в окно, принялся нетерпеливо постукивать пальцами по раме. Затем он позвонил и послал за Дженни.
Когда служанка вошла, он предложил ей сесть.
— Дженни, я знаю, как ты предана моей жене, но… Не известно ли тебе, о чем говорили сегодня утром миссис Дилэни и ее брат?
— Нет, сэр. Я ничего не слышала. — Дженни опустила глаза.
— Совсем ничего?
Девушка колебалась.
— Она просила меня не говорить вам, сэр.
— Но ты должна сказать. От этого зависит безопасность моей жены.
Еще секунда, и Дженни сдалась.
— Да, сэр, это правда, что я почти ничего не слышала, но миссис Дилэни один раз, а может, два повысила голос. Я думаю, она сказала «это смешно» и потом что-то про Бонапарта. Это все, сэр. Но она была очень расстроена и, когда мы вернулись домой, сразу поднялась к себе. Она всегда так делает, когда чем-то огорчена. — Затем, набравшись храбрости, Дженни добавила: