Радость вдовца
Шрифт:
— О нашей газете многие слышали, — мягко улыбнулась я, делая вид, что польщена. — Кстати, если мы вам мешаем общаться с мужем, — заявила я, — мы можем поговорить с Аркадием Васильевичем в другой раз. До свидания, Аркадий Васильевич. До встречи.
Я кивнула «больному» и направилась к двери.
— Честное благородное, Оленька, я не знала, — начала свою песню Маринка, когда мы уже порядочно отошли от палаты Аркадия Васильевича.
— Честное? — я остановилась и резко повернулась к ней. — Благородное? — меня просто распирало от бешенства. — Можешь ничего мне не доказывать. Я просто уверена, что ты действительно ничего не знала. Ты никогда ничего не знаешь! Как только увидишь существо более-менее похожее на мужика, тебя больше ничего не интересует. Сразу вся расплываешься, как кисель по тарелке, смотреть противно. Хорошо еще, что она про фрукты ничего не спросила. А я-то, ну это ж надо, так купиться на твои байки! Так опростоволоситься! Так мне и надо! Все, с этой минуты я больше не буду слушать бредни моей секретарши! Развесила уши: такие мужчины, приглашают в ресторан, самые серьезные намерения, полная гармония… Тюшки-тю-тюшки… Тьфу, самой противно. О, горе мне, горе, — к концу моего плача мне и самой стало смешно себя слушать, но виду я не подавала: Маринка должна получить по заслугам.
— Так ведь, Оль… — попыталась что-то вставить она.
— Что, Оль? Что? — я почти дышала ей в лицо. — Хотела, чтобы я с женатым мужиком закрутила? Нет, я ничего не имею против женатых, только я должна об этом знать! А ты, вместо того чтобы… А, что тебе говорить…
Я остановилась, потому что на глаза Маринки навернулись слезы. Видимо, я переборщила.
— Не плачь, тушь потечет, — вздохнула я, — пошли, проветримся.
Маринка шмыгнула носом и пошла следом. Мы вернули халаты, переобулись и вышли на улицу.
— Ты больше не сердишься? — Маринка тронула меня за руку.
— С чего ты взяла, что я сердилась на тебя? — я не оборачиваясь подошла к машине и села за руль.
Маринка торопливо устроилась рядом.
— Я ведь, честное слово, не знала, что Аркадий женат, — Маринка немного приободрилась. — Следующий раз буду осмотрительнее.
— Следующего раза не будет, — я запустила двигатель и достала сигареты.
— Дай-ка мне тоже, — Маринка потянулась к пачке. — Но вообще-то, они ничего, правда?
— В каком смысле «ничего»? — я щелкнула зажигалкой, поднесла пламя Маринке и прикурила сама.
— В смысле, порядочные мужики, — Маринка глубоко затянулась. — Не бандиты, не уроды, не педики.
— О господи, — вздохнула я, — только педиков нам еще не хватало.
— Да что ты к словам придираешься? — Маринка довольно быстро пришла в себя и снова обрела способность противоречить мне. — Я имела в виду, импозантные, во всяком случае, Сева… Не жмоты… А что Аркаша женат, так это дело поправимое — можно и развестись.
— Нет, хватит, — резко тормознула я ее, — ничего не хочу больше слушать о мужиках!
Я включила скорость и осторожно выехала со стоянки на дорогу.
— Да ты не нервничай так, — Маринка словно не слышала меня, — если он тебя полюбит, Аркаша, я имею в виду, а он, кажется, запал на тебя, ты прямо ему скажи, мол, буду с тобой жить, только если ты с женой разведешься. Он хоть с виду и тихий, но мне кажется, решительный. И жена, похоже, у него стерва. Такую не грех и кинуть…
— Марина, — вклинилась я в ее тираду, — посмотри на меня.
— Ну, — Маринка недоуменно вперила в меня свой взгляд.
— Разве я похожа на женщину, которая будет гоняться за мужиком, да к тому же еще и женатым?
— Нет, конечно, — потупилась она, — только…
— Что только?
— Только ты на меня не обижайся, Олечка, — жалобно сказала она, уставившись прямо перед собой, — но за счастье надо бороться, а не ждать, пока оно к тебе само явится. Так можно до старости прождать.
— А Аркаша, — я насмешливо скосила на нее глаза, — это как бы и есть мое счастье, да?
— Может быть, — она опустила окно и выбросила окурок на улицу, — все может быть. Ты только не нервничай.
— Ладно, разберемся, — кивнула я, — все равно нам нужно будет нанести Аркадию Васильевичу еще один визит, по крайней мере. Теперь, когда он представил нас своей жене и сказал, что мы собираемся писать о нем, придется, я думаю, покопаться в этом деле с отравлением. Кто-то же бросил ему стрихнин в рюмку. А жена у него, ты правильно сказала, похожа на стерву. Если бы она узнала, что ее муженек погуливает от нее, вполне могла бы отправить его на тот свет.
— Но ее же не было вчера в ресторане, — возразила Маринка, — да и не догадывалась она, наверняка, о том, что Аркадий будет в ресторане.
— А я и не сказала, что она сама подбросила отраву своему муженьку. Могла кому-нибудь поручить. Помнишь, сколько народа там вчера было. А насчет того, что она не догадывалась о ресторане, этого ты наверняка знать не можешь. — Неужели ты думаешь, — Маринка всем корпусом повернулась ко мне, — что Аркадий все ей рассказал?
— Я только сказала, что мы ни в чем пока не можем быть уверены. Кроме разве того, что Аркадий Васильевич отравился стрихнином.
Я свернула во двор дома, где располагалась редакция, и остановила «Ладу» на стоянке.
— Пошли, — я захлопнула дверцу, — обсудим все как следует за чашкой кофе.
— Пошли, — согласилась повеселевшая по дороге Маринка. — И уж кофе я сварю что надо, в этом можешь не сомневаться.
Мой заместитель, Сергей Иванович Кряжимский, пока Маринка готовила кофе, доложил о всех сегодняшних звонках и посещениях. Ничего существенного не произошло, дела шли своим чередом. Я пригласила его в свой кабинет, где за чашкой кофе сообщила о том, что с нами случилось вчера вечером и сегодня утром. Выслушав меня, он поправил на носу очки и выдал свою версию случившегося.
— А ты не думаешь, — поставил он чашку на стол, — что отравление Аркадия Васильевича было простой случайностью?
— То есть как случайностью? — я приподняла плечи. — Кто-то случайно уронил в его рюмку стрихнин?
— Нет, — покачал головой Кряжимский, — отраву положили в рюмку сознательно, — но то, что эта рюмка оказалась у Аркадия Васильевича, получилось, может быть, случайно. С таким же успехом стрихнин могли сунуть тебе, Маринке или вообще, любому из посетителей.
— О-о, — воскликнула Маринка, — я поняла — это дело рук маньяка-отравителя.