Радуга лабиринты разума
Шрифт:
– Ладно! На сегодня довольно. Едем домой.
– Улыбнувшись, предложил я.
– Брось, - сказал Клим, указывая на вестибюль, - вечно ты на самом интересном...
Ростик не дал ему договорить, прервав его на полуслове взмахом руки, приподнялся и сделав два шага, по направлению к двери, обернулся.
– Я реально испугался, - сказал он, - в любом случае, кроме летучих мышей, мы здесь больше никого не увидим.
– Ну какой смысл сейчас уезжать, если мы не узнали что хотели, - в сердцах выпалил Клим.
– Зачем пытаться узнать
Дождь заканчивался, на уснувшей улице стало тихо, как и внутри усадьбы. Мне стало спокойно в доме с мезонином, у которого, наверно была самая жуткая история среди городских легенд.
Итак, с домом было все ясно: в городе он был на особом счету, благодаря слухам и «фастфудным» журналистам.
– Рост, я слышал, что ты после института, пробовал себя в журналистике?
– Было дело. Работал за бутерброды, на одну зажравшуюся скотину, каких мало. В свое время, он скупал ваучеры, потом перепродавал, на эти деньги купил типографию и стал издавать газету. Теперь бизнесмен, гребет бабло со своего «Альманаха».
– Ты писал для «Альманаха»?
– Только один раз, для его выходного выпуска, в колонке «полуправда-полувымысел», - уныло ответил Ростик.
– На самом деле, вшивая газетенка!
– Я читал пару раз.
– О-о, в ней было столько вранья, что нынешняя желтуха, нервно курит в сторонке. Хотя, было и хорошее. Работая там, я познакомился с одним известным московским журналистом. Он корреспондировал самые известные газеты еще с 90-х годов. Побывал в чечне во время первой компании, обличил некоторых наших генералов. После чего, судьба перестала ему благоволить. Его обвинили в активном пацифизме и заставили эмигрировать.
– Ты с ним после этого встречался?
– Один раз.
– С удовольствием прочел бы, твой очерк для «альманаха». Кстати! О чем он?
– О Фаусте.
– Гете, если не ошибаюсь!
– За 300 лет, до выхода в свет «Фауста», жил человек по имени Георгиус Сабеликус Фаустус-младший, во всяком случае, себя он называл именно так.
– То есть ты писал о человеке, образ которого, Гете описал в всем произведении?
– Ну, как-то так, - мягко подтвердил Ростик.
– О таких известных колдунах, читать интересно.
– Вообще! То, что Фауст колдун, первым написал пастор протестант Иоганн Гаст. Он тоже пользовался словом фамильяр, - Ростик посмотрел на Клима и продолжил, - он и выдумал историю, что собака и лошадь Фауста его фамильяры.
– Я же говорил, что фамильяры существуют, - воскликнул Клим.
– Да нет, причиной популярности легенды о фамильярах Фауста, была реформация. Извращению христианства католической церковью, противились протестанты, поэтому решили вернуться к церковной практике «Чистого божьего слова». Для них посягательство Фауста, как и любого человека на Священное писание, считалось нечестивым.
– Так он был колдуном или нет?
– поинтересовался Клим.
Его нос с весьма уплощенным переносьем, напоминал мне сейчас нос бушмена, который принюхивается к окружающему миру в поисках добычи. Русые волосы спускались на покрасневшие уши, подчеркивая испуганное и бледное лицо.
– Репутация у него была, от обманщика до чернокнижника. Хотя, о его реальной жизни известно совсем немного: В 1509 году, он окончил Гейдельбергский университет, потом стал астрологом. В 1520 году, жил при дворе Георга 3-го, составлял ему гороскоп. Это пожалуй все, что о нем известно. То было время, зарождения, большинства из известных нам сейчас, легенд и мифов о ведьмах и чернокнижниках, - сказал Рост.
– Не сомневаюсь, что в те времена, было много интересных личностей, - добавил я.
– А что с ним случилось потом?
– не унимался Клим.
– Убили. В 1540 году нашли со сломанной шеей на постоялом дворе, - подытожил Ростик и потер руками, словно пытаясь их согреть.
Его манера выражать свои мысли, не оставляла места для сомнений. Складывалось впечатление, что он рисует свой рассказ словами. При этом, Роста скорее вдохновляла историческая правда, чем признание его таланта как рассказчика.
Клим был его противоположностью. Он был далек от журналистики, зато, как сам считал, стал близок тайным учениям, к которым проявил интерес, после прочтения Радужного текста. Романтично настроенный, он следовал за новыми знаниями, скорее всего, ради удовлетворения собственных амбиций.
– Да будет свет!
– Клим поменял батареи и холодный, белый свет, вспыхнул с новой силой осветив комнату, которая когда-то была гостинной или спальней, а может быть палатой для больных солдат или комнатой для допросов.
– Кстати, о свете! Антропологи из Колумбийского университета провели анализ язычества, и пришли к выводу, что первые жрецы поклонялись именно свету, - сказал улыбнувшись Ростик.
– Не спорю. Только за долго до идолопоклонничества, жрецы в святилищах устанавливали статую человека. Именно она, символизировала власть Богов, во всем их множественном проявлении. Человеческое тело, было наиболее древним, из всех известных символов. Потом пришли времена идолопоклонников. Ключи к древним мистериям были потеряны, и уже никто не знал, откуда взялись и что обозначают образы стоящие на алтарях, поэтому фигуру человека на алтаре, начали почитать как бога, по образу и подобию которого, сотворен человек.
– Аnima mundi, - заметил Ростик.
– Современный мир и его anima mundi, находится в неведении о том, что медицина является краеугольным камнем нынешней религии.
– Ты говоришь о христианстве?
– спросил Клим.
– Тебе знаком символ Кадуцея?
– Ну да, - ответил Клим, - медицинский знак.
– Так вот, с появлением культа Гермеса, Кадуцей становится символом тайного знания того времени, затем символом алхимии и средневековой фармацевтики. Сегодня это символ медицины.