Радуга любви
Шрифт:
Она наклонилась к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть свое лицо. Огромные, какие-то сиротские глаза, но яркие, безупречная кожа, чуть поблескивающая от тончайшего слоя грима. Она смочила дорогими духами уши, запястья и шею, загадочно улыбаясь какой-то незначительной мысли. Ее узкое платье было восхитительно прохладно — без рукавов, с вырезом на груди, украшенное вверх от бедер замысловатым абстрактным узором цвета морской волны, меди и сирени.
Все ее тело пульсировало от жары и странного возбуждения. Она наклонила голову — ее волосы блеснули медью — и подошла
— Войдите. — Она медленно повернулась, задержав руку, поглаживающую затылок, под волосами.
Это был загорелый Тай Бенедикт в ослепительно белой рубашке. Двигался он с ленивой грацией. Мимолетное приветствие и внимательный взгляд на ее лицо, платье, элегантные сандалии.
— Вообще-то ты меня предупредила! — медленно произнес он.
— О чем? — Сбитая с толку, она подавила судорожное желание осмотреть себя, проверить, все ли в порядке с ее внешностью.
Он двинулся характерным для него скользящим шагом и небрежно коснулся ее локона.
— Это! — пробормотал он. Уголки его рта, опустившись, означали только одно — насмешку. — Прекрасно! Очаровательное платье… а духи!.. любой мужчина сошел бы с ума и от меньшего.
Она с усилием преодолела легкий транс, порывисто отвернулась от него, взволнованная исходившей от него мужской аурой.
— Но только не вы, я в этом уверена! — Она говорила нарочито медленно, тихо, будто пытаясь оскорбить его. — Мне кажется, вы из тех мужчин, кто уже давно равнодушен к женским чарам.
Он дал ей договорить, затем так же насмешливо произнес:
— На это потребовалась тысяча долгих лет. И ты не права, малышка, я не могу не заметить, что как женщина ты весьма желанна. Но при данных обстоятельствах я не могу начать говорить об этом.
— Но вы уже начали!
Он обернулся — свет блеснул на его гладких, черных как ночь волосах. «Господи, это ошибка. Не заноси эту запись. Никто не может сказать, что я не соблюдаю протокола!»
Она сжала зубы, почувствовав уже знакомый ей прилив раздражения. Голова у нее шла кругом, ей необходимо было еще немного выпить. Мысли душили ее.
— Твой характер ничуть не улучшился! — лениво заметил он, видя ее взволнованные жесты, горькую гримасу.
— Из-за чего ему улучшаться? Пыльная буря, нечем дышать. Не удивлюсь, если сам дьявол поселится здесь.
Слова прозвучали несколько мелодраматично, но на самом деле они соответствовали атмосфере. Он задумчиво сузил глаза, разглядывая ее, затем улыбнулся.
— Остается только пожалеть его, если он это сделал. Хотя я хотел бы увидеть этого джентльмена, чтобы поверить, что он существует.
— В самом деле! — невольно рассмеялась она, задержав взгляд на его высокой, мускулистой фигуре и подумав, что он такой же высокомерный, как и тот — мифический? — джентльмен. Его близость была, пожалуй, пугающей. Она накрыла Пейдж волной, и девушка завороженно замолчала. Она готова была рассмеяться над своими фантазиями, но если сейчас она сделает выдох, то они рассыпятся вдребезги, как стекло. Словно ее настроение оказалось в плену у бури.
— Итак? — спросил он, подымая бровь.
— Мы ужинаем внизу? — вырвался, у нее совершенно глупый вопрос, хотя она превосходно знала, где находится ресторан.
Несколько секунд он рассматривал ее, возможно, думая, что Джоэл преувеличил ее умственные способности, затем улыбнулся.
— Именно поэтому я здесь, мэм. Дешевый, но вкусный ужин может помочь вам забыть обо всех страданиях.
Ее мягкие губы задрожали.
— Я не в состоянии с ними справиться, вы ведь знаете!
— Пожалуй, ты права! — Он и не попытался возражать, улыбался открытой беззаботной улыбкой, и она тут же почувствовала себя привлекательной, не такой глупой и эгоистичной.
— А я в самом деле голодна! — солгала Пейдж слащаво-вежливым голосом, словно маленькая девочка в гостях. Если он мог быть учтивым, то и она сможет!
— Да? — В его глазах блеснул смех, но он смолчал, чтобы не обидеть ее. Он подошел к двери и открыл ее, вытянув руку, чтобы она первой вышла из комнаты. В этом жесте чувствовалась одновременно небрежность и скрытая сила — такой антагонизм пребывал у этого человека под надежным контролем.
Около полдюжины вентиляторов в столовой месили поистине удушающий воздух. В комнате утомленная молодая женщина пыталась совладать с двумя раскрасневшимися и расшалившимися малышами — они швыряли соломинки для коктейля друг в друга, затем в свою мать, а потом досталось и официантке, когда та подошла к ним ближе. Еще в столовой находилась группа туристов-подростков, уже жалеющих о том, что они отправились в это самостоятельное путешествие. Их лица осветились при виде Тайрона Бенедикта и Пейдж, но он только пробормотал короткое и дружелюбное «Привет!» и увлек ее к самому выгодному месту в комнате, где воздух был неправдоподобно прохладным — результат умело поставленного блюда с кубиками льда.
Он безусловно неплохо владел техникой мелких знаков внимания. Ее усадили, и вскоре она с благодарностью потягивала замечательно охлажденный «Чинзано» со льдом и долькой лимона. Она услышала свой снисходительный голос, соглашающийся попробовать немного охлажденного грейпфрутового мараскина, за которым последует холодное филе цыпленка, пожалуй, с овощным салатом и еще, наверное, немного плова. Ей хотелось бы немного пива, жалобным голосом сказала она, он же твердо, но вежливо пояснил, что белое вино «Баросса» было выставлено на лед с момента их прихода.
Она с легким вздохом уступила, думая, что иногда властный мужчина — это не так уж плохо, и окинула взглядом комнату. При других обстоятельствах, с окнами, открытыми навстречу солнцу либо сияющим звездам, здесь было бы очень мило — провинциальный, но достаточно чистый ресторан. Блестящие, отполированные столы украшали оригинальные салфетки с контрастными узорами в стиле аборигенов. В центре вместо традиционных цветов, которые не вынесли бы иссушающего зноя, стояли черные деревянные чаши, наполненные блестящими красными яблоками.