Радуга
Шрифт:
Роберт коротко и судорожно вздохнул, увидев, как золотой локон снова упал на печальное лицо Алексы, как только она горестно склонила голову в ответ на его страстные слова любви. Неужели слишком поздно? Неужели она больше его не любит? Неужели Хилари все-таки победила? Роберт был уверен, что видел любовь в прекрасных изумрудных глазах, но теперь… Теперь Алекса, ушла глубоко в себя, и все, что Роберт сейчас мог сделать, это ждать, пока Алекса не объявит ему своего решения.
«Я все еще люблю тебя, Роберт! О-о, как я тебя люблю!» Сердце, так долго наполненное одной лишь болью, теперь рыдало, отчаянно желая снова наполниться любовью, только любовью.
Почувствовав, как ярость и ненависть отчаянно борются за то, чтобы утвердиться в ее измученном сердце, Алекса все же прислушалась к голосу своего израненного сердца, поняла, что оно предупреждает ее. Предупреждает и требует. Требует изгнать эти мстительные чувства, потому что даже вся ярость и ненависть мира не способна ничего изменить: она дала твердое обещание никогда не требовать возврата ей Кэти, и Алекса уже не нарушит своей клятвы.
Разбитое сердце Алексы отчаянно рыдало, моля о нежности и любви, того же хотел и ее разум. Но как может она одолеть разрушительную силу ненависти, охватившей ее? Алекса поняла, что жизнь в любви с Робертом так и останется лишь недостижимой мечтой…
Но тут, совершенно неожиданно, ее согрело далекое воспоминание о любви. Образ двенадцатилетней сестры, честные сапфировые глаза и мягкий голос всплыли в памяти Алексы, и с такой чистотой и яркостью, что она почувствовала, как гнев начинает магическим образом таять. Некоторое время она недоверчиво ждала, страшась, что злые чувства вот-вот вернутся, но этого не произошло. И Алекса наконец взглянула на человека, которого любила.
— Я думаю, нам следует простить Хилари, — спокойно проговорила она, повторяя те же слова, которые Кэт сказала ей много лет назад, и улыбнулась удивленному Роберту. — Такой совет дала мне однажды моя умненькая младшая сестра. Она сказала, что мы должны простить Хилари и пожалеть ее, потому что эта женщина, видимо, очень несчастлива, раз так жестока. Я хочу простить Хилари. Мне это необходимо, Роберт. И мне кажется, Хилари заслуживает сожаления, потому что никогда не узнает счастья, которое есть у нас. Я никогда никого не любила, кроме тебя. Джеймс был и остается моим замечательным другом, и здесь нет ничего, кроме дружбы, с тех пор как я полюбила тебя. Джеймс сопровождал меня в ту ночь на гала-представлении, потому что у меня не было сил находиться там одной, зная, что я увижу тебя с Хилари. Я никогда не переставала любить тебя, Роберт, ни на секунду.
— Ах, Алекса, я люблю тебя! — с чувством прошептал Роберт, беря в ладони ее прекрасное лицо.
Их взгляды встретились. В них светились счастье, любовь и радость победы над мрачными чувствами. Глаза были точным отражением чувств, и Роберт увидел во взгляде Алексы что-то новое, незнакомое, чего в них прежде не было. Когда он впервые посмотрел в глаза любимой, то увидел в них жестокое страдание, но теперь оно было побеждено чувством всепоглощающей любви; и все же где-то очень глубоко в душе Алексы оставались уголки боли и печали.
Милая, великодушная Алекса простила, но не могла забыть. Но когда-нибудь Алекса поделится своим горем, и они вместе исцелят ее печаль силой их любви. Но пока боль не исчезнет из этих любимых зеленых глаз, Роберт никогда не простит Хилари за ту страшную рану, которую она нанесла дорогой Алексе.
— Я люблю тебя.
— Ах,
Их истосковавшие губы с восторгом встретились, чтобы больше никогда не расставаться. Прошло несколько дивных минут, и Алекса прижалась к Роберту, замерев от счастья в его объятиях, где она и должна была всегда быть — в спокойной безопасности его сильных и нежных рук.
Роберт долго молчал, обнимая Алексу и зная, что теперь они вместе навеки. Наконец, обретя дар речи, он смог поделиться радостью, которая должна стать частью удивительного, непреходящего счастья.
— В июне Бринн и Стивен удочерили девочку. Джеймс тебе говорил?
— Нет. Как это замечательно для них!
— Просто великолепно, — подхватил Роберт, нежно целуя золотистые волосы. — Ах, Алекса, ты только дождись встречи с маленькой Кэти. Этим летом, когда я так невыносимо тосковал по тебе и не знал, как мне выжить, я поехал на уик-энд в Ричмонд, где увидел эту очаровательную малышку.
Сколько любви звучало в теплом голосе Роберта, говорившего о собственном ребенке! Алекса испугалась, что он может заметить охватившую ее дрожь, но отстраняться не стала, боясь выдать себя.
— Я говорил тебе когда-нибудь, родная, что мои обязательства перед обществом стали определеннее и тверже в тот самый момент, как я полюбил тебя?
— Нет, — прошептала Алекса; она не подняла глаз, и очень кстати, потому что взгляд ее мгновенно приобрел совсем иное выражение, как только Роберт продолжил свое признание.
— И после этого я был уверен, что сильнее эти чувства уже быть не могут. Но такое случилось в тот момент, когда я впервые взял на руки Кэти. Она так невинна, она как радостная надежда. Тогда я твердо пообещал, что не пожалею сил, чтобы сделать этот мир спокойным и желанным местом для такого бесценного существа.
«Ах, Роберт, я тоже дала твердое обещание нашей малышке, твоей сестре, своему сердцу и тебе».
Обеденный перерыв закончился слишком быстро. И Роберт, прежде чем покинуть гримерную, пошутил, что, если бы Алексе не надо было возвращаться на съемки, а ему — ехать домой за вещами, они могли бы прямо сегодня, в Роуз-Клиффе, начать новую, совместную жизнь, которая продлится вечность.
Роберту необходимо было забрать вещи и поговорить с Хилари. Он скрыл свой гнев перед Алексой, но при воспоминании о непонятной боли в ее глазах ярость так захлестнула Роберта, что он отказался от своего плана ехать в Арлингтон. Вместо этого он позвонил Хилари. Роберт больше никогда не хотел ее видеть и теперь, обуреваемый гневом, немного побаивался того, что может натворить при встрече с.бывшей женой.
— Хилари, я должен тебе это вручить.
Она едва узнала этот голос. Обычно звучный, богатый интонациями, сейчас он был пуст, леденяще холоден и лишен малейших намеков на теплоту и жалость.
— Я прекрасно знаю на собственном опыте, на какую ложь ты способна и до чего ты тщеславна, эгоистична и порочна. И все-таки я не представлял, до каких пределов коварства ты можешь дойти, чтобы добиться своего.
— Понимаю, я еще не подала на развод, Роберт. Я должна, была… и я подам. Обещаю!
— Нет, Хилари. Я сам подам на развод, и как можно скорее, — ответил Роберт, удивляясь тому, как хладнокровно он сдерживает свое бешенство. — Но позволь мне кое-что тебе пообещать, и поверь, уж я непременно сдержу свое обещание. Как только мы получим развод, как только я наконец освобожусь от тебя, я тут же женюсь на Алексе Тейлор, которую люблю всем сердцем.