Радужные надежды
Шрифт:
— Ага, потому у тебя здесь вилла, работы по горло и все такое. Нет, по тебе сразу ясно, что ты человек, добившийся успеха. Но рискну сделать одно смелое предположение: успех в делах не сделал тебя счастливым.
Рэндаллу совсем не понравилось, что она читает его как открытую книгу. Он вообще не любил, когда лезут в душу.
— Что ты знаешь о счастье? — проворчал он, отрезая кусочек отбивной.
— Некоторое время после того, как отец моего ребенка бросил меня, я думала, что никогда не стану счастливой. Но теперь… теперь я надеюсь на лучшее. Ради ребенка мне приходится убеждать себя в этом.
Если Лесли и в самом деле отец ее малыша, то жаль, что племянничек оказался столь безответственным. С другой стороны, Шэрон вполне могла ввести его в заблуждение, сказав, что пользуется противозачаточными средствами.
— Ты уверена, что этот парень не вернется? Может быть, он все же передумает?
— Как только Лесли узнал, что я беременна, сразу выложил все карты на стол. Не хотела бы я снова увидеть его. Особенно теперь, когда знаю, что он продал виллу.
М-да, подумал Рэндалл, прекрасно. Шэрон думает, что дом принадлежал Лесли, а он утвердил ее в этом заблуждении. Интересно, где лежат пределы обмана?
— Значит, ты уверена, что никогда его не увидишь?
Грусть наполнила прекрасные карие глаза, и Рэндалл задумался: может быть, она и в самом деле любила Лесли, а не просто пыталась заманить богатенького мужа? Да, ситуация непростая, и как разобраться в ней?
— Уверена, в этом-то вся и беда. Было бы гораздо лучше, если бы он подарил малышу хоть сколько-нибудь внимания. Но кому нужно внимание из-под палки? Нет, мой ребенок заслуживает большего.
Странно, но на ее месте Рэндалл, наверное, рассуждал бы точно так.
— А как же деньги? Ведь малышу потребуется масса всяких вещей.
— Я позабочусь о моем ребенке. Может быть, у него или у нее будет не такое обеспеченное детство, как у тебя, но и голодным он не останется.
Рэндалл действительно родился и рос в роскоши, и не хватало ему лишь материнской любви и отцовского понимания. Возможно, будь они у него, он стал бы куда более счастливым человеком.
— Я понимаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах, другого я и не предполагал. Однако у тебя и сейчас с деньгами туго, что уж говорить о времени, когда появится ребенок.
— Но я же не собираюсь оставаться бедной вечно! — И Шэрон решительно вздернула подбородок.
— Выйдешь замуж за богатого?
Если бы глаза молодой женщины могли метать молнии, Рэндалла, наверное, испепелило бы.
— Не думаю, что когда-нибудь выйду замуж. Однако если это случится, то только за человека, которого полюблю и которому буду доверять.
— А до этого?
— К чему эти расспросы? — Шэрон устало откинулась на спинку стула. — Мне казалось, что интервью перед приемом на работу закончилось вчера.
Рэндалл понимал, что задает слишком много вопросов. Но, честно говоря, ему хотелось задать еще, по меньшей мере, столько же. Пожав плечами так небрежно, как только мог, он ответил:
— Да, конечно. Я лишь интересуюсь твоими планами на будущее. Не каждый день встречаешь молодую беременную женщину, зарабатывающую себе на хлеб.
— Просто в тех кругах, где ты вращаешься, таких, как я, нет.
Значит, Шэрон считает, что от женщин его круга ее отличает только бедность. На самом деле их разделяло гораздо большее. В ней присутствовала какая-то чистота, что ли, невинность, если так можно сказать про беременную.
— Я избегаю светского общества, потому что не испытываю ни малейшего желания пить коктейли и выслушивать всякую чушь от полных идиотов.
— А я полагала, что это как бы само собой разумеется для людей твоего круга. Правда, я сужу по книгам и фильмам. Да и как же иначе завести полезные знакомства?
— Есть куда более простые способы, поверь мне. И я получаю контракты не по знакомству.
— Много же ты, наверное, зарабатываешь. И идешь ради денег напролом, не так ли?
В этот момент Рэндалл вдруг очень четко представил, каким он ей видится. И нарисованный воображением Шэрон образ ему очень не понравился.
— Кажется, у тебя довольно низкое мнение обо мне.
— Не совсем. Думаю, что некогда ты был очень милым и приятным человеком, с мягким и отзывчивым сердцем. Но потом научился это скрывать и со временем изменился по-настоящему. Стал таким жестким, как сейчас.
Она права, не без сожаления вздохнул Рэндалл. В юности он был гораздо мягче, но отец внушил ему, что успех важнее всего на свете, поэтому надо прокладывать себе дорогу любыми средствами.
Шэрон внимательно посмотрела в его помрачневшее лицо и неожиданно спросила:
— Зачем ты на самом деле приехал сюда?
— А почему ты спрашиваешь? — быстро ответил вопросом на вопрос ее собеседник. — Я же тебе говорил: чтобы отдохнуть.
— Ты выглядишь совершенно здоровым.
— Большое спасибо. В сорок лет подобный комплимент приятно услышать.
— Не говори мне, что считаешь себя старым, — улыбнулась Шэрон. — Не будь смешным.
— Ты еще очень молода. Тебе не понять, как я себя чувствую.
Собственно говоря, Рэндалл и сам не вполне это понимал. Еще недавно он считал, что некоторые желания навсегда оставили его. И что же? Стоит ему взглянуть на эту женщину, и сердце начинает биться в три раза быстрее.
— Мне уже двадцать три.
— Вот и я говорю, что ты просто ребенок, — кивнул Рэндалл, отпивая пива.
Шэрон медленно положила вилку на стол и поднялась. Ее гость обеспокоенно заглянул ей в лицо и увидел, что оно совершенно непроницаемо.