Рагнарек

Талалаев Владимир

Славик с изумлением уставился на "позолоченного" трактирщика, который, не опуская руки, повернулся и ушел за стойку, где принялся наливать в стаканы виски из пустой бутылки. Затем повернулся к Максу:

— Так! Дебош отменяется! И платеж, кстати, тоже... Прихватим с собой чего пожевать?

Увы — ртутная пища не вызвала аппетита у двух землян.

А за дверью трактира их ждал золотой ад.

Славик отступил на шаг, тряхнул головой:

— Что-то мне не нравится этот "Зомбиленд"! Поперли-ка отсюда!..

— Не "поперли", а полетели! — огрызнулся

Макс. — Ты ведь не забыл, надеюсь, как выглядят апартаменты Мельтора?

— Не только не забыл, но и зарисовал. Э нет, это я для себя зарисовывал! — и Славик помахал перед носом сотоварища картонкой шесть на девять сантиметров... — Кстати, если уж на то пошло, то не "полетели", а приготовились начинать перемещение путем искажения криволинейности пространства в его топологическом преобразовании посредством трансгрессии исходных функций мерности с применением для реализации процесса вектора поросячьего хвостика слушавшего меня! Не хрюкай возмущенно, а телепортируемся! Я там знаю почти пустую комнату, где просто невозможно с чем-нибудь совместиться!..

В комнате было сумеречно. Возникшие посреди комнаты ребята поморгали, привыкая к полумраку. И различили в углу комнаты Крылатого, склонившегося над столом и сосредоточенно читающего рукопись.

— Хочешь новые спецэффекты? — шепнул Славик. — Тогда бери камеру и поскорее снимай, сейчас тако-о-ое начнется!..

Недоумевающий Макс вскинул камеру, направляя ее на читающего. Тем временем юный контрабандист прокрался к полке, на которой лежало несколько сверкающих бронзовых колоколов и колокольчиков разного размера. Подумав, выбрал корабельную рынду и, стараясь не звякнуть, занял место за спиной хозяина замка.

— ДО-О-ОН-Н-НГ! — густой звон сотряс комнату. Мальчишку отбросило упругим потоком ветра от распахнувшихся крыльев взлетающего. Рында упала на пол и еще раз звякнула, на этот раз дребезжаще и жалобно. А Мельтор уже воспарил к потолку и теперь медленно спускался вниз, слегка шевеля кончиками крыльев. Макс был в восторге.

Коснувшись ступнями каменного пола, Мельтор повернулся к Славику:

— Ну как, нормально сыграл испуг? Или еще дубль снимем, а? Все запечатлели? Думаю, в "3х4" или "Сам себе режиссер" это вам принесет приз... Может быть...

— Может — и принесет, но учитывая, как тот мужик в кепочке подбирает кадры... Стоп, так ты заранее знал и так прикидывался?

— Прикалывался. А подкрасться незаметно... Ты слишком громко думал. Да и зеркало на стене... было... пока не взлетел...

— Ах, зеркало на стене... Склеить? — мальчишка достал любимую пробирку с нанароботами, — А то ж семь лет несчастий... А с другой стороны — что тебе семь лет по сравнению с тысячами, что ты в свое время промаялся?.. — и спрятал пробирку обратно.

— Само зарастет... — отмахнулся крылатый. — Ты вот скажи лучше, что тебе, лично тебе надобно?

— Что мне надобно? Ой, никогда еще с золотой рыбкой не общался, сейчас подумаю. Итак, ага! Вспомним аск... Я жутко извиняюсь, но не будет ли любезен глубокоуважаемый джинн... То есть не джинн, но... В общем, не будет ли у Крылатого для бедного студента...

— Булочка за углом? — ухмыльнулся

Мельтор. — Найдем. Вот зернышко. Как раз пока ты станешь студентом, из него успеет вырасти каравай. Или все же лучше булочка?

— Не угадали... — Славик ядовито улыбнулся и загадал: — Я не отказался бы от Жетона, прозрачного такого, с буковкой в центре, ну, ты знаешь... От пива хорошего на золотой, копеек тридцать на всякий случай... А сигаретки не найдется?.. Может — еще и прикурить будет? Ой, а куда это я полетел?

— Сейчас тебе будет и пиво, и сигаретка, и прикурить!.. — донесся ему вслед немного странно звучащий голос Мельтора.

И оказался Славик в кабаке, откуда так недавно телепортировал к Мельтору. В зубах у него дымилась забойная "Монастырецкая Прима", которую считал ядреной даже Загорский. На столе лежал прозрачный жетончик московского метрополитена, с буквой "М" посерединке. Под ним оказались три желтых монетки, с одной стороны которых красовался трехзубый знак, напоминающий чем-то герб то ли Крымской Республики, то ли кого-то из их древних соседей, а на другой — надпись "10 копiйок".

В тот же момент к Славику подошел нетвердой походкой трактирщик и поставил на стол здоровенную кружку ароматного пенистого пойла.

— Как и заказывали: на золотой.

Славик отчетливо сознавал, что золотого у него не найдется...

Мельтор обернулся к укрывшемуся в темном уголке Максу:

— Вылезайте, молодой человек, я Вас и так прекрасно вижу... Можете и в замке поснимать, мне не жалко... Но сперва направьте объектив своей камеры на лежащий на столе палантир. Так Вы сможете запечатлеть, что бывает, когда желания сбываются дословно... Поучительное зрелище, юноша...

Бежать! Бежать!!!

Дорога бьет по пяткам горячей пылью, похлопывает по бедру черными ножнами прицепленный прямо к плавочкам кинжал — подарок Лата. Командора.

Звоном вспоров тишину, вынырнул, атакуя в спину, Рой. Словно почувствовал, что не все еще утратили разум, что один — остался.

Теперь уже ненадолго. Рой выскочил внезапно — не убежать. Даже не отпрыгнуть...

Что-то резко рвануло Мишеля, швырнуло в сторону, отбросив с дороги, и вот уже на том месте, где только что стоял мальчишка, закружился, отвлекая внимание Роя на себя, крохотный ветерок, кружа пожухлые внезапно серые сухие листья, поднимая махонькие смерчики дорожной пыли.

Рой пронесся сквозь вихрик — и на месте крохотного смерча возник вдруг упавший в поднятую пыль сверкающий серебристый мальчишка. Он лежал, раскинув руки, будто маленький воин, срезанный пулеметной очередью. Вот только пули — маленькие, крылатые — размазались, разлетелись по дорожной пыли серебряными ртутными каплями, чуть золотыми в лучах потревоженного, воспаленного солнца, и лужицы сверкающего металла покрыли дорогу. Кровь?.. Кровь!.. Боль... Сон...

Со стороны казалось — мальчишка заснул. Но Мишель с болью и ясностью понял — нет, никогда уже не взлететь этому пацаненку над домами, никогда не коснуться чьей-то щеки своей теплою ладошкой. Никогда больше не стать ему ветерком, поднимая махонькие смерчики пыли. Никогда не вознестись веселым звоном над городом...