Рагнарек
Шрифт:
Хотя — нет. Звон — реален! Откуда-то сзади нарастало странное жужжание. Малдер не успел обернуться. Его толкнуло в затылок, и из-за спины ринулся поток крошечных золотых насекомых. Словно капли дождя, идущего горизонтально. Но он уже не осознавал этого, хоть и видел золоченый поток...
"Нет. Потом мне привиделось, что Бог послал на меня рой саранчи, и дважды она налетала на меня, и за второй раз съела мой мозг." Как странно порой сбываются пророчества...
* * *
Лат выскочил на улицу, прямо в круговорот улиц.
И Город испугал
И страшны были его дети, безразличными, безучастными ко всему манекенами слоняющиеся по улицам и дворам. О, как бы теперь возликовали бы классные руководительницы и директрисы заодно с завучами! Как ублажил бы их вид покорного стада, не возражающего им и во всем послушного — давняя мечта "педагогов"!.. Но Лат сжимался от боли, видя холодные неузнающие глаза Стаськи и Илюшки, Вовки и Николы, Данилки и Саньки, Кирилла и Митьки... И пытался докричаться до них, но слова вязли в безразличии.
И все же он не терял надежды. Он шел рядом с ребятами и говорил, говорил, говорил... Говорил, стараясь пробудить хоть капельку памяти, отогреть замерзшее, разрушить сковывающий сознание гипс. И хотя все вокруг были страшны, Лат все же чувствовал своих детей, и боролся. Где-то там, в глубине души, теплился их разум, но был он сдавлен, задавлен, забит... И вытащить его наружу казалось делом фантастическим и невозможным. Впрочем, и о постройке двухмачтового гафельного иола из старой шлюпки тоже говорили ему: "Невозможно!". Но то — парусник, а тут — души детей... И все же война продолжалась. Сколько дней прошло...
И треснул лед.
И Данилка радостно улыбнулся, узнав командора флотилии.
И Санька спросил: "А где Мишель?"
И тут же ответил Илья: "В пути, на Дороге..."
Дети оживали, и были они первыми ласточками в этом возвращающемся к жизни городе. И первые радости сменялись новым горем и отчаянием:
— Лат! Лат!.. Я прихожу домой — а они телевизор смотрят и не шевелятся! А на экране сплошной "снег", вышка-то не работает. Я к ним — а отец только рукой показал, отойди, мол, не мешай смотреть... А мама — так она даже не взглянула в мою сторону!.. — плакал Кирилл.
— Мама бродит по комнатам и переставляет подсвечники с места на место... — с ужасом в глазах шепчет Санька. — И все...
— ...А соседка выключенным утюгом с утра до вечера гладит свой носовой платок...
И вновь вспыхнула война. Странная война с невидимым и давно уже ушедшим противником. Война не "с кем", а "за что"! За души детей. Теперь — за души их родителей. И вновь пытался изменить что-то Лат, бессменный Командор детской флотилии и бывший Лорд, и вновь — на пределе нервов поиск слов и ключей к спящим, замороженным душам.
Оттают ли взрослые, чьи души давно уже закрыты для нового, заперты и заколочены?..
Война продолжалась...
А по вечерам очнувшиеся ребята вместе со своим старшим другом собирались в домике на старой пристани и там, на Пристанях, говорили, пытаясь докопаться до сути происшедшего,
— Лат, а ты-то как от этого очнулся? — с робкой какой-то надеждой спросил Данька, рыжий и когда-то улыбчивый пацаненок из "Звездного Ветра".
— Сам не знаю, — Командор впервые за столько времени потер лоб, словно вытирая пот, и холод стали коснулся руки. Корона.
— Ребята, я что, все время и ходил в ЭТОМ ?
— Угу, — хохотнул Севка, долговязый подросток с черной лакированной гитарой. — Император-тайга!
— С ума сойти! Это ж на меня напялили на балу, когда избрали Королем Бала! За всем этим... — он выразительно посмотрел на опустевший город, — я и забыл про эту фигню!
— Не фигню! — Сурен взял корону в руки и внимательно осмотрел. Затем, несмотря на протестующие вопли Лата, напялил корону на прежнее место на голове Командора, на потеху ребятам. Но сам — не улыбнулся, внимательно обошел вокруг, пощелкал по жести пальцем, а затем присел на корточки и тихо заговорил:
— Жесть спаяна, образуя кольцо. Пластина обода прикрывает виски и центр затылочной кости. Зубцы короны защищают темя и наиболее уязвимые участки...
— Прям-таки тактико-технические характеристики новых средств защиты от мордобоя! — не утерпел Лат. — А не смущает, что она тонюсенькая, из жести?
— Не-а, не смущает. И не от мордобоя. Если предположить, что эти серебряно-золотые мушки воздействуют на мозг, то скорее всего -высокочастотным излучением. И тогда корона надежно защищает мозг от любого типа фоздействий, ой, воздействий... Так что не вижу ничего странного и противоестественного. И королевский Ваш сан спас жизнь и разум Вам, Ваше Величество! — с шутовским поклоном добавил Сурен.
— А если Рой вернется? — спросил вдруг Илья. Спроси кто другой — и не ясно, поверил бы кто. Но Илья... Видящий...
— У меня полно старых банок. От томатной пасты. Можно из них!
– Сурен, как всегда, говорил отрывисто, но по существу.
И если бы кто посторонний пришел бы в этот город, то решил бы, что попал Город Королей или в сумасшедший дом, ибо все жители города носили короны. Конечно, банок, из которых Сурен собирался построить ракету для запуска на Луну, не хватило, и в ход пошли старые огрызки жести со свалок, из кружков на станции юных техников и с завода по изготовлению оцинкованных ведер.
Взрослые в равнодушии своем позволяли детям напяливать на их головы жестяные сооружения, не высказывая ни малейших эмоций и не снимая этих "символов королевской власти".
Забавно было видеть бабуль, стоящих у колодца в сверкающих коронах. Не менее забавны "короли" за экранами телевизоров или уныло стучащие костяшками домино, причем в этих играх не было победителей и побежденных, ибо смысл игры сводился теперь просто к стуканью костяшкой об стол...
Пока еще никто из взрослых не очнулся, но ребята надеялись. И в случае успеха обдумывали уже, как бы подоходчивее объяснить им, что короны — не игра, а необходимое средство защиты...