Раи?дер

Кейси Л. А.

Эш рассмеялся, и это вызвало у меня улыбку, но улыбка мгновенно исчезла с моего лица, когда из коридора донесся нечестивый крик и прозвучал сигнал красного кода. Мы с Эшем вскочили на ноги. Он побежал в направлении палаты, которая сигнализировала о чрезвычайной ситуации вместе с другими нашими коллегами, в то время как я бросилась к телефону.

— Операционная, — ответил мужской голос после второго гудка.

— Освободите операционную, немедленно! — вздохнула я. — Красный код в родильном отделении. Предупредите доктора

Харриса или исполняющего обязанности начальника смены об экстренном кесаревом сечении. Сейчас же.

— Черт возьми, — прошипел мужчина в трубку. — Понял.

Линия оборвалась, поэтому я повесила трубку и помчалась в палату номер два, над которой мигала красная лампочка. Мне сразу стало плохо и страшно. За четыре года, проведенных в больнице, я дежурила во время «красных кодов» семь раз, и легче никогда не становилось. Красный код в родильном отделении моей больницы означал, что у ребенка или матери прямая линия — нет следов сердцебиения. Мать подключают к аппарату, который отслеживает сердцебиение матери и ребенка, красный код означает, что машина включила сигнализацию, прикрепленную к аппарату.

Когда у матери или ребенка нет пульса, у нас есть всего несколько минут, чтобы сделать кесарево сечение, чтобы вытащить ребенка, прежде чем мы сможем заняться ими. Когда я приблизилась к палате, стало понятно, что это ребенок тот, у кого пропал пульс, потому что услышала крики и мольбы матери о помощи. Я вошла в палату и обнаружила того, кто, как я догадалась, был отцом, с руками по бокам головы и слезами на глазах, в то время как Эш и другая акушерка, Джада, удерживали будущую мать.

Я протиснулась в поле ее зрения и схватила за щеки. Я запомнила ее личную информацию с того момента, как прочитала карту на посту медсестер и грубо сказала:

— Саманта, послушайте меня прямо сейчас!

Она едва могла сдерживаться, но ее взгляд встретился с моим, и я знала, что завладела ее вниманием всего на несколько мгновений, прежде чем она снова сойдет с ума.

— Мы переводим Вас в операционную для экстренного кесарева сечения. Мы вытащим Вашего сына в мир в течение следующих нескольких минут, чтобы попытаться спасти его, и мы не сможем сделать это без Вас, ясно? Нам нужно, чтобы Вы были сильной. Вы можете сделать это для меня, милая?

— Хорошо, — прокричала она. — Просто, пожалуйста, спасите его. Обещайте мне, что вы это сделаете. Пожалуйста.

Я кивнула, потому что не могла произнести эти слова вслух, иначе они окажутся сокрушительной ложью.

Все прошло как в тумане, когда я, Эш и отец ребенка бросились с Самантой на второй этаж больницы и доставили ее в операционную, где доктор Харрис и его команда были готовы и ожидали.

— Девяносто одна секунда с момента активации красного кода. Молодец, Бранна, — сказал доктор Харрис и похлопал меня по плечу. — Ты и твоя команда хорошо поработали.

Я кивнула и

передала Саманту на их попечение. Стоя, как статуя, я наблюдала, как двойные двери операционной закрылись. Я услышала, как доктор Харрис отдает приказы поставить Саманте катетер и капельницу, а также протереть ее живот дезинфицирующим средством. Когда несколько секунд спустя он объявил, что вводит анестезию, я задержала дыхание. Поскольку это чрезвычайная ситуация, Саманта должна отключиться от общего наркоза в считанные секунды, и она не проснется, чтобы увидеть рождение своего сына.

Я подпрыгнула, когда чья-то рука обхватила меня за шею и притянула к твердой груди. Я знала, что это Эш, даже не поднимая взгляд. Я закрыла глаза, обвила его руками за талию и сжала. Он поцеловал меня в макушку и произнес:

— Мы быстро доставили ее сюда, и доктор Харрис уже делает надрез для кесарева. Если кто-то и может спасти ребенка, так это он и его команда.

Я знала, но это не избавило меня от страха, который я испытывала.

— Я всегда так вовлекаюсь, — прошептала я. — Как я могу помогать пациентам, если позволяю эмоциям брать верх?

Эш удерживал меня на расстоянии вытянутых рук, отчего я открыла глаза и посмотрела на него.

— Послушай меня, — твердо сказал он. — Когда Салли не дежурит с нами, ты — «мать» отделения. Ты главная, и эта ответственность ложится на твои плечи не потому, что ты милая и добрая, а потому, что ты чертовски хорошая акушерка. Ты слышала доктора Харриса, мы доставили ее сюда за девяносто одну секунду, и это благодаря тебе.

Я почувствовала, как задрожала нижняя губа.

— Спасибо, Эш.

Он подмигнул.

— Не стоит благодарности, малышка.

Малышка.

Я фыркнула.

— Я на четыре года старше тебя.

— Возраст — это просто число, детка.

Я усмехнулась, но закрыла рот, когда услышала шум в операционной. Я схватила Эша за руку, когда услышала радостные возгласы. Двери приоткрылись, и прекрасный звук плача новорожденного заполнил коридор.

— Да! — взвизгнула я и прыгнула на Эша, который рассмеявшись, поймал меня в воздухе.

Он покружил меня, а затем поставил на пол и крепко сжал. Мы ждали десять минут, пока Саманту зашьют и осмотрят ребенка. Мы оба повернулись к улыбающемуся доктору Харрису, когда он вышел из операционной, избавляясь от своего хирургического халата. Он обнял меня и стукнулся кулаками с Эшем, что заставило меня широко улыбнуться. Доктору Харрису пятьдесят пять, и смотреть на то, как он с кем-то стукается кулаками, всегда меня забавляет.

— Это благодаря вам и вашей команде, — обратился он к нам обоим. — Вы отлично справились. Ребенок дышит самостоятельно, и жизненные показатели матери тоже стабильны. Мы поместим его в отделение интенсивной терапии для наблюдения, но он выглядит хорошо. Отличная работа.