Ракета
Шрифт:
— Вкусно делают. Три составляющие — свинина, говядина и крольчатина. Мяу! — и подмигнул. Татьяна Андреевна подогнула и скрестила под своей табуреткой ноги. Шрапнель спросил:
— Ну так какое дело?
Волшебникова выпила еще глоток.
— Что-то мне хочется спать, — сказала она и начала заваливаться на бок. Шрапнель не успел подскочить к ней, как она уже свалилась с табурета на пол, смежила очи и чуть подогнула ноги. Шрапнель стал ходить вокруг. И в плечо ее толкал и над ухом кричал «Проснись!». А соседка спит.
— Ну что это вы в самом деле! —
— Уходите, я вас не держу, — сонно промямлила Татьяна Андреевна, но кое-как поднялась и вразвалку потащилась к двери. Хозяин выпустил ее. Потом взял с холодильника деньги, ключи и ушел. Ему надо было в магазин. Купить хлеба, кефира и подсолнечного масла. Во дворе он встретил дворника и сурово на него посмотрел. Дворник снял шапочку, поклонился. Шрапнель кивнул ему едва заметно. Порядок.
И не заметил он, как дворник проводил его тяжелым ненавидящим взглядом.
6
Небритый и несвежий, Сергей Иванович пришел на работу. Там у него был стол и стул. На нем Сергей Иванович сидел. Подложив тонкую подушечку — опасался геморроя. Еще в комнате были четыре стены, два шкафа с бумагами и несколько сотрудников. У Сергея Ивановича профессия называлась — инженер. Кроме него, чай кипятили чертежник Иван, чертежница Нонна и младший научный сотрудник Вячеслав. Вячеслав Щербаков.
Попал сюда недавно по распределению, Щербаков уже завоевал всеобщую любовь и доверие. Он рассказывал анекдоты. Говорил — сорока на хвосте принесла. И начинал баить. И все смеялись. А Щербаков радовался вместе с ними. Только никто не замечал, как он запускает при этом руку в карман и кулак сжимает.
Еще Щербаков знал все на свете. Где чего дешево купить. Как проехать. К кому обратиться. Вот такой незаменимый человек Щербаков.
Сергей Иванович выпил на работе горячего чаю, буквально кипятку, и подошел к окну. Задумался. За окном виднелся серый бетонный забор, ограждающий учреждение, где Волшебников работал, от психиатрической больницы. Там, за забором, находилось здание о четырех этажах, с окошками. На окошках были решетки.
Сергей Иванович отошел и сел на стул. Работать не хотелось.
— Не знаю, что и делать, — обратися он к Вячеславу. Щербаков сидел за соседним столом. Щербаков сразу участливо спросил:
— А что случилось, Сергей Иванович?
Сергей Иванович вздохнул. Стал говорить комкая:
— Так получилось, семейные обстоятельства. Надо бы подыскать мне квартиру. Временно. Или комнату. Лучше комнату, так ведь дешевле.
— Прально, так дешевле, — поддержал его Щербаков и улыбнулся. При этом его щеки стали похожи на яблочки.
— А знаете что? — сказал он, — У меня есть на примете одна старушка, она сдает задешево квартиру, почти даром. Ей просто нужен квартирант, который бы продукты мог ей покупать. А то она болеет, дома сидит. Я вам сейчас дам телефончик, вы позвоните, договоритесь.
Он начал записывать на листке бумаги.
— А как ее зовут? — спросил Волшебников.
— Мария Ивановна Кадетова, — Щербаков дописал и протянул Сергею Ивановичу бумажку:
— Прошу.
— Спасибо, — ответил тот благодарно. Хороший все-таки парень этот Славка! Ну как без него? Где квартиру найти?
В обеденный перерыв Сергей Иванович сделал сразу два важных звонка. А потом пошел в буфет. Первый звонок был домой, для очистки совести. Потому что никого дома в это время не было. Сын в школе, жена на работе. Затем Сергей Иванович набрал номер Кадетовой.
— Да? Алё! — ответил писклявый старушечий голос.
— Вы Марья Ивановна? — спросил Волшебников.
— Да, я.
— Мне посоветовал вам позвонить Слава, Вячеслав Щербаков.
Молчание. Сергей Иванович сказал:
— У вас можно снять комнату? Я тих, чистоплотен…
— Хотите фуфайку у меня купить? — старушка подчеркнула предмет.
— Нет, какую фуфайку? Я хочу снять у вас комнату.
— Есть еще валеночки битые, очень хорошие, я сама их в прошлом году носила, теплые валеночки отдаю.
— Нет, мне бы комнату…
— А фуфайка это от моего мужа, он умер давно, а фуфайка осталась.
7
Вечером Иван Сергеевич шел покупать фуфайку. Шел он по тихому району. Низкие кирпичные дома граничили с притаившимся частным сектором. Сумерки. С неба срываться начал первый снежок, теплый и мягкий. Сразу стало тихо.
Иван Сергеевич остановился, достал из кармана обертку от конфеты. Там адрес. Сверился, поискал взглядом табличку на ближайшем доме, заслоненном ветками яблонь. На повороте завернул. Вглубь уходила улица. Латанные-перелатанные домики с деревянными верандами. Стихийная архитектура в один этаж и чердак.
Вот Яблочный переулок, дом пятый. Здесь узко сходятся два забора, калитка между ними, и черный звонок справа, черный и блестящий, от старости и пальцев. Палец, нажимая на кнопку, выделяет некоторое количество пота.
Сергей Иванович стал нюхать звонок. Делал он это почти минуту. Никак не мог оторваться. Потом позвонил. Долго ждал. Отперла ему старушка, худая, в черном, как с похорон. По-мышиному невнятно шамкая, провела тропкой через темный двор ко крыльцу, пустила в дом.
Старорежимная комната. Камин, скрипучие рыжие половицы. Старый телевизор в углу подле окна. Фарфоровые слоны на серванте. Батарея лекарств. И в нос и в рот. Тепло. Пахнет: чаем, сыростью, спиртом. В дверном проеме видно другую комнату. Там кровать с пирамидой подушек. Одна другой меньше.
Сергей Иванович сел на продавленный стул. Скраешку. Кадетова сказала:
— Так вы насчет фуфайки, я правильно понимаю?
— Именно. У вас есть мой размер?
— Будет впору, — уверила его старушка. Она вышла в коридор и вернулась оттуда с фуфайкой. Фуфайка была добротная, почти чистая.
— Смотрите, какая легкая, — Кадетова перекинула фуфайку с руки на руку, — Пух-перо!
— Можно я примерю? — спросил Сергей Иванович.
— Гарантий не вижу.
— Каких гарантий, бабушка?