Ракетчики
Шрифт:
— Это, конечно, факт, но вот именно: по разгильдяйству! За что тут поощрять?
— Я считаю, что есть за что. Это ещё не всё, дальше пальцы загибай. В-четвёртых, они потеряли одну «Коровку». А я уже думал: каким способом всучить амерам экземплярчик?
— С ума сошёл?! Что ты этим выиграешь?!
— Не-не-не, всё правильно. Это нужно. Они должны убедиться в её простоте, примитивности, неопасности.
— Это после того, как эти «Коровки» несколько флотов потопили? Бред!
— Нет, не бред. Они же умные люди? Они будут думать, вот и придумают что-нибудь, объясняющее свои поражения. Главный секрет «Коровок» не содержится в конструкции! И последний бой их должен был укрепить в мысли, что не такие они и страшные, эти хищники. Фактически, погибли зазря, кроме 613-й, конечно.
— Ладно, проехали. Это теперь
— Ну конечно, а родственники их зачем? Они у меня на Руси останутся, как заложники. Если айсберговцы бухнут, то заложники пострадают.
— Они поверят?
— А я не на понт беру, если ты думаешь. Так и сделаю.
— Садюга. Кстати, я звонил именно по этому поводу. Вот ты япошек выкосил, а кто мне будет на Хоккайдо базу строить?
— А я тут причём?
— Не увиливай. Роботов давай, однако.
— Они и так бы умерли, японцы. Только несколько позже. А Хоккайдо сильно не обживай. Чисто для вида и обороны.
— Не увиливай от темы. Роботов дашь?
— А обойтись трофейной японской техникой никак нельзя?
— Так ты сам мне сроки поставил — хрен успеешь. Куда ты, кстати, спешишь? На войну? Сознательно ведёшь дело к полноценной ядерной войне. Семимильными шагами. Уверен, что человечество уцелеет? Зачем это нужно? Ведь той, старой истории можно избежать. Договориться сейчас с американцами… Звонили, кстати.
— Ёлы-палы, сколько раз уже говорил: нельзя с ними договориться! Ты мог бы договориться со сколь угодно отмороженным правителем США, но такого нет. И правительства нет. И конгресса нет. Это ряженные. Артисты в театре. И с масонами ты не договоришься — они тоже несамостоятельны! Иллюминаты сраные… Никакой договор они не будут выполнять!
— О, раскричался! Понял я, понял. Я так понимаю, расхождение по земельному вопросу?
— Да.
— Маленький вопрос. Утоли моё военное любопытство. В твоих «Топорах» стоит по семь малых ракет. А по тебе тоже стреляли «Трайденты», с восемью, минимум, головками. Чем ты сбивал последние, остальные?
— От тебя особых секретов нет, Лев, БСРИ. Сбивали боевые станции разогрева ионосферы. Это несколько хуже, ибо на последнем участке траектории приходится работать. Тем не менее, мы справились. Остаётся, в местах падения изделий, провести дезактивацию, и всё.
Это был момент истины. Тот вопрос, ради которого, собственно, Рохлин и звонил. Пора задавать. Засунуть гордость в задницу и задавать.
— Вы нам поможете? С Теремом? Дезактивацию? У вас, ведь, есть опыт. Турецкий, прочее. Техника хитрая, достижения, мать их, науки. А, Александр?
— Конечно. Дай команду по службам, чтобы нашим людям оказали содействие, борта пусть пропустят, коридоры освободят.
Сказать, что Светлая Русь направила помощь России для ликвидации последствий ядерного удара в Тереме — ничего не сказать. Из подземных строек извлекали роботов, отправляли в специальные центры переоборудования. Там на них ставили свинцовую защиту, дополнительное оборудование. Модульный принцип построения дронов и открытая архитектура управления позволяли изменить функции, назначение аппарата быстро и без проблем. Крепления под навесное оборудование уже имелись. Использование роботов в случае войны предусматривалось ещё при их создании. Модернизации они проходили постоянно- периодически. После этого загружали в самолёты и везли в Терем. Другие аэропорты предлагали свои услуги, но время было важнее всего. От Терема до ближайшего другого областного центра, Луково, было около 300 километров, часть самолётов перенаправили туда, чтобы хоть немного разгрузить аэропорт Терема. Но с Луково были свои проблемы. 300 километров — это через паром и по автотрассе. Автотрассу от снега расчистили. Но паром зимой не работал. Рискуя, ездили прямо по льду. А железкой от Луково все 600. До Дзержинска, другого близкого областного центра, было 500 километров. Дзержинск выигрывал наличием прямой железнодорожной ветки на Терем. Его аэропорт тоже принимал грузы. Русь отправила тепловые пушки, используемые в осушении подземных городов, две мобильных АЭС. Они были предназначены для отправки в космос, но вполне могли функционировать и на Земле. В первой очереди стояли: полиэтиленовая плёнка, ДВП, ДСП — для перекрытия оконных проёмов. Весь Терем
— Александр, я вот что подумал. Я уже старый человек. На должности второго министра меня легко заменят молодые. А в Тереме будет работать моя техника, люди, роботы. Это по моей специальности. Детей я, в свои 83, уже делать не собираюсь. Хэ-хэ-хэ… Так что, по всем критериям, подхожу. Отпусти меня в командировку, зять мой любезный. Тут, всё налажено. Было. А без роботов и делать нечего. Отпусти?
— Дядя Валя, вы уверены? Я лучше руководителя и не желал бы видеть на работах в Тереме, но вы сами заметили: 83. Это не шутка. Вы уверены?
— Александр, я строил Байконур, строил заводы, гостиницы, мосты. Построил тебе подземную страну. Если бы Лена не вышла за тебя замуж, и ты не подлечил меня, то я уже давно был бы на небесах. В долг живу. Наверняка, там придётся облучаться, как ни берегись. Лучше это буду я, чем кто-то молодой. Ум ещё работает, хоть и медленно. Позволь сделать последнее полезное дело в жизни? Я устал. Сильно устал от рутины.
Тут Валентин Андреевич не лукавил: он действительно хорошо соображал, для его возраста. Свои обязанности выполнял, должности соответствовал. Радовался внукам. Это к делу не относится. Разговаривал он раза в два медленнее, чем в молодости, реакция ушла. Но ему в теннис не играть. Как Корибут мог отказать человеку пойти на подвиг? Пусть, даже, и трудовой? По праву озабоченного родственника? Чтоб тёща и жена не заругали? Тем более что как муж и воин, Корибут тестя понимал. Чем тлеть ещё три-пять лет, лучше закончить жизнь достойным последним делом. Хотя в этом желании Диктатор усматривал элементы своеобразного дезертирства, но произносить это слово язык не повернулся.
— Отпущу, если пообещаете беречься, если будете соблюдать правила поведения в зоне заражения. И тётю Надю сами будете уговаривать. И с Леной поговорите. Тогда — возражать не буду.
Корибут не соблюдал клише: не называл тестя с тёщей мамой и папой. Не мог, будучи, фактически, более старым человеком. В соответствующих случаях он говорил «тётя» и «дядя». Ещё чаще — обращался по имени-отчеству. Тесть был честным, условия выполнил. Через час Корибуту позвонила тёща. А через полтора — жена.
— Саня, я поеду с Валей. Мы всю жизнь вместе. Что мне тут одной делать? Я поеду с ним.
— Тётя Надя! Вы там не нужны! Вы же — повар! Там есть кому еду готовить! Миллионный город. Половина — бабы.
— А за Валей — кто присмотрит? Пушкин?
— Мама Надя! Меня Ленка прибьёт! Останьтесь. Будете внуков нянчить…
— Нет. Я поеду с Валей.
Корибут не стал дальше спорить. Вместо этого он позвонил Лене и Виолетте. А те, в четыре руки и два языка атаковали «противника», склонили его к капитуляции. И тёща осталась в Киеве.
— Саня, папа уезжает. Мне страшно. Наверняка, облучится, заболеет. Что мне делать?
— Леночка, успокойся. Всё будет нормально. Он будет не в самой зоне, а рядом. Папа будет руководить, а не руками радиоактивные кирпичи ковырять. Приеду домой — всё расскажу. Занимайся детьми, и мамой, а? И не переживай, а то молоко горькое станет. Лена! Не смей плакать! Молоко пропадёт! Лена! Тфу!
На этом энтузиазм масс не иссяк. Через время позвонила мать. Мать Корибута. Поскольку, для родителей, дети остаются детьми всю жизнь, то Корибуту легче было минимизировать общение, чем терпеть опеку матери-малолетки. Ему-то реальных лет значительно больше, чем биологических! Корибут дал своей энергичной маме фронт работы: старостат области, и звонил по праздникам. И всё. С Ковалёвым тоже общаться было лень. Идейным он был. Авантюристом и карьеристом. А это было не совсем то, что нужно в новом обществе. Разжаловать из генералов его Диктатор не стал. Но и в команду не взял. Должность Ковалёв имел немалую: начальник особого промышленного района Запорожья, аналогичную должности Рубана. Но! В Горний Совет Ковалёв не входил, в выработке решений участия не принимал. Рубан и Лариса с ним общались больше, чем Корибут.