Ракетчики
Шрифт:
— Что ж, Анатолий Борисович, теперь будем ждать результата.
На следующий вечер Ковалёв пришёл в номер с хорошими новостями.
— Всё в порядке, поговорил с Симоновичем. Задаток оставил. Хочет ещё по десятке за нос. Так что с вас ещё полтишечка. За срочность ничего брать не стал, сказал, что постарается сделать побыстрее.
— Молодец, Коля.
— Подождите вы, это не всё. Я проявил инициативу, спросил ещё кое-что.
— Ну, не томи, не рви душу: что там за инициатива?
— Ха! Я про звёздочки спросил.
— Вообще-то у меня был залёт: Симоняну нагрубил. Был бы вечным капитаном. Но если у вас тут в Москве всё продаётся…
— Не, ну Симонович за Симоняна мстить не будет.
— Кончайте оба мульку травить. Николай: огласите, пожалуйста, весь список, точнее — тариф.
— Подполам на полканы — по пятёрке, майорам на подполов — по три, капитану на майора — две. Итого — восемнадцать.
— Толик, дай ему сто.
— Зачем — так много?
— Коля, делай что хочешь, инициативный ты наш, но сделай их всех полковниками. Пусть придумают особые заслуги, подвиг, спасение собачки Горбачёва. Очень надо! Эх, Анатолий Борисович, оболтусы мы, сами должны были до этого додуматься! — Ковалёв уже устал удивляться: как странно общался рядовой Саня со своим офицером. Но «отсвечивать» не стал. Деньги были реальные, да и угроза сильная.
На следующий вечер Ковалёв пришёл сияющий, как солдатская бляха.
— Всё в порядке, договорился. По всем пунктам. Приказы подпишут на днях. Можете спокойно ехать в часть. Тут остаток денег. Двадцать тысяч. Лишние.
— Коля, ещё сколько-то ты заныкал. Сколько?
— Там… Совсем мало… Вы же обещали мне премию!
— Сколько?
— Десятку всего-навсего.
— Оставь всё себе: и ту десятку и эту двадцатку. Это премия: за инициативу, за срочность, за перевод и за звания. И больше не пытайся обманывать. Я же тебе по-русски сказал: вижу ложь.
— Обмоем?
— Кстати, хорошо, что напомнил. «Ты больше не можешь пить спиртное. Никакое.»
— Не понял. Это чё, ты меня, вместо благодарности, ещё и на это закодировал?!
— Во-первых, у тебя большая сумма на руках. Я не хочу, чтобы тебя пьяного пристукнули и обобрали. Есть и во-вторых. Анатолий Борисович, будьте так любезны, прогуляйтесь минут на десять, у нас слишком личный вопрос.
— А теперь по поводу водки и прочего. Коля, ты попал. Кто ж виноват, что ты — любовь всей жизни моей мамы? Так что…
— Это ты намекаешь…
— Да-да, это второе дело, которое у меня к тебе есть. Если у вас не заладится, то, в итоге, может, я верну тебе способность пить; если заладится — то выставлю квоту, скажем, одну бутылку в два месяца.
— Садист, нафига мне деньги, если ты закодируешь со всех сторон? Давай две, а?
— Не торгуйся — не на базаре. Мне не нужен
— Но зачем я тебе вообще нужен? Х-хэ… Отчим… Деньги, я так понимаю, тебе от меня не нужны. Швыряешься, тут, десятками тысяч. Нафига Зина письма писала, алименты из меня выдавливала? Издевались, что ли?
— Она не в курсе всех моих дел. Лучше ей и не рассказывай. Не то, чтоб это была страшная тайна, но она у нас болтушка — ты и сам знаешь. Теперь вводная: ты должен приехать в Запорожье, вымолить у неё прощение, жениться, забрать её и свою дочь в Москву.
— Я не могу! Во-первых: я женат на своей жене.
— Ты её уже лет двадцать как не любишь.
— Но формально…
— Кончай, у тебя есть только от нас тридцатка, да ещё своих сколько-то — замажешь свою аморалку легче лёгкого.
— Дак, это чё — я ничё и не заработаю, выходит?
— Ты, придурок, жизнь себе заработаешь. Не смотри на меня так. Это не то, что ты подумал. Тебе на роду написано через два года умереть. Ты влезешь в какую-то вашу управфиновскую афёру, закрысятничаешь некую сумму — за это тебя подельники и приговорят.
— Ну… Так теперь ты меня предупредил, о, великий ясновидец. Отпусти, а? Не хочу на Зинке жениться. После всей грязи, что она в партком писала… Осадочек, знаешь ли, остался.
— Не, не отпущу. Вам, всем троим, будет плохо. А так — хорошо. Привыкнешь, обкатаешь её — будет хорошая жена. Кроме того, денег у вас будет достаточно. Член на неё у тебя встанет. А на других — нет, уж извини, ты должен стараться, а не формально отметиться в Запорожье и тяжко вздохнуть, опустив руки. Да и вообще, Колян, ты ведь столько баб за свою жизнь поимел! Хватит, а то боги будут завидовать!
— Не губи! Ты же тоже мужик! Я не вынесу!
— Ладно, не скули. Если мать тебе откажет, так и быть, сделаю тебе послабление.
— Э-э, послабление?
— Да. Выделю тебе квоту на секс: твой член сможет вставать 29 числа каждого…
— Месяца?
— Да. Месяца февраля.
— …?
— И всё.
— И всё!?
— А ты думал!? Это — всё. Моё последнее слово. И то, только потому, что я знаю свою мать, и ты нам хорошо помог. Не вздумай крутануть дела назад — накажу жестоко.
— Ну что, мужики, вы закончили?
— Да Толик, заходи. Коля, забирай чемодан с премией и дуй отсюда. Толя, собирайся, отмечаем командировочные и — в часть.
========= Финал службы.
Не прошло и недели после нашего возвращения в часть, как поступили приказы. Одним пакетом. И звёздочки и переводы.
— Норррмально. Не знаю, как у вас, мужики, а мой мир трещит по всем швам. Мозги не успевают переварить события. И представить не мог, что в нашем Союзе такое возможно.
Это мы сидели в Стрыю, в кабаке. Мне оформили отпуск на пару дней, якобы, из-за приезда родственников. Команда обмывает звёздочки и прочее.