Ралли «Конская голова» (сборник)
Шрифт:
Никаких перерывов, никаких замен. Если игрок выбыл из игры, значит, команда действует в неполном составе.
Сегодня зрители увидят меня в отличной форме. Я не кто иной, как Джонатан И, и еще никому не удавалось превзойти меня на треке. Я самый сильный игрок в команде Хьюстона и в течение двухчасового матча — как только грянул первый залп — способен с легкостью уложить любого раннера, осмелившегося поднять на меня свою биту.
С началом матча тут же возникла пробка: мотогонщики, роликобежцы, раннеры и судьи сбились в клубок и теперь расталкивают друг друга кулаками, стараясь выбраться из кучи, и в эту минуту, описав дугу, в нас бьет шар. Я же, пользуясь замешательством, вышибаю
Проходит час, я все еще на ногах, хотя у четверых наших тяжелые переломы — новичку, наверное, вообще не выжить — да еще два мотоцикла разворотили вчистую. Противник — команда из Лондона — понес потерь еще больше.
Один из мотоциклов выскакивает из-под гонщика и, получив удар шаром, взрывается. Зрители ревут.
Поравнявшись с их знаменитым Джеки Маги, я не сразу наношу удар. Я жду, когда он, уродливо оскалившись из-под шлема, повернется ко мне, и только тогда вывожу его из строя. На мгновение я чувствую, как хрустят под моим кулаком челюсти и скулы, и трибуны исходят воплями одобрения. Мы одерживаем победу со счетом 7:2.
Годы идут, меняются правила — всегда в пользу зрителей, жаждущих получить от кровавой бойни как можно больше удовольствия. Уже пятнадцать с лишним лет я участвую в этом "развлечении" и — удивительно! — пока отделался только переломом плечевых суставов и ключицы. Я не так подвижен, как раньше, зато куда злее, и ни один новичок, каким бы способным он ни был, не может познать наше ремесло до конца, пока не встретится со мной лицом к лицу.
Что касается правил, то я слышал, что в Маниле или в Барселоне уже играют без ограничения времени, то есть пока не перебьют всех раннеров, чтобы некому было набирать очки. Значит, и нам такое предстоит. Еще я слышал о ролербольном матче смешанных команд, в котором участвуют мужчины и женщины в костюмах из ткани, которая легко рвется, тем самым добавляя в игру привкус секса. Все может быть. Правила будут менять до тех пор, пока нам не придется кататься по щиколотку в крови. Мы прекрасно это понимаем.
В конце прошлого столетия, еще до Великой азиатской войны 1990 года, до того, как мир оказался поделенным не на страны, а на корпорации и на смену армиям пришла принадлежащая корпорациям полиция, в последние дни существования американского футбола я был хоть и начинающим спортсменом, но уже познавшим те блага, которыми вознаграждал ролербол.
Деньги — после первых же успехов их появилось столько, что за пределами больших городов, где сейчас разрешается жить только сотрудникам администрации, я мог позволить себе купить строения, землю и водоемы. Женщины — их у меня было много, один раз я, к сожалению, даже был женат. Моя физиономия тогда, как, впрочем, и теперь, красовалась на обложках журналов, мое имя стало символом спорта, я был Джонатан И, звезда из звезд этой не знающей жалости игры.
Сначала я выступал за "Нефтяные конгломераты", которые потом объединились в "Энергию". Я всегда играл за их хьюстонскую команду.
И за это имел все, что хотел.
— Как себя чувствуешь? — спрашивает у меня мистер Бартоломью.
— Неважно, — отвечаю я так, что он не в силах сдержать улыбки. Они намерены показать по мультивидению специальную передачу обо мне, говорит он, рассказать о моей спортивной карьере, демонстрируя на боковых экранах самые впечатляющие моменты из лучших матчей, поведать о моей судьбе и на ее примере о том, как "Энергия" заботится о сиротах, помогает им, обеспечивает работой.
— Неужто и вправду неважно? — переспрашивает мистер Бартоломью. Да, отвечаю я, не уточняя, что творится у меня на душе, потому что он вряд ли поймет правильно. Я не говорю ему, что устал от затянувшегося сезона, что одинок и тоскую по бывшей жене, что жажду слышать что-нибудь возвышенное и серьезное и что, может быть, всего лишь может быть, в сердце у меня зияющая рана.
На уик-энд ко мне на ранчо пожаловал мой старый приятель Джим Клитус. Мэки, с которой я в данное время сожительствую, вытащила из морозильника готовый ужин и поставила его разогревать в электронную плиту. Мэки — плохая хозяйка, но у нее пышный бюст, а объем талии не превышает объема моего бедра.
Клитус теперь стал судьей. Обычно игру судят два боковых судьи и один главный, который фиксирует очки. Кроме того, Клитус — член Международного комитета по правилам игры в ролербол, и сегодня он сообщил мне, что идет обсуждение некоторых нововведений.
— Во-первых, штраф, если ты очутился в окружении игроков своей команды, — говорит он. — К тому же в наказание с тебя снимают шлем.
Мэки, благослови ее господи, беззвучно охает.
Клитус, который когда-то был раннером в команде Торонто, сидит в огромном кресле, заполняя его целиком и сложив руки на битых-перебитых коленях.
— Что еще? — спрашиваю я. — Или ты не имеешь права говорить?
— Да нет, — отвечает он, — обсуждаем кое-какие финансовые вопросы. Дополнительное вознаграждение за смелую атаку. Увеличение платы тем, у кого статус звезды международного класса, — это как раз для тебя. Еще идет разговор о том, чтобы сократить двухмесячный перерыв между сезонами. Публика жаждет зрелищ.
После ужина мы с Клитусом идем прогуляться по ранчо.
— Тебе ничего не нужно? — спрашивает он.
— Нужно, но сам не знаю чего, — чистосердечно признаюсь я.
— О чем ты все время думаешь? — интересуется он, изучая мой профиль, пока мы поднимаемся вверх по склону холма. Под нами просторы Техаса, а над головой стога из облаков.
— Ты, когда играл, думал о смерти? — спрашиваю я, чувствуя, что задавать такой вопрос человеку в возрасте непозволительно.
— Во время игры — никогда, — с гордостью говорит он. — А вне трека только о ней и думал. — Мы молчим и долго смотрим на горизонт.
— В комитете обсуждается кое-что еще, — наконец признается он. — Предлагают отменить лимит времени. Во всяком случае, да поможет нам бог, Джонни, комитету официально поручено рассмотреть это предложение.
Мне нравятся холмы. Второй из моих домов, вилла во Франции, вблизи Лиона, тоже стоит среди холмов, похожих на эти, но более зеленых, и я вечерами совершаю прогулки по местам, которые были когда-то полями сражений. В городах теперь население строго ограничено. Чтобы поселиться в таком метрополисе, как Нью-Йорк, необходимо иметь служебный паспорт.
— Я, естественно, сторонник ограничения времени, — продолжает Клитус. — Я сам когда-то играл и знаю, что у человека возможности небеспредельны. Но веришь ли, Джонни, когда я на заседаниях комитета настаиваю на сохранении хоть каких-то правил, на меня смотрят косо.