Рандом
Шрифт:
Не то, чтобы он был огромным, просто несуразно большим на ее хрупком тельце. Он выглядел словно присосавшаяся в животу опухоль, что-то скрывающая внутри. Отлично просматривались странные уплотнения, выпуклости под тонкой кожей, покрытые тонкими нитями сосудов.
– Дашка, зачем?
– жалко спросил я, заранее обвиняя в том, в чем не было ее вины.
– Ма-акс, - забеспокоилась Влада.
– Даже хорошо, что мы узнали. Видно, что срок поздний. Я в том смысле, что уже скоро. Ты не можешь вспомнить, когда вы были вместе в последний
– Может, она просто заболела?
– я не хотел слушать Владу.
– Бывают же всякие болезни. Водянка там... Надо покопаться в справочнике.
И в этот момент, отвергая мои усилия обратить правду в другую веру, на Дашкином животе что-то вздулось, поерзало и убралось назад. Я вздрогнул, отпрянув, едва не свалился, споткнувшись о прикроватную тумбочку.
– Я знаю, как называется эта болезнь, - Влада придержала меня за руку.
– Она называется беременность. Если хочешь, Дашка больна. Твоим ребенком.
– Мне нужно выпить.
– Я расстегнул куртку, на пол посыпались ненужные коробки.
На кухне, сжимая в руке стакан с забытым виски, я сидел, совершенно не представляя, что делать дальше. Ехать к Султану? У него там баб в возрасте до фига, может, и найдется кто-нибудь, кто примет роды. Литература там, справочники... И еще медикаменты...
– Так ты можешь ответить на вопрос?
– Влада села на диван напротив.
– Просто это поможет установить срок. Мне нет дела до всяких моральных вопросов...
– Тебя интересует, спал ли я с ней после того, как все случилось? Тая может засунуть свои грязные слова себе в задницу. После того, как все началось, даже в такую больную голову как моя, подобная мысль не приходила! Я люблю... любил ее. Она была моей девочкой. Я кормил ее, укладывал спать... Обнимал...
Меня накрыло. Слова пристыли к горлу. Я одним глотком осушил полстакана виски.
– Не переживай ты так, Макс!
– напомнила о себе Влада.
– Справимся!
– Справимся. Смешно. Ты даже не представляешь себе, о чем говоришь. Нашлась тут. Знаток.
– Что ты вообще обо мне знаешь? – вдруг прорвало ее.
– Да я заботилась об Антошке с первых дней! Когда маму выписали, отец вообще к Антошке не подходил! Бабушка и дедушка в Выборге. Так что это я помогала маме! Купала его, кормила. И что такое маленький ребенок уж знаю побольше тебя!
– Ладно, ладно. Успокойся. Разоралась.
– Я спокойна. И еще. Мне кажется, у нас появилась надежда.
– Думаешь?
– я понял ее с полуслова.
– Надеюсь. В любом случае, помни, ты не один.
Я не сдержался, усмехнулся.
– Ерунда все это, Лада. Обман. Мы все одиноки. Каждый из нас. Это кажущееся не-одиночество вынужденное. Ты что же думаешь, раньше та же Натаха спала бы с Султаном? Или в обычной жизни Алиска обратила бы внимание на Даньку?
– А ты на меня?
– подсказала мне Влада.
Я посмотрел на нее. Она занавесилась волосами, но губы ее дрожали.
–
– Скажи мне, что все не просто так. То, что происходит между нами.
Трогательная, милая, она пробила меня до глубины душа, напомнив прежнюю Дашку.
– Иди ко мне.
Она безропотно подчинилась, обошла стол и села ко мне на колени, заполнив пустоту между распахнутыми руками. Теплая, отзывчивая, она обвила мою голову, заставив уткнуться носом в тонкую шею. Туда, где билось сердце, стремительно отсчитывающее бесконечные тук-тук. Я прижался губами к ее шее, коснулся маленького уха, спрятанного в волосах. Она задохнулась, опустила голову, нашла губами мои губы. Горячая волна накрыла нас обоих, вошла внутрь, переиначила все по-своему. Одним росчерком пресекла тревожные мысли, часть отправила в прошлое, часть в будущее. В настоящем осталось хрупкое, податливое тело, так настойчиво отзывающееся на ласку.
Исполняя свой ритуал, пошла в туалет Дашка. В разорванной футболке, из которой торчал большой живот. Зачем-то постояла у входа на кухню, равнодушно окидывая взглядом наши обнаженные, блестящие от пота тела...
Я проснулся ближе к утру, на наспех разобранном диване в гостиной. С трудом разлепил глаза, отыскав в темноте разбудившую меня Владу.
– Макс, я не хочу тебя пугать, - сказала она.
– Но у твоей Дашки, кажется, отошли воды.
Глава 11. Not found
Not found
Прикольно. Получается, нашлись слова после смерти. Я посмеялся бы, если б смог.
Смотри, у каждого пути должен быть свой конец. Плохой, хороший — отдельный разговор. Я не об этом. Вот ты вышел такой весь бодренький, посвистываешь, и все у тебя вери гуд. И внутри все поет, потому что ты знаешь, конец вот-вот, короче, скоро. Проходит там час, полтора, а еще не видно ни конца, ни края. И птички в твоей душе такие напряглись и о-па - подзабили малёхо на песни. Ты устал. А все идешь, но уже понимаешь, что всякие «вот-вот» и «скоро» не для тебя. Единственное, что тебе остается — это терпение. Нет, ты с удовольствием положил бы на него, но темы это не отменяет. Ты все равно, на хрен, идешь. И птички давно сдохли, и на душе тоска. А теперь самое страшное. Ты хочешь ведь знать правду? Ты начинаешь подозревать, что не знаешь куда и когда придешь. Незнакомое чувство, верно?
Ты, правда, такой идиот, или тебе все разложить по полочкам? Жизнь это наша — вот, что я имею в виду. И песни у тебя поются только тогда, когда ты знаешь, когда твой конец. Смешно звучит? Да поясню, не ссы. Мы все считаем, что наш конец прячется между цифрами восемьдесят-девяносто. А потом вдруг ты начинаешь понимать, что все может сложиться по-другому. Что ты, вроде, не обязан отбрасывать коньки так поздно, а когда — неизвестно. Во-от. Стоит тебе это понять — и ты попал. Завтра, сейчас, потом — для тебя вполне реальные отрезки пути, а для твоей смерти — пшик, капля на раскаленной крыше.