Раненая гордость
Шрифт:
— Вы сказали, что бросились между родителями, — спокойно напомнил Шарль, когда ему показалось, что она в состоянии продолжать. — И отец ударил вас.
— Я тоже ударила его. — За восемь лет, пролетевших с того страшного дня, Джессика впервые выдала свой секрет.
— Вы ударили отца?
— Он бил мою мать, — горячо проговорила Джесс. — Вероятно, я решила, что ударила недостаточно сильно, и снова бросилась на него. А потом… я помню, мать оттащила меня… — Девушка задохнулась и, немного помолчав, продолжила: — К тому времени мама получила наследство от дальнего родственника и впервые в жизни почувствовала
— Ваш отец… он больше никогда не бил вас?
— Боюсь, мой отец просто хулиган. И, как все хулиганы, пошел на попятный, когда понял, что из-за меня мать действительно сделает то, что обещала…
— Ваша мать была его полной противоположностью, — констатировал Шарль.
— Она была замечательная, — согласилась Джесс. — Она умерла, когда нам с сестрой было шестнадцать.
— Вы были очень смелой девушкой, защищая мать.
— Ох, не знаю… Быть смелым — значит делать то, чего боишься, не правда ли? — Не дожидаясь ответа, Джессика продолжила: — Но я не боялась, я даже не успела подумать.
— Вы просто бросились между ними. — Шарль улыбнулся. — Все это, — добавил он, вновь став серьезным, — оставило на вас свою отметину. Ваша замкнутость…
— Я всегда была застенчивой, — перебила Джессика, внезапно сообразив, что совсем недавно не решилась бы перебить другого человека. — По крайней мере, считала себя такой, пока не приехала сюда, — слегка иронизируя над своим нынешним поведением, улыбнулась она.
— Вы и сейчас такая же, — усмехнулся Шарль и резко сменил тему, когда вошла Рене. — Гмм… Вы не хотите кусочек сыра перед пудингом?
Когда вечером Джессика забралась в постель, то боялась, что несколько часов проведет без сна, снова переживая ужас случившегося восемь лет назад. С ней это бывало довольно часто. Но, как ни странно, уснула чуть ли не сразу, едва голова коснулась подушки. Ее последней отчетливой мыслью было: «Почему именно Шарль?» Никогда, ни одной живой душе она не говорила того, что сказала Карану. Что же было в этом человеке?
4
Всю следующую неделю Джессика продолжала ломать голову над тем, как могло случиться, что она выложила Шарлю всю правду об отце. Почему именно ему раскрыла тайну, о которой не должен был знать никто? Джессика вынуждена была признать: происшедшая восемь лет назад ужасная сцена теперь, когда она рассказала о ней Шарлю, уже не так мучает ее.
На следующие выходные Каран приехал опять, но его особа и собственное поведение не так занимали Джессику, потому что у Сэнди начался кашель, и она очень встревожилась, впервые чувствуя полноту ответственности за доверенное ей животное. И хотя Джесс изолировала кобылу, переведя в дальнее из четырех стойл, как можно дальше от Адмирала, она все время проводила в конюшне, очевидно полагая, что ее присутствие облегчит болезнь Сэнди и не даст заразиться Адмиралу.
Однако к обеду Джессика все же вернулась домой.
— Я увидел вас сегодня в первый раз, — заметил Шарль, когда с восьмым ударом часов она стремительно сбежала по лестнице, одетая в белую рубашку и цветастую юбку — первое, что попалось после принятого душа.
— Э-э… привет, — поздоровалась Джессика.
Когда Шарль взял ее за руки, привлек к себе и на правах кузена поцеловал сначала в одну щеку, а потом в другую, у Джессики перехватило дыхание, и она догадалась — причиной тому стала совсем не спешка, вызванная нежеланием заставлять себя ждать…
— Вы были в конюшне? — спросила Джессика, когда молодые люди шли в столовую.
— Несколько раз, — сухо ответил Шарль.
— Ох, извините. Вы хотели видеть меня по какому-нибудь срочному делу? Видите ли, Сэнди немножко покашливает… Я специально увела Адмирала на долгую прогулку, чтобы конь, не дай бог, не заразился…
— Я пришлю кого-нибудь помочь вам, — непререкаемым тоном заявил Каран.
— Этого вовсе не требуется! — возразила Джессика, тепло улыбнувшись Рене, которая, поставив на стол супницу, снова ушла на кухню.
— Но почему? Мне не разрешается платить вам, так почему я не имею права заплатить кому-нибудь другому, чтобы сделать ваш день легче? — Шарль высоко поднял брови, словно удивляясь непонятливости англичан.
— Если мне понадобится помощь, я позову Анри и Максима, — в том же тоне ответила Джессика и безмерно удивилась, что спорит, — она, которая раньше готова была держаться за милю от малейшего намека на спор! — Кроме того, мне нравится работать одной. Тем более что и работой это назвать нельзя, — торопливо сказала Джесс, получив в ответ немало озадачивший ее недовольный взгляд серых глаз. — Кстати, я бы хотела, чтобы Сэнди осмотрел ветеринар, — добавила она.
— Это я устрою, — бросил Каран, и Джесс отправилась спать, радуясь, что не придется самой по-французски объясняться с ветеринаром.
Джессика провела беспокойную ночь, а в воскресенье утром встала раньше обычного, и сразу же отправилась на конюшню проведать Сэнди. Когда она бормотала на ухо кобыле всякие нежные пустяки, то услышала знакомый голос, со смехом спрашивающий:
— Почему вы не приносите свою постель сюда?
На душе сразу стало радостно. Она не любила ссориться с друзьями, а мужской голос звучал так примиряюще, будто Шарль простил ее, хотя Джесс и не знала за собой никакой вины. Когда она обернулась к вошедшему, глаза ее смеялись. Чуть приподнявшийся насмешливо уголок красивого рта Шарля безошибочно говорил о его хорошем настроении.
— Я не разбудила вас, когда уходила? — Красивый рот! Господи, откуда взялась эта мысль?
— Кажется, я нуждаюсь в отдыхе так же мало, как и вы, — добродушно ответил Шарль. — Я был в кабинете, передавал сообщение для ветеринара, когда вы прошли мимо окна. Как Сэнди себя чувствует?
— Получше. Но я все же хотела бы показать ее доктору.
На сей раз выездкой Адмирала занимался Шарль, оставив Джессику с Сэнди. Однако Каран проездил недолго и вскоре ушел домой. Но в полдень вернулся с молодым человеком, чуть старше Джесс, которого представил как ветеринара. И пока Джессика переживала, что месье Оливера пришлось побеспокоить в воскресенье, хотя дело могло спокойно подождать до завтра, ветеринар осматривал кобылу.