Раненые Звёзды – 2: Хрупкий мир
Шрифт:
В этот момент в борту челнока открылся люк, и Кай вышел на крыло.
– О, Арес всемогущий, что это!? – воскликнул он.
– Нож и аптечку. Срочно! – крикнул я, не переставая пытаться «взломать» оболочку.
Я даже почти приспособил один из элементов жёсткой шарнирной манжеты перчатки, чтобы сделать прокол, но Кай оказался быстрее. Я даже мимолётно подумал – нет ли среди его модификаций способности ускоряться?
Выхватив у напарника нож, я под нужным углом ударил оболочку.
Газ изнутри начал с шипением выходить.
В глазах сильно потемнело, а руки вдруг превратились в мокрые, едва шевелящиеся тряпочки.
Немеющими кончиками пальцев я активировал систему питания скафандра, и жадно присосался к трубке, поглощая питательный гель.
К счастью, Кай сообразил, что со мной произошло, и, не теряя времени на лишние расспросы, занялся нашей внезапной гостьей. Для начала он избавился от остатков оболочки. А потом без моей подсказки сообразил дать девушке кислород. После чего закутал в блестящее термическое одеяло, и принялся растирать девушке конечности.
– Ты как? – спросил он через минуту, не прекращая своего занятия.
Вместо ответа я показал ладонь с растопыренными пальцами – марсианский аналог земного поднятого вверх большого пальца. Мне действительно быстро становилось лучше. Хорошо иметь под рукой запас эффективного питания!
– Она ледяная, – сказал Кай, – возможно, гипотермия. Но критических повреждений не наблюдаю, капилляры кожных покровов быстро возвращаются к норме.
Я, оторвавшись от питательной трубки, хотел сделать какое-то язвительное замечание насчёт его медицинских способностей, но вовремя вспомнил, что, в отличие от меня, Кай прошёл полный курс спецназа на Марсе. А, значит, хорошо разбирался в анатомии и физиологии. Возможно, даже лучше меня – всего-то квалифицированного тренера.
– В аптечке, кажется, химические грелки есть, – сказал я, – если нет обморожения, можно дать.
– Уже, – кивнул Кай, – она почти в норме.
– Слушай, нам надо немедленно… – начал говорить я, но в этот момент девушка сделала глубокий вдох, и открыла глаза.
Кай перестал растирать ей ноги, поднял перед собой раскрытые ладони в знак добрых намерений и улыбнулся.
– Привет! – как можно дружелюбнее произнёс я, намеренно растягивая слоги; я не рассчитывал, что гостья поймёт смысл – но очень надеялся, что она сможет уловить интонацию.
Девушка посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Было видно, что она борется с сильнейшим испугом и всё ещё находится на грани паники.
– П…привет, – неожиданно ответила она, чуть запнувшись. На чистейшем марсианском лингва франка.
– Ух ты… – выдохнул Кай.
– Твою ж то мать! – вырвалось у меня. На русском.
– Мою мать? – переспросила девушка. Тоже на русском, без малейшего акцента, – подождите… но… где она? Почему я не помню маму? – в её глазах был неподдельный ужас.
Признаться, я впал в ступор.
Только что родившаяся изящная теория про выживших после эвакуации Марса и вернувшихся потомков мгновенно рассыпалась в прах.
Положение спас Кай.
– Гриша, ты говорил, что нам надо стартовать. Ты про космос или про стазис? – спросил он.
– Я про стазис, – усилием воли я стряхнул оцепенение, – все на борт. Скорее!
Девушка, конечно же, продолжала сидеть на месте; её глаза остекленели, она как будто полностью ушла в себя – возможно, размышляя о своих родителях.
Я зарёкся когда-либо выражаться в присутствии незнакомцев.
– Помоги, – я кивнул Каю, и взялся за остатки оболочки со стороны головы девушки.
Кай понял. Он подошёл с противоположной стороны, и тоже взялся за оболочку.
Вдвоём мы быстро затащили девушку в шаттл.
Она, к счастью, не протестовала.
– Всё так плохо? – спросил Кай, задраивая люк, – спешка оправдана?
– Я видел зонд Создателей, – ответил я, – он сражался с целым флотом чужих.
– Засёк тебя?
– Не знаю, – я вздохнул, – есть шанс, что нет. На пути обратно я сделал крюк. Спрятался за Марсом, а уже потом обратно, – фраза вырвалась раньше, чем я успел прикусить язык.
Кай замер на секунду. Но сдержался. Не сказав ни слова, он пошёл в рубку.
Я посмотрел на девушку.
Она сидела среди остатков оболочки, кутаясь в блестящую термоплёнку. Её трясло; из глаз в два ручья лились слёзы.
«Ладно, – решил я, – этой проблемой займёмся в другом времени».
Краем глаза я заметил, что в опавшей оболочке что-то шевелится.
Я присел возле, готовый в любой момент войти в супер-режим. Ещё не хватало занести какую-нибудь инопланетную гадость на борт…
«Раньше надо было думать, – мысленно отругал я себя, – сколько можно жить инстинктами? Даже в супер-режиме? Она точно стоила этого всего?»
Я взглянул на девушку. Та тихонько всхлипывала, размазывая слёзы маленькими кулачками, совсем как ребёнок.
Стоила или нет – вопрос ведь не в этом. Вопрос в том, кем был бы я, если бы просто оставил её там, в пузыре, задыхаться…
Под оболочкой была тварь, похожая на мокрицу, только раз в пять больше. Множеством мелких лапок существо скользило по оболочке, видимо, пытаясь сбежать.
Я облегчённо вздохнул.
Существо было мне знакомо. Наш палеонтолог, из поисковиков, хвастался похожей окаменелостью. Говорил даже, что эти твари – чуть ли не символ палеонтологии, потому что по ним очень удобно делать датировку.
Кажется, они назывались трилобитами.
Я аккуратно взял создание за твёрдый панцирь, потом достал в аптечке контейнер с физраствором, и сорвал с него полимерную крышку. После этого опустил трилобита в жидкость.