Раненый зверь
Шрифт:
Господи!
Она была лицом вниз! Как куклу, которую бросили в волны.
Мать твою, Вивьен! Ты планируешь утонуть молча.
Быстро работая ногами, я подплыл к ней и захватил в медвежьи объятия ее безжизненное тело. Меня это напугало, она была на себя не похожа. Схватив ее за руку, я перевернул ее лицом вверх. Все еще держась за нее, я поднырнул, вынырнув с другой стороны, теперь ее спина лежала на моей груди.
Ее глаза были закрыты, кожа холодная и синеватая, и ее голова склонилась на бок. Я сжал ее предплечья, чтобы разблокировать ее дыхательные пути. К моему ужасу,
Внезапно я испытал самый жуткий страх.
Не знаю, как мне удалось такое проделать с усиливающимися волнами со всех сторон и бесконечными брызгами, ударяющими нам в лицо, но я крепко схватил ее, зажал ей нос и стал дуть в рот, одновременно нажимая на ее диафрагму тридцать раз дважды в секунду. Я продолжал проделывать это, пока она не стала кашлять, и ее вырвало соленой водой, и она начала глотать ртом воздух.
Я почувствовал прилив такой радости. Быстро надув спасательный жилет, я стал массировать ее дрожащее тело, поближе прижимая ее к себе. Она медленно возвращалась к жизни. Первое, что она сделала, черт побери, извинилась.
Меня это так разозлило.
— Заткнись, Вивьен, не смей извиняться. Мы же пообещали друг другу, что никогда не будем извиняться. Мы необузданные, помнишь?
— Я не могу поверить, что мы пойдем на корм акулам, — сказала она, в ее голосе не было страха. Возможно, от того, что она была в шоке.
— В этих водах нет акул, они слишком холодные для них, — ответил я, яростно растирая ей руки. Я знал, что спасать нас будут еще не скоро.
— Вот так и заканчивается моя жизнь, — сказала она с удивлением.
Ее слова с такой силой ударили меня в грудь, словно я свалился с лошади.
— Ты же не умираешь. Перестань нагонять, черт побери, драматизм.
Она слегка повернула голову и посмотрела на меня с грустью.
— Я чувствую себя такой идиоткой. Это самая глупая вещь, которую я когда-либо совершила. Я не могу поверить, что умру из-за своей собственной глупости, — прошептала она, но к ней пришла еще одна мысль. — О Боже, Дом. Я была такой эгоисткой. Ты тоже умрешь.
— Ни один из нас не умрет. Джек скоро прибудет сюда.
— А что если он не приедет? Он не любит меня, ты же знаешь, — сказала она.
— Перестань говорить глупости. Почему он тебе не нравится?
— Ты такой дурак, Дом.
— Он приедет.
— Что если он не поспеет вовремя?
— Он поспеет, — сказал я, отплевываясь соленой водой.
— Прости, малыш.
Я почувствовал гнев.
— Прекрати извиняться. Я бы сделал опять тоже самое.
— Если я умру, ты выйдешь за другую?
— Я никогда не женюсь ни на ком, кроме тебя, Вивьен.
— Я не вынесу этого, если ты выйдешь.
— Послушай, черт побери, не будем об этом, хорошо?
— Ты обещаешь?
— Я обещаю.
— Я вернусь и буду преследовать тебя, если ты так сделаешь.
— Ты не умрешь, поэтому это глупая дискуссия.
— Но, если я все же умру. Не влюбляйся больше ни в кого.
— Ты не умрешь, — сквозь
Она не переставала говорить больше часа, потом мы оба в основном молчали. Мы только проверяли, живы оба или нет. Я продолжал поглядывать на часы каждые несколько минут. Никогда так медленно не тянулось время. Я перестал чувствовать свои ноги, мне казалось, что уже прошло несколько часов, поэтому с силой стал ими двигать.
Вивьен больше не дрожала, в ней появилась какая-то странная вялость. Я знал, что в таком состоянии она долго не продержится. Я перевернул ее к себе, прижав к груди. Движения мне давались уже с трудом, но я не знал, что еще сделать, чтобы ее согреть.
— Не двигайся, если не хочешь. Даже не двигай ногами. Оставайся на месте и сохраняй свои силы, — сказал я ей.
— Боюсь, Дом. Я боюсь умирать, — ее голос дрожал от волнения.
— Нет, ты не х*я не умрешь. Я не позволю.
— Мое свадебное платье. Ты так и не увидишь меня в свадебном платье, — простонала она мне в шею.
Неприятный привкус океана был у меня во рту.
— Я бл*ть увижу тебя в свадебном платье, даже если мне придется похоронить тебя в нем, — зарычал я.
Она хихикнула слабо и лениво. Она ускользала. Я чувствовал это так же, как мои руки настолько онемели, что я не мог их чувствовать.
— Это не больно, как я думала. Я больше не боюсь. Это тихо и спокойно, на самом деле, словно ты падаешь во что-то мягкое и темное.
Я крепче ее схватил.
— Вивьен, ты должна бороться. Останься со мной.
— Эй, малыш! Посмотри на эти огни. Они прееееекрасны.
— Какие огни?
— Ты не видишь их?
— Нет.
— Ох, мне жаль тебя. Они оооочень красивые.
Я опустил взгляд на ее лицо, оно было каким-то одухотворенным, не таким, когда я обнаружил ее, но заставшим. Я пришел в ужас.
— Вивьен, посмотри на меня, — закричал я, но она находилась в таком восторге от этих призрачных огней, что не хотела поворачивать голову в мою сторону. Я схватил ее за подбородок и повернул к себе ее лицо. Ее глаза были стеклянными и пустыми, казалось, они были не способны сфокусироваться на мне. Она издала небольшой, бессвязный звук, то ли неудовольствия, то ли раздражения.
— Огни. Я хочу увидеть свет, — умоляюще промямлила она.
Я отпустил ее подбородок, и она отвернулась, с восхищением смотря на свой свет, который видела только она. Я с отчаянием огляделся вокруг в пустой черноте, простирающейся вокруг нас. И я стал молиться, я молился и молился, чтобы нас нашли.
Хотя у меня было такое чувство, что в этой воде мы были уже вечность.
Я с трудом чувствовал ноги, уставшие ноги отказывались толочь воду, как в ступе, и я отчетливо понимал, что она отказалась бороться с холодом. Даже призрачный свет ее больше не интересовал, ее глаза были закрыты. Ее тело, несмотря на все мои решительные меры, не хотело бороться за жизнь. Сердцебиение становилось все слабее и слабее. Если я не сделаю что-то в ближайшее время, оно остановиться. Долю секунд ее мозг будет жить, а потом умрет. Я с трудом встряхнул ее, сжимая сильнее в своих объятиях, и она с трудом и неохотно открыла глаза.