Раннее (сборник)

Солженицын Александр Исаевич

Глава девятая. Прусские ночи

Потоптали храбрые поганых…По полю рассыпавшись, что стрелы,Красных дев помчали половецких.Слово о Полку Игореве

Расступись, земля чужая!Растворяй свои ворота!Это наша удалаяЕдет русская пехота!Холмик, падь, мосток и холмик –«Стой! Сходи! По карте – тут».Будет злая ведьма помнитьВ небе зимнем наш салют!Столько лет всё ближе, ближеПодбирались, шли, ползли, –«Бат-тарея! Слу-шай! ТриждыВ небо прусское пали!!»Шестьдесят их в ветрожоге{121}Смуглых, зло-весёлых лиц.«По машинам!.. По дороге!На Европу! на-вались!!»Враг – ни запахом, ни слухом.Распушили пухом-духом!Эх, закатим далеко!..Только что-то нам дикоИ на сердце не легко?Странно глянуть сыздаля,А вблизи – того дивней:Непонятная земля,Всё не так, как у людей,Не как в Польше, не как дома:Крыши кроют – не соломой…А сараи – как хоромы!Как обрезало по мете –Вьётся путь по незнакомой,По незнаемой планете…Не по нашей русской меркеОтработаны, шалишь,Крутоскатных, островерхихКолпаки высоких крыш.А и нам бы так годится,Зря ругнули сгоряча –Черепица, черепица,Башни, теремы да шпицы,Да дома из кирпича.Эт’ и нам бы не плачевно,Эт’ и нам бы по душе:Что саша – через деревню,Что деревня – на саше{122}.Тёмным клубом из-за лесаНизко тучи наплывают,Зимних сумерок завесаМглою к сердцу подступает.Ночь долга, а день недолог.Что дрожит там в гуще ёлок?Нет ли немцев? Что-то чудно,Что-то слишком уж безлюдно.Там вон, в хвое… вроде – двое?..Чтоб душа была в покое –Зажигай дома, братва!Эх, займётся живо-мило! –Да не снизу! под стропила!Под стропила, голова!!Пусто ль ехать нам, ребятки,Немцу память не оставив? –Без команды, в безпорядке,Там и сям, гляди – десяткиДымно-красных мутных зарев.Ну ж и крепко! ну ж и ловкоОтомщаем мы врагу!Всё в огне! Ищи ночёвку!Видно, спать нам на снегу…Ладно, нам выходит туго,Ну и ехали ж не зря! –Расцветает над округойНебывалая заря!И несётся наша лаваС гиком, свистом, блеском фар –Кляйн Козлау, Гросс Козлау{123} –Что деревня – то пожар!Всё в огне!! Мычат коровы,Заперты в горящих хлевах, –Эх, милаши,Вы не наши!Нам самим бы по здорову…И направо, и налевоВьются, рвутся, пляшут змеи!С двух сторон взвилось столбами,С двух сторон сплелось над нами –Пылью огненной, звездами,Искрой, блёсткой, головнямиТак и сыпет нам на шею.Ветер огненный по школеВ книгах рыскает, голодный.Самодельно крыты толемШесть машин моих походных…Нам самим бы не сгореть тут!На подножку! Смех и грех.И кричу в румяном свете:«По махальщику – наверх!»Взобрались. Полой шинелиМашут, пашут, отметают.Ну, спасибо, пролетели!Ухо-парни, службу знают.Площадь. Сгрудились машины.Жили, дьяволы, богато!Вот когда вы, имениныНеизвестного солдата!Шнапс хлобыщут из бутылки,Тащат смокинги в посылки –Что ты будешь с солдатнёй!..Кто-то скачет на кобылке,Крестит небо головнёй.Разбрелись, пируют, шарят…В лица пышет, в лица жарит.В золотом огне сгорев,Крыша рухается в хлев.Из-под новых тёмных кровельВалом валит чёрный дым –Завоёванного кровьюНикому не отдадим!Кто-то, руки в растопырку,Загонявшись, ловит кур –И над всем возносит киркаСвой готический ажур.Д’ ну ж и жарко! Д’ ну ж и ярко!Как при солнце, словно днём.Как бы кирку нам под арку,Вон под верхнее оконце,Подцепить бы язычком?Пир и власть! Ликует хаос!Ничего душе не жаль!Кто-то выбил дверь в Gasthaus [15] И оттуда прёт рояль.В дверь не лезет. И с восторгомБьёт лопатой по струнам:«Ах ты, утварь! Значит, намНе достанешься, бойцам? –Не оставлю военторгу,Интендантам и штабам!»Кто-то бродит беззаботно –Знатно хряпнул, развезло, –И со звоном, палкой, в отмашьБьёт оконное стекло:«Где прошёл я – там не буду!Бей хрусталь, дроби посуду!Вспоминайте молодца!Добро ль, худо ль, янки-дудль!Лам-ца-дрица! лам-ца-ца!»Рвёт и рвёт, как склад патронов,Черепицу сгоряча.Вдоль деревни запалённой,Красным светом озарённый,Сыпет Ванька ублажённыйИ – в гармонику сплеча:«Ра-азменяйте мне сорок миллионовИ купите билет до Сергача!..»Знай – лады перебирает!И коровы умирают,Обезумевши мыча.«Заплатил братан мой смертью,Заплатить бы мог и я…»«По машинам! Что вы, черти?!Впереди – добра, друзья!»И – к пожару от пожара,Снег под скатами буря,И выхватывают фары,Мёртвым светом серебря,Нескончаемую просадьБуков, липок и дубков,Гильзы, ящики набросомИ обломки передков.Снова зарево растёт.Локоть – мостик – поворот{124} –Всё в огне! Но чудеса:Заводские корпусаПощадили небесаИ столпившийся народУ распахнутых ворот.Мне стучит в стекло кабиныСтаршина неутомимый:«Разрешите выслать взводНа разведку в спиртзавод?Десять новеньких канистровУ меня, вишь, завалялись…»«Но ни капли в рот! И быстро!»«Для науки! на анализ!»«Знаешь, там этил, метил…»Но уже он соскочил.Взявши в руки большемерныйС долгим череном черпак,Ловко взлазит на цистернуСтарый бес, седой казак.Помахал толпе папахой,Окрестился вольным взмахом:«Помолитесь, христиане!Умираю ради вас!» –Зачерпнул – понюхал – глянул –Опрокинул словно квас.Крякнул, вытер сивый ус.«Ух, чертяка,И спиртяка!..Навалитесь, добры люди!Хоть за вкусНе берусь, –Горяченько будет!»Не дослушав, повалили, –Ай, спасибо казаку!Комиссары – разрешили!Трибуналы – в отпуску!!Снова катим, снова катимПо пылающей стране,И мотив из СарасатеТак и вьётся в уши мне –Неотстанный, непоборныйЗов лукавый, не военный:«Этот веер чёрный!Веер драгоценный!»{125}Величаво и зловещеТруд пылает вековой.Пламя плещет, пламя

хлещетУ меня над головой.То багрово, жирно, жадноЯзыком махнёт в окно,То над башенкой оноРасполощется нарядно,Златоструйно, многоскладно,Огневое полотно.И опять он, и опять онИз-за чёрно-красных пятенЗол, торжественен, понятен,Соблазнительно игривТот же дьявольский мотив,Тем же крадущимся скерцоВсё сильнее, всё сильнее –«Ну какое сердцеУстоять сумеет?..»Что ж, гори, дыми, пылай,Трудолюбный, гордый край!Средь неистовства толпыМести в сердце не ношу:Не сожгу в тебе щепыИ дворца не погашу.Я пройду, тебя не тронув,Как Пилат, омыв персты:Меж тобой и мной – Самсонов{126},Меж тобой и мной – крестыРусских косточек белеют…Чувства странные владеютВ эту ночь моей душой:Ты давно мне не чужой.Нас с тобой сплело издавнаСвоевольно, своенравно.Шли в Берлин прямой чертой –Я с надеждой, с беспокойствомОзирался – не свернуть бы…Я предчувствовал, Ostpreussen [16] ,Что скрестятся наши судьбы!Там, у нас, погребеноПылью лет, архивов тайнойТо, что вами взнесеноСпесью башен в Хохенштайне{127},Что забыть мне не дано,Знать и помнить велено:Как Четырнадцатым годомВот по этим же проходам –Межозёрным дефиле,Вот по этой же земле,В шесть солдатских переходовОт снабженья, от тылов,За Париж, за чудо МарныГнали слепо и бездарноСгусток русских корпусов;Без разведки и без хлебаГнали в ноги Людендорфу,А потом под синим небомИх топили в чёрном торфе.Шедший выручить, от смыкаБыл отозван Нечволодов{128}…– Затая в себе до крикаСтыд и боль того похода,В храмном сумраке читален,Не делясь, юнец, ни с кем,Я склонялся над листамиПожелтевших карт и схем.И кружочки, точки, стрелкиОживали предо мнойТо болотной перестрелкой,То сумятицей ночной.Жажда. Голод. Август. Зной.Дико вскинутые мордыРвущих упряжь лошадей –И не части – орды, ордыОбезумевших людей…А теперь несётся лаваС гиком, свистом, блеском фар:Виндткен, Ваплиц и Орлау, –Что деревня – то пожар!Треплют, роют и ворошат,Самоходки стены крошат.В прорву проволок и надолб,Поверх сровненных траншейВалит русская громадаЖерл, моторов и людей!Только-только осветилоЛес и поле серым светом, –Небо всуплошь кроют «илы»К немцу с утренним приветом,Гулом радостным победыПолнят душу, дразнят слух…Пушки-гаубицы едутСта-пятидесяти-двух.Чтоб поспеть, не спя ночами,Тракторами-тягачамиТарахтят без остановки –Сколько весишь, там не спросят;Лихо, вихрем, левой бровкой«Студебеккеры» проносятЛёгкой стайкой трёхдюймовки:«Эй, труба! Конец держи!»На три четверти«доджи»Прут и прут сорокапятки –Те, что с горечью ребятки«Прощай, родина!» зовут.Вперебой им, там и тут,Шатко, валко, вперепрыжкуПо раскатанной земле –Миномёты-коротышкиЗа задками «шевроле».А для самой модной драки,Кто не видел – посмотри, –Тянут янки-автотракиПушки русских «БС-три»{129} –Друг за дружкой, друг за дружкойКатят новенькие пушки –Долгоствольны, дальнобойны,Нет таких ещё нигде,До прорыва бьют спокойноС огневых, как АДД [17] .Чуть прорыв – туда их ветром,На наводочку прямую, –«Тиграм» на два километраПрошибают лобовую.Поздний плод большой науки,Прут «И-эСы» [18] , танки-щуки.Снявши с рельс своих полотна,Чередой, впритирку, плотно,Не идут – плывут заботноС полным грузом спелых минТри восьмёрки катерин.Год назад оравы пешейЧтотянулось вдоль шоссе! –Умудрил теперь их леший –На машинах вся и все!Обнаглевшая пехотаПеределалась на мото:Пулемёты и пожитки,Бронебойки и зенитки,Связь и хим-, дери их прах, –Всё уселось в кузовах!Нет пути! Дорогу ширя,Целиной гремит в обгонТанков «Т-тридцать четыре»Безшабашный эшелон –Снег и землю с лязгом роет.Мчат казаки конным строем,С красным ленточьем лампасов,Остро вскинув плечи в бурках, –С каждым часом, с каждым часомК Найденбургу! к Найденбургу!{130}В Найденбурге рвёт огоньДобрый камень старой кладки.Город брошен в безпорядке,Взят в наживной лихорадкеИ, за немцами вдогон,Тут же брошен, снова взятНовой лавою солдат.Ни гражданских, ни военныхНемцев нет, но в тёплых стенахНам оставлен весь уют,И, сквозь дым, сквозь чад, сквозь копоть,Победители Европы,Всюду русские снуют;В кузова себе суют:Пылесосы, свечи, вина,Юбки, тряпки и картины,Брошки, пряжки, бляшки, блузки,Пишмашинки не на русском,Сыр и круги колбасы,Мелочь утвари домашней,Рюмки, вилки, туфли, мебель,Гобелены и весы, –А на ратуше, на башне,Прорываясь в дымном небе,Уцелевшие часыТак же честно мерят времяМежду этими и теми,Меж уходом и приходом,Тем же ровным-ровным ходом,Лишь дрожат едва-едваДревних стрелок кружева{131}.Стройной готики обвалыВ дымной гари – как завалы,Узких улиц поперёк.Пробки, сплотки и заторы,Тем не к спеху, этим скоро –По ступенькам, на порогПрут российские шофёры,Перекосом, залихватски,Набекрень, – пройдём везде! –Мы привычны к азиатскойТряске, ломке и езде!Угол улиц. Кем-то встарьВтащен, брошен здесь дикарь –В сто пудов валун скалистый.Из него, сечён резцом,Выступает хмурый БисмаркС твердокаменным лицом.А под Бисмарком стоитЧудо-юдо рыба-кит –Сколько едем, вширь и вдоль,Ну, такого не видали:Вынес русским хлеб да соль –Гля! – немецкий пролетарий!Да с салфеткой, да на блюдо…– Что ты вылез? – Ты откуда?– Пекарь, что ли? – Ладно, ехай!– Он живой? – А ну, пошпрехай!Может, кукла?На вопросыРаспрямляется в ответ:– «Их бин коммунист, геноссен!Я вас ждаль двенадцать лет!»Лейтенант затылок чешет:Может, враг, а может, свой,Может, правда, может, брешет,Трать на них, собак, конвой…«Отведите в полковой!»Фронт волною, фронт волною…Дома в два зайти конвою,Шкаф прошарить и столы –И у этой же скалыИз седла не обернётся,Карту смотрит капитан.А у немца сердце бьётся:«Хёхсте фрёйде! Роте фаан’…КПД унд ВКП…»{132}Перевёл ремень бинокля, –«Где ты взялся, будь ты проклят?Отвести на дивКП!»«Ну, пошёл! С тобой тут, с фрицем!»…Фронт катится, фронт катится…Тот же Бисмарк, тот же угол,Но в сомненьи и в испугеУгасает немца взор.«Вен их мёхте майне лебен,Майне крэфте… их… зоэбен…»«Гад. Шпион. Завёл молебен»,Пишет в «виллисе» майор:«СМЕРШ. С приветом. Соловьёву.Шлю какого-то чумного.Разберись там, оперчек,Что за чёрт за человек».Морщит лоб суровый Бисмарк.Ветром дым относит быстро.Канцлер глыбу, как ковчег,Словно взяв её навздым,Высоко несёт сквозь дым.И отводят коммунараОт подножья валуна.Он кричит мне с тротуара:«Гнэдиг’ хэрр! Моя жена…Геринг-штрассе цвай-унд-цванциг…Диз’ унвюрдиг’ комёди…{133}Я вернусь…»Вернёшься, жди!..Иностранцы, иностранцы!Ой, по нам, младенцы вы.Ой, не снесть вам головы!..Цвай-унд-цванциг, Геринг-штрассе.Дом не жжён, но трёпан, граблен.Чей-то стон, стеной ослаблен –Мать – не на смерть. На матрасе –Рота? взвод ли побывал? –Дочь-девчёнка наповал.Сведено к словам простым:Не забудем! Не простим!«Кровь за кровь и зуб за зуб».Девку – в бабу, бабу – в труп.Окровлён и мутен взгляд.Просит: «Тёте мих, зольдат!»Уж – темна. Не видно ей:Я – из них же, я-то – чей?Нет для вас больниц, врачей.Сплав стекла в местах аптек.День сереет. Тает снег…Жил да был партай-геноссе,Не последний и не первый,Легший гатью под колёса,Под колёса Коминтерна.Красный ход державный, славься,Мне сейчас бы трахнуть шнапса.А ещё повеселее –Закатиться по трофеи.На ловца и зверь бежит:Мимо почты путь лежит.Этот корпус трёхэтажныйЧерез час огонь охватит,А запас, запас бумажный! –Век пиши и на век хватит.Хоть пригладь её щекою,Хоть сожмурься, так бела, –Я б с бумагою такоюНе поднялся б от стола.Придирись, – чего здесь нету,Канцелярская душа! –Всякой жёсткости и цветаТриста три карандаша –Не щепятся, не занозны,Древесина их мягка,Без усилий, грациозноНажимает их рука.Кох-и-Нор, почтенный Фабер –Век Европе послужил{134}.– Ну, а если бы теперь яПонемножечку хотя бы –Эти ручки, эти перья,Эту радугу чернилВ пузырьках с притёртой пробкой,Эти скрепки, сколки, кнопки,Папки, книжечки, коробки –Да в машину погрузил? –Покраснею ль от стыда?Как я жил? Бумаги гладкойВ ученической тетрадкеЯ не видел никогда:Перья рвут её, скребут,В грязь до дыр резинки трут,Словно лимфа крокодила,Водянистые чернила –И они на ней плывут!Грифель – глина; чинишь, чинишь –Вдруг насквозь весь грифель вынешь,Купишь мягкий, «В», зараза, –Режь им стёкла, как алмазом!{135}И мертвеет вдохновенье,Мысль роняешь камнем ко дну, –Как же мне без восхищеньяВ этот зал войти сегодня?Как искатель кладов рыщет,Обезумев, по пещерам,Так хожу здесь алчный, нищий,Лишь одетый офицером.Уж теперь, когда пришёл к ним,Только пальцами прищёлкну –То – забрать, и это – тоже!Перед кем краснеть я должен?Я б указчика такого,Да послал пожить в Союзе!..«Старшина! Вот это всё вотПусть ребята грузят в кузов».А пока тащат и валят,Узкой улкой, нам в обгон,В дымке смеси, в лязге сталиМчится танков эшелон.А пока мотор заводят,Левым боком нас обходят,Чтоб поспеть подальше к ночи,Всё, что взято, приторочив,Бросив всё, что не с руки,Удоволены победойИ гулянкой, и обедом,Ухмыляясь, казаки.В нашей жизни безпокойной –Нынче жив, гляди – убит,Мил мне, братцы, ваш разбойныйНе к добру весёлый вид.Выбирали мы не сами,Не по воле этот путь,Но теперь за поясамиЕсть чем по небу пальнуть.Так не зря же, так не жаль же,Худо-бедно наверстаем!Скачем дальше! Катим дальше!В Алленштайн! В Алленштайн!{136}Алленштайн только взят,Взят внезапно час назадКонно-танковым ударом,Ни сплошным ещё пожаром,Ни разгулом не объят.Домы полны. Немцы в страхе,Запершись в ночном тепле,Стука ждут в тревожной мгле.Ночь – горит. Горящий сахар –Фиолетовое пламя! –Растекает по земле.Дрожь огней. Лиловый трепет.Льёт из склада меж домамиЧай шальной, что нами не пит.Если в валеных сапожках,Обходи кругом, Митрошка,Обходи шагов за сто!Несмотря, что снег растоплен,Два узбека в луже с воплемЗа вечернее мантоУхватились, уцепились,Не уступят ни за что.Синей шерстью, синим мехомОтливает. На потехуТретий, русский, закричал им:«Погоди! Обоим дам!»Подскочил к ним – и кинжаломПеререзал пополам.В кой бы дом искать добычи?Где богаче? Где верней?Ванька в дверь прикладом тычет,Глядь, а Дунька из дверей.Что по туфлям, по зачёсу,Джемпер, юбочка, – ну, немка!Тем лишь только, что курноса,Распознаешь своеземку.Руки в боки, без испугаПрислонилась к косяку.«Кто ты есть?» – «А я – прислуга».«Будет врать-то земляку!Ни подола, чтоб захлюстан,Ни сосновых башмаков, –Пропусти!» – «Да кто ж тя пустит? –Пьяный, грязный, тьфу каков!..»К парню – новые солдаты,Девка речь ведёт иначе:«Погодите-ка, ребяты,Покажу вам дом богаче,Немок-целок полон дом!»«Чай, далёко?..» – «За углом!Потружусь уж, покажу,Как землячка, послужу».Дверь захлопнув за собою,Налегке, перед толпою,Убегает, их маняВ свете синего огня.За углом исчезли круто,Стуки, звоны и возня,И ещё через минутуГде-то тут же, из-за стенки,Крик девичий слышен только:«Я не немка! Я не немка!Я же полька, Я же полька…»Шебаршат единоверцы,Кто что схватит, где поспеет.«Ну, какое сердцеУстоять сумеет?!»Алленштайновский вокзал{137}Только-только принималПассажиров, кто бежалВглубь, в Германию, на запад,И о том, что он внезапноВ руки русские попал, –Там, восточнее, не знают,Отправляют, отправляютМирных жителей сюда,Женщин, девушек-беглянок,Малых, старых поезда.А соседний полустанок –Расхлестнувшийся, тудаНе дошёл передний край, –Отправляя эшелоны,В чёрном лаке телефонаСлышит мерно: «Strecke frei» [19] .«Strecke frei!» – весь бой, весь вечер,Ночь до утра шлёт им, шлёт имАлленштайновский диспетчер –Не чужой, нерусский, – свой! –Немец в бледных каплях пота,Затаённый, восковой, –Ходит роботом. Пред ним,Выпыхая трубкой дым,За столом – майор огромныйСлужбы общевойсковой –Обожжённый, смуглый, тёмный,С пышной чёрной бородой,Саблю на стол,Ноги на стул,В голевом тулупе белом.Спирт, сопя, из фляжки хлещет.Выпьет – взглянет осовело.Перетянут, перекрещен,Грозен, зол, не жди добра, –На боку враспах зловещеПистолета кобура.У майора ординарецРасторопен образцово:Опростав походный ларецНа пол зала изразцовый,Мебель шашкой нащепя,Оглянулся вкруг себя –И костёр повеселуВот уж брызжет на полу.Котелки и сковородки –Всё шипит в порядке чётком,И домашние консервыОживают в кипятке{138},И вторая вслед за первойТонет курка в чугунке.Парень весел, хлопец вражий,Напевает, стопку в ражеОпрокинет на лету, –И порхают хлопья сажиВ электрическом свету.Доглядясь сквозь дым махорки,Вижу я – майор не спит:Мутен, пьян, устал, но зоркоЗа диспетчером следит.А диспетчер, горбясь зябло,Опершись о стол ослабло,Путь и поезд пишет в книгах,В перезвонах, перемигахЛамп, сигналов и звонков,Как привычно, механичноАккуратен и толков,Эшелоны принимая,Одноземцев отправляяВ жизнь иную, в ад и в рай,Мерной фразой: «Strecke frei».В час четырежды по зданьюОтдаётся содроганьемТяжесть мощных паровозов,Поездов катящих дрожь…А майор совсем не грозен,Разглядеться – он похожНа дворнягу – добродушен,В лохмах чёрных. Заломя,Насторожил шапки уши,И одно торчит торчмя.Душ распахнутый простор! –Фронт! – как будто с давних порМы знакомы – руку, руку,Ты куда? откуда?– Я?Я – звукач, ловлю по звуку,Да не слышно ни…– Штаба Фронта, из Седьмого –Разложенье войск противных{139}.– А! Про вас историй дивныхЯ наслышан.– Сам с какого?Где бывал?– Под Руссой.– Ловать?Был?– И ты?– Ну да!– И мыС первых месяцев зимы.– Генка, кружки! Выпить повод!Это ж редкостный земляк.А Осташков?– Бор?.. Марёво?Церковь, горка и овраг?..– Лупачиха…– Озерище…– Где потом?– Орёл.– Дружище!Становой Колодезь?– Ляды…Мы же были…– Мы же рядом!..– Лютый Корень…– Русский Брод…– Зуша…– Чаполоть… Заплот…– Мост и ров?..– Да ты присядь!Генка, скоро там пожрать?Левин.– Нержин.– Яков. Лей.А тебя?– Меня – Сергей.Я – запас.– И я – запас.Где уж кадрам, entre nous [20] ,Без запасников, без нас,Эту б выиграть войну! – Кем был до?(В косматой шкуре,В гуле гибнущей земли:)– Я доцент литературыИз московского ИФЛИ{140}.– Из МИФЛИ?!.(Без шапки…)Ба!Я вас видел там! Судьба…Только эта бородаНе росла у вас тогда.– С сорок первого. С обетомНе сбривать до дня Победы.На лице не помню шрама.– Ильмень-озеро, раненье.В ярком верхнем освещеньиУзнаю, каков был там он:…«Век великий Просвещенья!Век Вольтера, век Бентама!..»{141}Мудрецов по стенам лики,У студенток трепет век.«…Восемнадцатый ВеликийЧеловеком гордый век!..»Помню, помню, свеж, разглажен,Остроумен, оживлён,Вёрток, прост, непринуждён,В смелых выводах отважен,Красноречием палим,За звонок читал – и дажеКоридором шли за ним.А теперь отяжелели,Разжирели я и он,Еле-еле, еле-елеНабираем мы разгон.И взахлёб, безперебойно,Торопливо, безпокойно,Пьём ли, курим ли, едим –Говорим и говорим.Книгам клич! Сейчас он – царь их!Реет мысль в его словах,Жизнь живая блещет в карихПротрезвившихся глазах.Трижды клятые вопросы –Русь, монголы и Европа,Расстегнулся, шапку сбросил,Чуток, тонок, мягок, тёпел…Будто грудь его дыханьемРазорвала тесный обруч,Говорит он о Германьи,Понимающий и добрый…Но разведенные плечиВысоко несут погоны…И лунатиком диспетчерПринимает эшелоны.И – казаки по вагонам.Звон от сабель. Стук прикладов.«Вы-ходи!» – И по перронуВ шубках, в шляпках, в ботах, стадом –«Без вещей, как есть!..» – безсильных,Перепуганных цивильных,Всех пешком на пункты сбора,Снегом розовым сквозь город,Отбивая по пути,С кем вольно им провестиВ подворотне, там ли, тут,Вгоряче пяток минут.Генерал из интендантовС ординарцем, с адьютантомХодит с палочкой, хромой.Остриём её как щупомЧуть брезгливо между труповОтбирает, что – домой.И едва укажет стэкомШарфик, перстень, туфли, ткань ли –Взято вподхвать чела’эком,Утонуло в чемодане.Чемоданов с ними три,Всё поместится внутри{142}.Буйной ярмарки товарыПо платформам, по путям –С пылу, с жару, шаром-даромРазбирай ко всем чертям!Две корзины венских булок,Узел дамского, грехи,Сигареты из СтамбулаИ французские духи.Ну, беда, куда всё денешь!Шелкова белья наденешьВосемь пар – шинелка туго!Солдатня столпилась кругомУ покинутой коляски –Голубой да кружевной:Вот младенец – он ведь немец?Подрастёт – наденет каску…Есть приказ Верховной Ставки!Придушить его теперь?..Кровь за кровь!.. «По пьяной лавкеГоворишь или стрезва?Сам ты Ирод, поп твой зверь!»«Дед, не я ведь… Дед, Москва!..»«По машинам!» Снова в путь.Ни вздремнуть, ни отдохнуть.Как в цветном калейдоскопеКатим, катим по Европе,От безсонницы, от хмеляОкрылились, осмелели,Всё смешалось, всё двоится,Перекрестки, стрелки, лица,Встречи, взрывы, мины, раны,Страхи, радость, зло, добро, –Прусских ночек свет багряный,Прусских полдней серебро.То – шоссе, то вперекрестДве слеги – и все в объезд –Путь меняет рок железный,Проплывает как во сне:Где-то в тихой, непроезднойЗаснежённой сторонеЧей-то дом уединённый,Лес нетронутый за ним,Чья-то шумная колоннаНа печной свернула дым.Чуть моторы заглуша,Греться спешились, спеша.Вкруг спины колотят зябло.В дом! Хохочут: «Матка, яйки!»{143}И подносит им хозяйкаНаливных сквозистых яблок.Расхватали, походили,Меж зубов морозный похруст.Дай хозяйку застрелили,Ворс ковра обрызгав во– кровь,Муж в кровати – долечилиАвтоматом заодно.Лишь мальчонок, их внучонок,Умелькнул, разбил окно –За забор, прыжок, прыжок! –Как зверёнок,Как зайчонок,Полем к лесу наутёк,Уклоняясь и юля.Вслед с дороги, чуть не взвод,Безпорядочно паля:– Ранен!– На спор!– Есть!– Уйдёт!– На-ка!– На-ка!– Ах, собака,Убежал… Ну, подрастё-от!..

15

Небольшая гостиница с рестораном(нем.).

16

Восточная Пруссия (нем.).

17

Артиллерия дальнего действия.

18

Танк «Иосиф Сталин».

19

Путь свободен (нем.).

20

Между нами (франц.).

–

В свете солнца больно глянуть:Поле снежное искряно,Ни слединки колеса.В пухе снега, в блёстках льдяныхБезмятежные леса.Там у нас, по русской шири,Фронт стоял – и нет лесов,Осталась сплошная вырубьОт военных топоров –Блиндажи перекрывалиНаших сосенок стволы…Жалко, здесь не воевали:Ишь, стоят, горды, белы,Русской нет на них пилы!Синим льдом мелькнут озёра,Белизной увиты реки,В сёлах – дуб комодов, шторы,Пианино и камины,Радио, библиотеки.Словно путь – проспектом Невским,В каждом доме – Достоевский,Полный, розный, а в одномДаже рукопись о нём.Нам навстречу понемногуОживляются дороги:Итальянцы, дай Бог ногиИз союзной им земли,Так же голы, как пришли,О добытке не тревожась,На морозе жимко ёжась,Каблучишками стучат,Скалят зубы и кричат,Машут русским в честь победы.Р – разбегайся по домам,Рим, Неаполь и Милан!Увязав велосипедыКой-каким подручным грузом,Предприимчиво французыКрутят, отбыв вражий плен,На Париж и на Амьен!Не теряйся, молодцы!…В синем, в рыжем и в зелёномВалят сбродом возбуждённым.Пан усатый под уздцыФуру горкою спускает, –Через верх нагружена,Холст трофеи прикрывает,И лицо от нас скрывает,Застыдясь, его жена.Видно Машку под платочкомИ на козлах у поляка!«Эй! краса! молодка! дочка!Ты куда же» – «Мы – под Краков».«Ай, девчёнка, ходим с нами!Забодает ведь усами!..»Мир кружится каруселью,В семь небес пылит веселье,Всем на свете прощено,– Но…Строем зачем-то шагают виновноРусские пленные. Безостановно.Спины промечены едкими метками.Это клеймо не затравишь ничем…Лиху дорожку под сниклыми веткамиТопчут, задумавшись сами – зачем?К пиру не прошены, к празднику не званы,В мире одни никому не нужны, –Словно склонясь под топорное лезвие,Движутся к далям жестокой страны…

–

Немцев долгие обозыИз фургонов перекрытыхВдоль дорог скрипят, скрипят,Наступленьем нашим грознымГде-то северней отбитыИ повёрнуты назад.Под брезента долгий болокСкрывши утварь и семью{144},У развилка на просёлок,Сбочь шоссейной на краю,Терпеливо ждут просветаВ нескончаемом потоке,Цепенея перед этойСилой, грянувшей с востока.И, безвольные к защите,Прячут голову меж плеч,Грабь их, бей их, подойди ты,Чтоб коней у них отпречь.Но, насытясь в наступленьи,Как по долгу службы, с леньюТеребят их захоронкиНаши парни, ковко, звонкоПроходя дорогой торной.Взять – оно бы не зазорно,Да ведь возят барахло,А в посылку – пять кило!Всюду женщины – в обозе,Под тряпьём в любом возке,Разордевшись на морозе,Нам навстречу налегкеПо две, несколько. Одна,Белокура и пышна,Распрямясь, идёт не робкоВдоль шоссе по крайней тропкеС несклонённой головойВ рыжей шубке меховой,В шапке-вязанке, с портфелем.Чуть минует с осторожкойВ туфле маленькою ножкойЗанесённые трофеи,Где укрыто, где торчитВ небо четверо копыт.Мы – в заторе. По две, по триВ ряд машины. Кто прыжкомГреет ноги, кто бежком.…Глаз не прячет, смело смотрит,Каждым взглядом нам дерзя,Будто взять её нельзя.На подвижном белом горлеВ роспашь меха – шарф цветной.С батареей нас затёрло,И в машине головной –«Опель-блитц» из Веермахта,Плавный ход и формы гнуты,Утонув в сиденьи мягком,Я сижу, в тулуп закутан.Чуть щекочет шею шёрстка.Чтоб не спать – сосу конфетки.Светит зелено двухвёрсткаВ целлулоиде планшетки.Я и вижу и не вижу,Как подходит немка ближе,Как, солдат завидя, шагУбыстряет свой и как,Колыхнув большой фигурой,Ничего не говоря,К ней шагнул сержант Батурин,Цвет-блатняга, на АмуреОтбывавший лагеря.Приказал: «А дай-ка портфель!»С ним – и Сомин. НапряжённоПодошёл и приглушённоЕй: «А что там? Покажи-ка!»Стала выпрямленно-гордо,Густо краска разошлась.Расстегнула и как выкупПротянула: «Битте, шнапс»{145}.В литр бутылка. А налитоТреть ли, четверть ли от литра.Презирая унтерменшей,Ждёт струной, в румянце. Раса!Жду, сощурясь – не возьмут ли?(Грамм пятьсот на день, не меньше,Из возимого запасаВыдаю.) Батурин мутноГлянул, руку протянул, –Сомин – хвать и, как гранату,В снег нетронутый швырнул:«Низко русского солдатаЦенишь, девка!» – и портфельВырвал, вытряхнул – сорочка,Гребни, письма и платочки,Фотокарточек мятель…Предо мной – газета, карта,Отмечаю ход фронтов:Если здесь и здесь удар, тоВ феврале мы здесь, а в марте…«Что тебе?» – Суров, без слов,Сомин мне в окно кабиныФотоснимок подаёт.Взгляд надменный. Снят мужчина.В форме. С лоском. Оборот:«Meiner innigst’ g’liebter BrautIn dem Tag… im Garten, wo…» [21] – «Ну так что ж? Отдай ей. Право,Я не вижу ничего».– «Как, а свастика?» – «Да, верно.Нарукавник». – «Так жених –Из SS?» – «SS, наверно…Чёрт их знает, как у них…»И – махнул рукой на миг.Знак, орёл, сукна окраска –Различи да доглядись,Что такую же повязкуTodt [22] носил и Arbeitdienst [23] .Что-то дрогнуло в заторе,Заработали моторы,И, уже сдвигаясь с места,Я увидел: от невестыСделал Сомин шаг назад,Снял Батурин автоматИ – не к ней, а от неё! –Тело выбросил своё.Без сговора, полукругом,Словно прячась друг за другом,Шаг за шагом, три, четыре,Молча, дальше, шире, шире –Что? Зачем? Собрать нагнулась,Оглянулась –Поняла! –Завизжала, в снег упалаИ комочком замерла,Как зверок недвижный, жёлтый…Автомат ещё не щёлкалМиг, другой.Я – зачем махнул рукой?!Боже мой!«Машина, стой!Эй, ребята!..»Автоматы –Очередь. И – по местам………………«Ладно, трогай, что ты стал…»Как свежа!.. И в чьём-то домеБудут ждать её и следВдоль дорог искать. Но Сомин,Дома не быв много лет,Тоже ждал и тоже шёл,И к гробам родных пришёл.Как-то немца пожилогоВ лес завёз он и убил.И тогда б – довольно слова!..И тогда я близко был…В самом пекле, в самой гущеКто же знает – чья вина?..А откуда? Разве лучшеИз веков она видна?Кто здесь был – потом рычи,Кулаком о гроб стучи –Разрисуют ловкачи,Нет кому держать за хвост их –Журналисты, окна «РОСТА»,Жданов с платным аппаратом,Полевой, Сурков, Горбатов,Старший фокусник Илья…Мог таким бы стать и я…Победим – отлакируют,Колупай зарытый грех!..Все довольны, все пируют –Что мне надо больше всех?Всё изгрыз в моём рассудкеВечный червь – самоанализ.Может, считаные суткиВ этой жизни мне остались?Холод чина, суд да власть, –Как учил индус Чарваки:А мои плоды и злаки?А моя когда же часть?{146}Был «жемчужиной в убореАтеистов» тот индус,И скрестить с ним речи в спореЯ сегодня не найдусь.Carpe diem! [24] – гедонистыНас учили: день лови!Дни осыпятся, как листья,Загустеет ток крови:Всё слабей, бледней и режеОстрота и вспышки чувств?..Все так делают. Не мне жеВозражать тебе, индус.Все так делают! БезплоднаБелизна идей и риз.Жизнь подносит кубок – додна!И – пустым раструбом вниз.Слышишь, слышишь зов упорный,Шёлком скованный, покорный,Шелестящий, сокровенный –«Этот веер чёрный,Веер драгоценный…»Словно волосы Медузы,Голова войны лохмата{147}.Сердце пьяного солдатаИз Советского Союза –Жальте, жальте, жажды змеи! –Распахнулся чёрный веер,Чёрный веер Сарасате!В краткий счёт секунд и терцийОн нам зноем жизни веет –«Ну какое сердцеУстоять сумеет?..»Отобедав, на диване,Затянулся сигаретой,И в разымчивом туманеОкругляются предметы:Зеркало и радиола.В тёмных изразцах камин.Белый над кроватью полог.Пена голубых перин.Что там было… Что там будет…Нет ни завтра, ни вчера.Пропируем и прокутимИ проспим здесь до утра.Снежный свет в двойные стёкла.Зимний день уже на склоне.Как в обёрнутом бинокле,Где-то очень далеко,Старшина в докладном тонеХитрым вятским говоркомРапортует, что расставилБатарею на постой,Что, жалеючи, оставилПять семеек за стеной,Но что тотчас выгнать можно…Почему-то вдруг тревожноСердце вскинулось моё.Вида не подав наружно,Спрашиваю равнодушно:«Женщины?» – «Одно бабьё».«Молодые?» С полувзгляда,Хоть вопрос мой необычен,Доверительно: «Что надо.Ну, не знаю, как… с обличьем».Вот за то, что ты толков,И люблю тебя, Хмельков!Чуть мигни – готовый план:«Я, товарищ капитан…»Сформулировать мне трудно.Так бы смолк и взял бы книгу.«…полагаю – в доме людно.Во дворе видали флигель?И коровы в хлеве рядом.Две минуты – и порядок:Приведу туда любуюН-н… надоить нам молока…Лишь бы глянувши – какую,Вы кивнули мне слегка».Кончено. Не быть покою.Ласточкою стукоток:Знать об этом будем двое,Больше никогда никто.Ладно! Встал. «Пошли, Васёк.Быстро. Где они? Веди».Вышли. Круг. И на порог.«Ты поймёшь кого. Следи».Пар и брызги пены мыльной.Утюги. Угар гладильный.Две кровати. Стол. Корыто.Боже, сколько их набито!Не пройти, чтоб не задеть их, –Бабки, мамки, няньки, дети –Разномастны, разноростны,От младенцев до подростков, –Все с дороги сторонятся,Те не смотрят, те косятся,Те не сводят глаз с лицаИноземца-пришлеца.Стихли крики, речь и гомон,Лишь шинель моя шуршит.А Хмельков – как будто дома,Отвалясь непринуждённо,У двери стоит-следит.Как неловок! Как смешон я!Лица женщин обвожу,Но… такой не нахожу:Кто сбежал в мороз да в лес,Кто упрятался вблизи…И зачем сюда я влез?Чёрт с ним… – «Э-э, wie heissen Sie?» [25] Худощавая блондинка,Жгут белья крутя над ванной,Чуть оправила косынкуИ сказала робко: «Анна».Так… лицо… фигура… Да…Не звезда киноэкрана,Не звезда…Лет неплохо бы отбавить,Здесь и здесь чуток прибавить,Нос, пожалуй, великонек,Да-к и я же не Erlk"onig [26] …{148}Шут с ним, ладно, лучше, хуже,Только б выбраться наружу.Неразборно что-то буркнув,Быстро вышел. Следом юркнулСтаршина. В сенях интимно:«Всё понятно. Вы во флигель?»«Я – туда, но только ты мне…Неудобно же… не мигом…»«Разбираюсь! Я – политик,Всё в порядочке. Идите!»Нежилое. Флигель выстыл.Хламно. Сумрачно. Нечисто.В сундуках разворошёно.По полам напорошёно.Острый запах нафталина.На бок швейная машина.В верхнем ящике комодномПерерытое бельё.До черёмухи ль?{149} – походноКак устроить мне её?..Поискал. В пыли нашласьПодушёнка на полу.Койка жёсткая. Матрас,Кем-то брошенный в углу.Подошёл, брезгливо поднял,Перенёс его на койку:Жизнь подносит кубок – до дна!И не спрашивай – за сколько…Снега нарост раздышал яНа стекле до тонкой льдинки,Вижу: в этой же косынке,Лишь окутав плечи шалью,С оцинкованным ведром,Как-то трогательно-тихоАнна движется двором.В двух шагах за нею, лихо,Как присяге верный воин,Старшина идёт конвоем.Глянул пару раз назад,Чуть из дома невдогляд:«Не туда, э, слышишь, фрау!Не туда! Шагай направо!»С тем же самым в кротком взглядеВыражением печалиОглянулась – поняла ли,И прошла к моей засаде.Дверь раскрыла – на порогеЯ. И удивлённо дрогнулРот её. Нето ошибкойПоказалось ей, что здесь я, –Извиняющей улыбкойЕй смягчить хотелось, еслиЯ подумал, что онаЗаподозрила меня.Стали так. Не опуская,Всё ведро она держала…В белых клетках шерстянаяШаль с плеча её сползала.Дар и связь немецкой речиПотуплённо потеряв,Шаль зачем-то приподняв,Я набросил ей на плечи.С рук, от стирки не остывших,Лёгкий вздымливал парок.Нерешительно спросивши,Отступила на порог…Шаг к двери непритворённой,Притворил её хлопком.К действиям приговорённый,Поманил, не глядя: «Komm!» [27] Ни пыланья, ни литогоЗвона трепетного в мышцах! –Стал спиной к постели нищихИ услышал, что – готова……С бледно-синими глазамиНепривычно близко сблизясь,Я ей поздними словамиСам сказал: «Какая низость!»В изголовье лбом запавши,Анна голосом упавшимПопросила в этот миг:«Doch erschiessen Sie mich nicht!» [28] Ах, не бойся, есть уж… а-а-а…На моей душе душа…

21

Моей задушевно любимой невесте, в день… в саду, где… (нем.).

22

Транспортная организация в помощь армии.

23

Обязательная полувоенная повинность после окончания средней школы.

24

Живи настоящим (лат.).

25

Как вас зовут? (нем.).

26

Лесной царь. (нем.).

27

Иди сюда (нем.).

28

Только не расстреливайте меня (нем.).

«Где ты, детства чистого светильник?..»

Где ты, детства чистого светильник?Дрожь лампады? Ёлки серебро?..{150}Кто ж как не убийца и насильникВзялся за перо?..Соблазнявшись властью над толпой покорной,Отшагав дороженькой кандальной,Равно я не видел ни злодеев чёрных,Ни сердец хрустальных.Между армиями, партиями, сектами проводятТу черту, что доброе от злого отличает дело,А она – она по сердцу каждому проходит,Линия раздела.Выхожу я каяться площадноНа мороз презрения людского:Други! К радости ль стремиться? – радость безпощадна.К торжеству ль? – да нет его не злого.

Глава десятая. И тебе, болван тмутараканский!

Под пушками – раскислено…Февраль – гнилой, нагой…Снарядами нечислимоШвыряясь, – малосмысленныйВедём в котёл по площади огонь.Какой-то день расплывчивый –Муть облак, морозга…На ленте запись сбивчива,Слабеет поиск впивчивый,И вязнет мысль, как в месиве нога.Звонок. Испуг Евлашина:«Вас – генерал!.. К себе!!»«Да… Нержин… Понял… К вашему?..»По глине, снегом квашенной,С ЦС бегу я к домику КП [29] .Про альфу, дельта-омегу,{151}Поправки… Всё про то……Весь верх снесён, и, кроме какДве комнаты, – у домикаВсё прочее отметено вчисто.Бегом насквозь прихожую.За дверь. Направо – Сам.Налево – настороженныйДесяток. Как положено,Не в лица, а скользнув лишь по звездам,Я вижу: старше нет его.«Товарищ генерал!..» –С готовыми ответамиВнаклон. Но не для этого,Видать, меня комбриг суровый звал.Плывёт молчанье лебедем.Спросить? Никак нельзя.«Вы, Нержин… вы… поедете…»(Куда??) Не мечут ледениЗадумчиво смягчённые глаза.«Ваш пистолет!..» Естественно.Я понял, я готов:Задание ответственно,И хочет соответственноОружие проверить сам Грузнов.Кольцо снимаю с тренчика,Из кобуры – ТТ{152}И с приузком ременчатымДружочка неизменчиваКладу пред генералом в простоте.Взят бережно. Положен онВ глубь ящика стола…Искорчены! – восторжены! –Метнулись два, как коршуны,Из группы напряжённой из угла!Ещё не понял – что они? –За пояс! за звезду! –«Молчать!! Вы арестованы!!!» –Рукой натренированнойПогоны отрывая на ходу.Весь мир дрогнул, расщепленный! –«Я???» – Бездна наголо…Карманы растереблены.Миг – холод. Миг – оттеплина.И грудь. И лоб. И щёки мне ожгло:«За что??» – ход мысли тореныйМинуть и мне невснос –В доверчивой ИсторииТьма тысяч раз повторенный,Ни разу не отвеченный вопрос.На генерала я такиВзглянул, на шаг ступя,Из рук, оплетших натуго, –В глазах всё та же радуга,И видит и не видит он меня.На лбу – печали облако…– За что? За что?… – Кружат,По телу с ловким обвыкомСкользят майор с подсобникомИ сумку полевую потрошат.«Давай! Давай!» – Не тешиться,Не мешкать им со мной, –И так уж эти смершевцыБезумно храбро держатся,Осмелившись прийти к передовой.Скорее! Под бока меня –«Давай, давай! Иди!»«За что же» – Мысли в пламени!«Вернитесь, Нержин», – каменныйНегромкий слышу оклик позади.Со всею силой жизненнойШвырнул двоих… – За что??Приёмник?.. Ящик гильзовый?..Крутой мгновенный изворот –«У вас на Украинском фронте – кто?»{153}Андрей!! – догадкой молненной!«Нельзя! – кричат. – Нельзя!»За полы тянут. «Вспомнили?»Как бомба рвётся в комнате,Встаёт Грузнов и руку жмёт мне: «ЯЖелаю, Нержин, счастья вам…»Он? Счастья? Мне?? Врагу???Безстрашно твёрд участливыйПоследний взгляд. ОпасливоПриёжились все свитские в углу.И – всё. И всё… И – кончено…И я один, как перст.Надбитая окончинаЗадребезжала звончато,Топорщится их смершевская шерсть.«Давай! Скорей!» – экзотикиИм на год невпрожёв.Под кровом хмурой готики,В тылу, на тайном счётикеНапишется фамилия: «Грузнов».Идут, неся подмышкамиБлокнот мой не один…Мы – письмами, мальчишки мы!Мы записными книжками –Собрали им улики и обвин.А книги как?.. За сенцамиЖдёт «эмочка»{154} – ажур!Воюют, да не с немцами…Без книг, лишь с полотенцами,Мой чемодан Илья подносит, хмур.Ах, умница! Ни отзыва.Прошёл меж нас обруб.Стоит он тёмный, бронзовый,Всю сцену взглядом грозовымКак навек будто впитывая вглубь.Без обыска?.. Забегали:«Давай!.. Скорее!.. В штаб!..»Стартёр. Убьют! – до смеха ли!«Все вещи?» – «Все». – «Поехали!»И крылья в рыжем снеге наобляп.Сиденье мягко. Гостем ихКачаюсь между двух.На тело мне, на кости мнеСпускается спокойствие,Спокойствие ведомых под обух.Ты-ся-че-дне-и-ноч-на-я!Дороженька! Начнись! –Эх, Пруссия Восточная!Я знал: в пору урочнуюТак просто нам с тобой не разойтись.В бригадном СМЕРШ час за часомСтань тут! – стань там! – стань так! –Обыскивают начистоИ пишут. Номер значитсяНа каждой – сколько их ещё! – бумаг.Я в странном безразличии,Подавлен, оглушён,Покорен их обычаям:Пугает околичиемВпервые к нам примененный закон.«Смотри! Смотри! Ну прост’-такиМинистр! Голова!Чуть оторвясь от соски, – и:“Этюды философские”,“Этюды исторические”, а?»(Да, много было писано…Слова стоят в обслон.И я на ловле ИстиныЗагонщиком был истовым,Да только неизвестно, в чей загон.)«У, волк! Вражина! Грозен как:“Вопрос крестьянский… НЭП…Что значит смена лозунгов…”А притворялся козанькой!Я патриот! – подумать было где б!»(Её переобушилиВ десяток Октябрей,А я стою, и слушаю,И думаю – не ту же лиГотовят участь челяди псарей?)«Лжедоводов убожество…Коровьим языком…Растянутостей множество…»Что? Что? – о Ком?{155} Ничтожество!Ты это всё осмелился о Ком??Как школьник провинившийся,Молчу, лицом к стене,Но чувством обострившимсяВсегда во мне клубившийсяВопрос я ощущаю в глубинеИзвечный: «Что есть истина?»Как на картине Ге{156}.Всю горечь безкорыстнуюНадменным коммунистам, им,На их самодовольном языкеКак выскажешь? О, тучные!Вам свет её не дан!Замок. И оберучнуюБольшущую сургучнуюПечать на обречённый чемодан…Куда ж меня? Куда они?Наверное – в тюрьму?Осмерклось. Фары зажжены.Немецкою налаженнойШоссейкою мы катимся во тьму.Пруд. Мельница. ПрорединаВ лесу. Сарай. Помост.Знакомые отметины –Блукают, черти. Едем мыК Пассарге, к немцам пряменько на мост!{157}Здесь был поутру рано я –Дивизий стык, голо.Местечко безохранное…На «H"ande hoch!» как пьяныеМы мчим – и всё в молчаньи замерло.И мост без мин, известно мне,Нас ждут наготове.И на открытой местностиСветят по всей окрестностиЛишь только дуры-фары наши две.Фельдфебель подбоченится,Я разъясню, кто чей.Вы – удостовереньица,Куда ж они поденутся? –Достанете из глуби кителей.Вот это будет зрелище! –В сметане караси…Я – волк? Вы волки те ещё!..Смолчать? Но где, но где ещёНайдёшь ты дураков, как на Руси?Сказал им. Фары – натемно.«Врёшь?.. Немцы?» – «В двух шагах».…А было б замечательно?..Ушла, ушла зайчатина!И тут же к нам – ба-бах! ба-бах! ба-бах!Дорога вся пристреляна,Налёт немецких мин.Инструкцией не веленоКонвою… чёрт, не стелено,И грязь… И – порх! И – нет… И я – один.Спасайся с жизнью краденой,Канавку не хуля.Лежком, брюшком во впадину,Туда бы вас и ладило! –Осколки и взметённая земля!Капут! Убьют! До смеха ли?Забыт и чин и сан.Поехали! Поехали!Немножечко отъехали:«Могли бы вы, товарищ капитан?..»{158}И – карту мне. И – место мне.И – двёрочку в отвор,И усики прелестныеС улыбкой самой лестноюПощипывает вкрадчивый майор:«Ведь вы же топографию…»«Ваш портсигар! Забыл!..»«Всё выкурит, добавь ему!..»Как тот, кто эпитафиюНад собственной могилой сочинилИ твёрдо высек сам еёПо мрамору резцом, –Безчувственный, безпамятный,Уже не здешний, с каменнымНедвижным, отрешившимся лицом, –Уже ни с чем не связанный,К чему был так охоч, –Везу их в пункт указанный,Туда, куда обязаныОни меня доставить в эту ночь.Дорожкой неизбежною,Упрямый однодум,Сторонкой мимобежною,То сляклою, то снежноюВезу себя сдаваться набезум.Мы мчим асфальтом лужистымВ снопах холодных брызг.Как странно: я ни ужасаНе чувствую; ни мужествоНа дерзкий не наталкивает риск;Ни горечь отпевальнаяМне сердца не клешнит –Покачка колыхальнаяМне что-то обещальноеИз образов мелькающих кроит.Причудливо-озарноеСверканье бытия! –Частиц дрожанье марноеВыхватывает фарнаяПод хмарным небом синяя струя.Пережит первый ошелом,И жизнь плывёт как сон,И я, и я, легошенек,Как пёрышко подброшенный,Несвязан, безтелесен, невесом.Что благо нам? что лихостно? –Чья знает голова?Кто в высоте надвихорнойУловит рока прихоти,Паденье отличит от торжества?Проносятся старинныеДома, ста лет дубы,Шлагбаумы, разминныеПути, дощечки минные,Ограды, телеграфные столбы.В чугунной арке – свастика,Под арку – виадук,И – взлёт. И тут, как раз-таки,Меня мгновенным настигом,Как ястреб, мысль подхватывает вдруг:– В Москву?! Копил я истиха,Но в этой вот стопе, –В ней взрыв под всю софистику,Под всю эквилибристикуОбтёрханных жонглёров ИКП [30] .Лечу на них обвалиной! –Я камень не лежач! –И злобная оскалинаПод кляплым носом СталинаБыла бы мне удача из удач.Здесь – циркуляр, примернаяИнструкция – ломи!Здесь – СМЕРШ, здесь чернь карьерная,Но там, в Москве, наверное,Кого-нибудь пройму же я речьми?Безхитростно-сермяжнаяФронтовая братва!Прости-прощай, отважная!Дорога черезкряжнаяВедёт меня к минуте торжества!..У церкви домик пастораАрмейский СМЕРШ занял.Меня отводят насторонь,Где разделён на карцерыБетоном облицованный подвал.Ступеньки вниз. ПроржавленныйЗамок. И вставлен ключ.Вступая в мир затравленный,Взглянуть на мир оставленный,Лицо я поднял к небу зимних туч.Где звёзды счастья?.. Исчужа,Когда гремнул замок,В просвет, едва очищенный,Под третью четверть выщерблен,Блеснул печально лунный облонок…

29

Командный пункт.

30

Институт красной профессуры.

–

Всё наше нам восполнится,Вернётся нам в отдар.В СМЕРШ Фронта пеших, помнится,Из Остероде в БродницыНас гнал конвой казахов и татар{159}.В чём честь? И в чём безчестие?Сказал: не понесу!Нас было восемь. Шестеро –В шинелях, едким клейстеромПромеченных в глубь ткани под ворсу.Я – офицер, и мне никакНельзя… Не понесу!Кому ж. Их шесть изменников,Шесть молчаливых пленниковС наспинным белым ознаком «SU» [31] .Коль скоро русских – семеро,И я – я капитан! –Восьмой пусть, мило-немило,Хоть немолод, но немец ведь, –В пути пускай несёт мой чемодан.Да и не кашей ячноюТот немец был взращён –Едал за жизнь удачную!Он всей фигурой взрачноюОт нашей мелкой жмуди отличён.Осанка и инерцияЕдва отнятых прав! –Сержант – с советским сердцем, иСоветнику коммерцииЗа то, что тот одутл и беложав,Отдал распоряжениеВзять чемодан – и несть.Шесть спин… Ни осуждения…Шесть спин… Ни одобренияВ пяти «SU» корявых не прочесть.И прав ли кто? Кто именно?Четыре по два вслед…Ни вин. Ни лиц. Ни имени.Лишь странным взглядом вымерилМеня шестой из пленников, сосед.Глубоким, блеклым иссиня,Погаснувшим в плену,Он посмотрел так пристально,Как будто «Что есть истина?»Он, римлянину, молча мне вернул…Шёл встречь дорогой грязноюЧуть попьяну обоз.Ездовые развязные,Нестроевые, праздные,И грохот ломыхающих колёс.Давно ль б они в приветствииТянулись предо мной? –Из всех восьми, кто в бедствиеПопал и шёл на следствие,Теперь меня отличили толпой.Мои ли канты красныеИх привлекли с телег? –«Предатель!» – «Сволочь!» – «Власовец!» –Кричали мне, в безклассовыйКак будто я мешал войти им век…Ругнёй и грязи комьямиШвыряли, слали мат…Пред ними, незнакомыми,Я улыбался – поняли б,Что вовсе я ни в чём не виноват.Но пуще разъяриться ихЗаставил этот взор –О, крики те!.. О, лица те!..О, sancta, o, simplicitas! [32] –Вязанка Яну Гусу на костёр…{160}

31

Sowjetunion.

32

О, святая о, простота! (лат.).

Глава одиннадцатая. Дым отечества

Москва… как много в этом звукеДля сердца русского слилось!Как много в нём отозвалось!Пушкин

Вагоны стучат и грохочут,Кружась, проплывает земля…То крест раздорожный, то очепЗа синим дымком февраля.То крест, то колодезный очепЗа синим дымком февраля.А изморозь сеется на лес,Нагие деревья синя,И ёлок темнеющий нависВ свечении мутного дня.Затянуты стелевом облакНевидящие небеса…В подскоках отчётливо дробенНастойчивый стук колеса.В подскоках отчётливо дробныхНастойчивый стук колеса.То выступит конус костёльный,Мелькнёт на пролеске жильё…А мысли невольно, невольноСтучат и стучат своё.То сказочный конь «студебеккер»С разбегу взлетит на откос…Я еду – как КюхельбекерНа царский пристрастный допрос{161}.И так же – везут жандармы,И так же, как он, я прав…Помятый, побитый товарныйИдёт на восток состав…Погнутый, порожний товарныйИдёт на восток состав…На долгой открытой платформеВоенные – я и конвой,Да четверо девушек в форме,Должно быть, что в отпуск домой.А то всё озябши, впритиску,Кто в вечных российских платках,Кто в шляпках, носимых в неблизких,Не-русски весёлых краях,Кто в коже дублёной зипунной,Кто в лёгкой пушистой ворсе,Стары, середовы и юны,И женщины, женщины все.То лоск чемоданов, то паршаЧумазых мешков рядных.Пригрели детей постарше,Качают детей грудных.На нашей платформе, на смежных,И дальше, и дальше на двух…То личики девушек нежных,То скорбные лица старух.То личики девушек нежных,То скорбные лики старух.До края тесно, не прошёл быНогой, и зерну не упасть.Тоскливые женские толпыСбирает советская власть.Сбирая, везёт их, везёт их,Суд будет им скор и прост…Чугунно стреляя в пролётах,Прошёл под колёсами мост.Стреляя, стреляя в пролётах,Прошёл под колёсами мост.Поверх одеяний неярких,Привставши, глядит детвора.Кружась, проплывают фольварки{162},Уходят назад хутора…Кружась, проплывают фольварки,Скрываются хутора…Уральской казачьей когда-тоЯ присказки слышал слова:«Живите, живите, ребята,Пока не узнала Москва!..»Живите, живите, ребята,Пока не дозналась Москва!..Стучат и грохочут вагоны,Колёсами в снежной пыли…Последние перегоныЕщё не советской земли…Последние перегоныЕщё не советской земли.Живите, фольварки и сёла,И режьте свиней к Рождеству,Молитесь в высоких костёлах,Пока вас не тянут в Москву.А мы – неужели ж, холопы,Нам доля покорных люба? –Поэтому ли из ЕвропыНас в Азию гонит судьба?..А нас, недомык, из ЕвропыНа родину тянет судьба…И, как в девятнадцатом веке,От самых германских границЯ еду, как Кюхельбекер,В дичайшую из столиц.Сольдау, и Млава, и Прасныш,И Острув, и Белосток…Волочит нас поезд красныйВ Совдепию, на восток…Телячий, ободранный красныйВ Совдепию, на восток…Остались недели до мира{163} –Жена – возвращенье – дом –Везут меня три конвоира,Ночьми стерегут чередом,Настойчиво, безотвязноМеня охраняют днём,Ведут себя парни разно,Но выстрелят все втроём.Три звёздочки на погонахУ старшего. Мы с ним на «ты».В попутных машинах, в вагонахИ пешими до темнотыИдём мы и едем, и едем,В пути не теряя ни дня,И водкою за обедомСтаршой угощает меня.Мы держимся по уговору,Как будто худого нет.Мне легче, когда как на вораНе смотрят мне люди вослед.Им тоже так ехать вольготно,Спокойнее довезут.Наружно вполне беззаботны,Натужно меня стерегут.Решётчатой вереницейОт снежных заносов щиты.Погонов уж нет, но – петлицы,И пуговицы золоты, –Кажусь чудаком-офицером,Не ставящим в грош устав.Всё ближе к эС-эС-эС-эРуГремит и гремит состав.О, если б я крикнул! Но впусте:Надолго ль? о чём закричу?И надо бы крикнуть! – а с грустьюСмотрю на людей и молчу.С пронзительной тягостной грустьюЯ в лица смотрю и молчу.Теперь я, теперь понимаю,Как мог, заворожен петлёй,Так странно молчать Николаев{164},Молчать перед ждущей толпой.Так в царство подземное тенейМы все на петле палачаНисходим с последних ступеней,Пред роком немые, молча…Я жил?! – то над книгами функций,А то в диаматном раю… –Как солнце заката безумцу,Теперь освещает моюВ чаду головных горенийНелюдски прожитую жизнь,То в поисках точек зренийТо в жертвах на коммунизм.Нет месяца – в этом же бредеЧеркнул – любя? не любя? –И с этим письмом, как с последним,Оставить, жена, тебя?Оставить на раздорожьи:Жил близок тебе или чуж?Родная! С раскаянной дрожьюПрощения просит твой муж.А ты как пропавшего безвестьМеня будешь чтить в живых…Не жди, пока дивная резвостьИграет в движеньях твоих.Природы своей многодарнойБезплодной тоской не суши, –И я отойду, благодарный,Что я не сгубил души.Но кто же напишет и в ящикОпустит моё письмо?Бок-о-бок сидит автоматчик,Неспящей судьбы зреймо{165}.И вдруг я встаю в озареньи,Иду, пробираясь меж ног, –С напрягшимся подозреньемВстаёт конвоир-паренёк.К военным иду в наитьи,К тем девушкам четверым:«Землячки! Вы что же молчите?А, девоньки? Поговорим!..»Им лестно. С призывной улыбкойОни мне место дают.Всё с той же покачкою зыбкойВагоны стучат и бьют.Всё с той же покачкою зыбкойВагоны колотят и бьют.А я опьянён находкой,Движенья мои легки:Поглядывай, служба, вот какУмеют фронтовики!То девушкам в лица, то посверх –В лицо конвоира гляжу.Он – кликнуть второго, но послеРаздумал: покойно сижуВ шинели своей капитанской,Куда – ухажор лихой.Подсядь я не к ним, а к гражданским,Сейчас бы тут был второй,А так размягчели складкиЕго молодого лба:– Валяй, дескать, всё в порядке! –Последний денёк, и труба!Храню молодецкий пошиб,Плету болтовни кружевцо,И к крайненькой, самой хорошей,Своё приклоняю лицо.Смотрю не на грудь, не на плечи, –Смотрю, что глаза добры.Три прочих – закон извечный,Не слушают с этой поры.Никто нас, никто не слышит,Но всем мы, но всем видны…Она учащённо дышит,И щёчки её красны.А что ведь? Так можно, право,В пути словить жениха.С улыбкою легконравой,Как будто хи-хи, ха-ха,Я ей говорю деловито,Надев выраженье любви:«Прошу. Не подайте. Виду.Услышав. Слова. Мои».Истомно гляжу, очарован,В её подресничную тьму:«Не бойтесь. Я. Арестован.Везут. Меня. В тюрьму…»Вояка! – где нужно – храбрость,Где нужно – страстью горю:«Прошу вас. Запомнить. Адрес.Я дважды. Его. Повторю».Молчит. Опустила ресницы.Молчит, сама не своя.«Напишете. Четверть. Страницы.Напишете ей, что я…»И – глянула!! Блеск неверныйТотчас потуплённых очей,Как будто дыханием скверныКоснулся её плечей,Как будто проказу, коросту,Увидев на теле моём,Вся съёжась, придавленным ростом,Отсела, где те втроём.Мой парень – и тот сожалеет.– Что, брат, не выходит, мол?..И женское сердце умеетВоспитывать комсомол!И добрые броневеют,Вступившие в комсомол…А то – так она со страху?Цыплёнку хочется жить{166}.…Рассечена резким взмахомМоя последняя нить.С тоскою смотрю я на лица, –Стена между ними и мной…Всё ближе, всё ближе границаПодходит железной чертой.Подходит всё ближе границаБезжалостною чертой.Вот – столб пограничный. И, золот,На нём знаменитый герб:И бьющий по мозгам молотИ режущий под корень серп.И бьющий по душам молотИ режущий горло серп.Разболтанный, полусожжённый,Ворвался и стал эшелон.Начальник, но не станционный,Проходит через перрон.На шапке, на вороте белка,Оленяя шёрстка унт.Досочка застругана стрелкой:«Дорога в Приёмный пункт».Расплывчивым чёрным по стрелке –Дорога в приёмный пункт.«Сходи-и-и!» – И, проживши сызмальстваПослушно свои года,Все женщины сходят. НачальствоУкажет, кому куда.Идут, нагрузившись, как мулы.Узлы в напряжённой руке.Мешки за плечами. Баулы.Начальник идёт налегке.Отведенный пункту сбора,Обнесен забором сарай,Ко внешней двери затворыПрихлопаны невзначай.Ко внешней двери запорыПриболчены невзначай…Сегодня приезжим стоянкаИ несколько дней ещё.На карточки, формы и бланкиПравительство не нищо.Заполнят они анкеты,Покажут, где были и с кем,Как бросили землю СоветовИ к ней воротились зачем.Анкеты своим порядкомПойдут, на особом счету,А женщины – в Котлас и в Вятку,И в Кемерово, и в Читу{167},И будут там ждать решенья,Не загромождая дорог.Одним придёт прощенье,Тем высылка, этим срок.Меня – не в закут: опознашаСвоих, доверяют своим.Чиста подорожная наша,И путь наш неумолим.Я знать не хочу и не знаю,Что именно писано там, –Надменно перроном шагаю,И двое идут по пятам.Шагаю перроном, шагаю,И двое идут по пятам…Их третий к платформе, где грузы,Багаж наш общий снёс.Нас примут в лоно Союза,Как будет готов паровоз.Средь их набитых тяжелеетИ мой роковой чемодан:Сержанты везут – трофеи,Я – приговор, я – Магадан{168}.Дойдя по платформе до края,Я делаю поворот, –Расходятся, уступаяМеж ними мне проход.И – снова за мной, в напряженьи, –Полёта ли ждут, прыжка?.. –Восточный ветер, круженьеПорхающего снежка.Всё чаще, всё гуще круженьеПорхающего снежка.А ветер играет, ушамиВоенной шапки трепля.Иду, а внизу под ногамиОтечества земля.В Европе я мало вызнал,Промчал меня вихорь лихой…Земля моей отчизныОпять под моей ногой.Хожу – и конвой мне взабыть,Мне кажется – я одинок.Сто сажен лицом на Запад,Сто сажен лицом на Восток.Сто сажен, сто сажен на Запад,И столько же на Восток.А ветер швыряет жмениИ блёстками жжёт свежо.Земля сорока поколений!{169}Мне вновь на тебе хорошо!..Сыт Лондон. Пирует Вена.Наряден и весел Стокгольм.И нам бы туда, ubi bene [33] ,Забывши лачужную голь…Так нет, не забыть же, на поди! –Вот едут, – зачем? спроси…Не жить им покойно на Западе,Оставив сердца на Руси.Слепящею непогодинойСдвигает всё ближе озор.Какая ты к чёрту родина,Какая ты мать, позор?..Позор мой, моё отечество!В лохмотьях, завистно, грубо,Во власти прохожей нечисти –За что ты мне так любо?Страна, где орлами-солдатамиЗа метр платят по сто,Безсмысленную, проклятую,Люблю я тебя за что?Где гибкие плечи девушекТрудом лошадиным грубят,Охаянную везде уже,За что я люблю тебя?Детишки промёрзлой репоюПитаются к февралю, –Безжалостную, нелепую,За что я тебя люблю?Всю, всю сквозь мелькание частое,Снежинок звездчатых кишь,Я вижу тебя, несчастную,Какая ты вдаль лежишь:Гнилую соломку избную,Растрёпанную в стрехе,И баб, запряжённых отчизноюЗамест лошадей в сохе.С утра их – давай количество! –Сгоняет колхозный чин.Из окон в век электричестваМерцает огонь лучин.Рабочих, свалённых тяжестьюШести непрерывных смен;Московско-грузинское княжествоУ самых столичных стен,Где орден и назначениеРешают меж близких лиц,Где пьют до остервененияИ пользуют танцовщиц.Учёных из Академии,Сверлящих в рудниках медь,И имени Сталина премииДля тех, кто не смеет сметь.Воркутскими чёрными штольнямиБезсильные врубы кирки;Девчёнок-студенток – крамольные,Посажены в воронки.Глупцов заграничных с блокнотами –Возить их знают куда.Чекистами и сексотамиЧервящие города.А в громе заводов на месте их,За убылью взрослых рук, –Мальчишек из школ ремесленных,Глотающих слёзы разлук.Пред ликами всепрощающих,Поверх преклонённых голов, –Священников, благословляющихС амвона большевиков…{170}Расходится вьюга зимняя,Не подобру весела…Попалась, Ты, легкоимная!Поверила и пошла……Когда бастовали Ореховы,На бомбах рвались князья,Когда тосковали Чеховы,Что жить – безпросветно, нельзя!Не вынес насилия грубогоНадворный советник Герцен,Белинские, ДобролюбовыСтяжали единоверцев,Стращал детей СалтычихамиЛюбой семинарский гусь, –Дремля переулками тихими,Такой ли была ты, Русь?..Спасибо, отцы просвещения!Вы нам облегчили судьбу!Вы сеяли с нетерпением –Взгляните же на колосьбу!{171}Травили вы чуткого Гоголя, –Травят теперь всех нас сплошь.Писака! Макая, не много ли,Смотри, на перо берёшь?!Проносятся клочья белыеИ лепят в лицо лепма…Ты этого, ты хотела ведь!Ты сделала всё сама!Сама ты! – Но чьими силами?..Сама… Но стихией чьей??Безумец, трясти ль могилами,Тревожа покой костей?..Россия! То песнями нежными,То бранью тебя честим.А мы-то? а мы-то? где же мы?Мы – что же в России? – гостим?..«Россия»! – словцо, игру нашли!.. –Где ж те, кто в России живут?Как я, не такие ли юношиЕё подпоили на блуд?В догадках бормочем гадательски –Да что? да когда? да коё? –За словом «Россия» – предательскиУбожество прячем своё.Потащат в ненастье из затишка –Голосим: – Кому повем? –Поносим Россию-матушку,А сами идём к ней ни с чем.Не вечно, мол, виться вервию,Ему оборваться стать, –Эх, юноши правоверные!Не мы ль помогали ссукать?Прошколенный, проофицеренный,Вот я – я служил им, как пёс.Стою пустой, растерянныйИ думаю: что ж я донёс?Жилось мне поверху, сполагоряИ, проживши двадцать шесть, –Да полно, да знал ли, что лагериВ Советском Союзе есть?В орлы я перился ранёшенько.Схватили – швырнули – глядь… –Да где ж ты была, Дороженька?Да как же тобой шагать?Морошка под тундренным настом,Болотных повалов ржа… –«Шоссе Энтузиастов»{172} –Владимирка каторжан!..Родится предатель в ужасе,Звереет в голоде плоть…Оставь мне гордость и мужество!Пошли мне друзей, Господь!О Боже, о, Ты, Кем созданыТвердь суши и водная гладь!Быть может, и мне не опозданоЕщё человеком стать?!Россия! Не смею жизниюЯ прежнюю звать свою.Сегодня рождаюсь сызноваВот здесь, на твоём краю…

33

Где хорошо (из латинской пословицы: Где хорошо – там и отечество).

–

Стучат и грохочут вагоны,По-порожню веселы,За клочьями дыма, в нагон им,Бегут вперебежку стволы.Всё пусто. Ни человека.Стоим на платформе. Мороз.Проносится лесосека,Кустовник на ней порос.То избный порядок мелькучийВдоль прясельной городьбы,То проволокой колючейОбтянутые столбы.И в меркоти передвечернейПроносится, я узнаю,Нам, русским, приветом матернимИ пугалом воронью –О четверо ног, по кобыльи,Опершись, облезла, сера,Поставленная на копыльяОхранная конура.Примета родного пейзажа –Прилагерной вышки тёс!Ты чаще погостов и дажеНе чаще ли белых берёз?Идут пятилетки и войны.Лишь ты, не подвластна годам,Всё так же, всё так же назойноМелькаешь вослед поездам.Повсюду, повсюду назойноПромелькиваешь поездам.Изгнившая вышка – призракС провалами чёрных дыр –Да! Призраком КоммунизмаПо Марксу вошла ты в мир{173}.Видением коммунизмаПо Марксу вошла ты в мир. –За окнами, мглою кроясь,Ночная страна мертва.Идёт пассажирский поездПо линии Минск – Москва.Под полночь на стрелках, на скрестьяхВсё чаще колёсный гром,Всё ярче, всё чаще предместьяСверкают за белым окном.Всё ярче, всё лучезарнейЗа окнами свет ночной.Приехали! Столб фонарныйИ в небе – блеск заревой.Снуёт вокзал людовитый.

Конец ознакомительного фрагмента.