Ранний старт 4
Шрифт:
Когда расстояние сокращается метров до восьми, резко сворачиваю к деревьям. Есть несколько способов избавиться от погони. Запрыгнуть на дерево, например. Вариант схватки с последующим убийством ставлю на последнее место, меня в угол пока не загнали.
На остром повороте собакен скрежещет когтями по асфальту с проскальзыванием, что даёт мне пару метров форы. А в глубине парка, выбрав толстое дерево, заворачиваю за него, псина за мной, и вот он — поводок. Хватаю, тут же наматываю на кулак.
Тупой кобелина азартно рвётся ко мне, роняя слюни и свирепо рыча. Обежать дерево, чтобы оказаться на одной стороне со мной и поводком, он, естественно, не догадывается.
— Р-рав! У-р-р-рав! Р-р-гав! — скалится в бессильной ярости ротвейлер.
— Бе-бе-бе, — показываю ему язык.
Такой у нас складывается диалог поначалу. Затем придумываю фишку. Поводок в левую руку, отвожу её в сторону, сам делаю движение вправо. Пёс за мной и… бинго! Он пересекает своей частью поводка тот хвост, что у меня под контролем. Натягиваю потуже, чуток ограничивая степень свободы пса. Повторяю манёвр ещё пару раз, он с каждым разом даётся всё легче.
Затем перехожу к другой фазе. Более рискованной. Сую псу в морду подобранную ветку. Предсказуемо он азартно вцепляется в неё, а я правой рукой хватаю его за загривок, прижимаю вниз и напрыгиваю сверху коленом. Агрессор зафиксирован.
Но тут является запыхавшаяся хозяйка. И набрасывается на меня:
— Ты что делаешь, ирод?! Немедленно отпусти собачку!!!
Иду на непопулярные меры. Изловчаюсь и, продолжая удерживать пса, ногой делаю пожилой даме подсечку. Та с криком и визгом валится на землю. А мне надо решать, что делать. Собака видит, что между мной и хозяйкой конфликт, и наверняка уже вынесла мне приговор. Без права на обжалование.
Ладно, есть ещё возможность. Небольшая. Перехватываю Брендона левой рукой, а правой быстро запутываю поводок хаотическим образом. Теперь не вырвется. Слезаю с него и в сторону.
Возмущающуюся глупую бабку отволакиваю в сторону.
— Заткнись, дура старая! — грубость слегка затыкает почти нецензурный фонтан. — Ты вывела собаку бойцовской породы на прогулку без намордника. Это раз. Спустила её с поводка, это два. Теперь натравливаешь на меня. Собаки очень чувствительны к агрессии хозяев. Поэтому вашего Брендона сейчас отпускать нельзя. Он сразу набросится на меня и мне придётся его убить.
Тащу её к выходу на аллею. Грублю ещё раз, ибо фонтан намеревается извергнуться снова.
— Я тебе щас в лоб закатаю, если не закроешься! — слегка встряхиваю её.
Вожу пальцами перед глазами.
— Внимательно меня слышишь? Щас топаешь домой за намордником. Пока не наденешь его, не вздумай отвязывать. Давай-давай! Бегом давай! Увижу твоего Брендона без намордника — удавлю, нахер, обоих!
Мне бы сейчас продолжить свою беготню, но я бабке не доверяю. Поэтому конвоирую до выхода из парка. По пути иногда прыгаю через скамейки, цепляюсь и подтягиваюсь на низких ветках, быстренько отжимаюсь. Отстав, догоняю спуртом.
На выходе из парка напутствую вдогонку:
— Через десять минут не вернёшься, задушу твоего Брендона.
Немного подождал, затем пошёл в общежитие. Утро прошло не напрасно.
5 июня, пятница, время 11:40.
Г. Королёв, РКК «Энергия».
Только что заканчиваем разгрузку всякой хозяйственной дребедени. Банки с краской, со смазкой, инструментальная мелочь, тюки спецодежды, канцтовары. Потрясающе, сколько всего надо для обеспечения процесса производства.
Теперь сидим, заслуженно отдыхаем. Матёрые зубры ракетного кораблестроения забивают козла, сижу рядом.
— Слышь, молодой! — обращается ко мне один из зубров, уже седой мужик за шестьдесят по отчеству Елистратыч. Очуметь, какое имечко его папашка отхватил!
— Сходи к кладовщице Зое, попроси ведро менструации, — озадачивает самого молодого, то есть меня, Елистратыч.
— Ведро давайте, — ответствую, не делая никаких попыток движения.
Тащит ведро. Народ делает вид, что не обращает внимания.
— Письменное требование, — протягиваю руку за пресловутым документом.
— Да она тебе так нальёт, — нагло утверждает зубр под чьё-то хихиканье, — сама оформит.
— Без бумаги не пойду, — продолжаю сидеть на месте. — Пиши записку. Я такой-то и такой-то прошу выдать ведро менструации. Для употребления внутрь по предписанию врача, ежедневно до обеда. И подпись: вампир Елистратыч…
Мою речь финализирует всеобщий громовой хохот. Кто-то от смеха падает со скамейки, выглядывает встревоженный шумом замначальника. Тут же скрывается. Все тычут пальцами в зардевшегося от неудачи Елистратыча, утирая слёзы счастья и веселья.
Когда смех стихает до уровня слабого повизгивания, наставительно указываю пальцем на опростоволосившегося зубра:
— Елистратыч, это ваше поколение могло до тридцати лет о женской физиологии ничего не знать. Моё поколение осведомлено намного лучше. Лично я в курсе класса с пятого. Интернет, все дела.
В копилку моей репутации падает увесистая порция. Я с первого самостоятельного дня всех на место ставлю. Один молодой, никого больше нет, но не сразу народ понял, что количество напрямую связано с ценностью. Когда кто-то подходит, кроме замначальника, ставлю на место одной фразой:
— Вы сегодня пятнадцатый в очереди. Ждите. Дня три-четыре, раньше не освобожусь.
И даже Петра Михайловича мотаю. Когда кричит что-то вроде «Колчин, давай быстро!», приступаю к обязательной процедуре. Делаю отметку маркером, где закончил проверку шва, выключаю аппарат, собираю дефектоскоп, отношу его к столу Трошкина, открываю ящик, выдвигаю его, кладу аппарат туда, задвигаю ящик, закрываю его на замок…
— Колчин! Тебя долго ждать?!
На беснования начальства отвечаю невозмутимо: