Ранний вечер воскресенья
Шрифт:
Господа, я уверен, что подавляющее большинство, если не все из вас уделяют огромное внимание своему внешнему виду. А как часто, расчесываясь или вычищая брюки, вы задумываетесь, зачем вы это делаете? Зачем вам ножницы, щипчики, крема, туалетная вода, кельнская вода? Зачем вообще существует зеркало? Конечно, иногда ответ очевиден, ведь значительная часть этих процедур направлена на соблюдение гигиены, уход от которой влечет неблагоприятные последствия, причем не только чисто косметического характера, однако – как курьезно! – привнесение дополнительных запахов, как всем хорошо известно, набрало особенную популярность именно тогда, когда от нежелательных запахов
А как, господа и дамы, многие из вас ходят в рубище или прикрывшись пальмовыми листьями (хотя рубище, безусловно, лучше)? Уверен, что немногие. А много ли средь вас эпикурейцев? Надеюсь, что это так, однако разум против этой надежды. Наша героиня, например, не занимала себя подобными мыслями, потому что была увлечена выбором между теми или другими вещами, которые все должны были быть не слишком «домашними», но и не слишком «не домашними», чтобы это не выделялось, представляясь любому созерцателю нелепостью. Единственное, что было в этом процессе понятно сразу, так это то, что сегодня она не могла встретить своего гостя в виде, подобном вчерашнему. Одежда и парфюмерия есть инструменты соблазнения, они служат ублажению органов чувств – своих и чужих, – они служат Эпикуру. Не стоит, однако, думать, что это только так, и что все здесь – поверхностно (хотя ваш несчастный повествователь суть человек до крайности поверхностный и бренный разумом), поскольку услада глазу не отменяет услады разуму, а если кто так не считает, то он, конечно, имеет право на свое мнение.
Итак, без десяти минут восемь она курила на кухне в ожидании посетителя. Она пыталась читать, но это не выходило, ведь сейчас ее больше занимали мысли о том, стоит ли, в случае успешного развития событий (а успешное – это какое?), рассказывать Григорию о случившемся с ней происшествии, и как это делать, ведь не может же он узнать все? Почему-то ей априори казалось, что этот человек может заслужить ее доверие.
Григорий позвонил в пять минут девятого. Он был только с улицы и держал в руках коробку с зефиром в шоколаде. Ему открыла женщина в бордовом платье с узким поясом и короткими рукавами и черных туфлях на плоской подошве. Волосы были, как и днем ранее, собраны на затылке, а губы, чуть подкрашенные неяркой, под цвет платья, помадой, улыбались:
– Здравствуйте, Григорий!
– Добрый вечер, Виктория! Как видите, решил злоупотребить вашим предложением и зайти на чай.
– Почему же «зло»? Проходите!
– Да, спасибо! – он вошел. – Я вот кое-что принес.
– Зачем же? Я же говорила, что у меня есть пирожные. Раздевайтесь скорее, там есть свободные плечики, – сказала она, указывая на шкаф в прихожей. – Пойдемте на кухню.
Повесив пальто, как ему и было указано, в шкаф, Григорий прошел вслед за ней. Кухня эта была не большой, но и не слишком маленькой; все ее убранство составлял гарнитур, аккуратный круглый стол с тремя тонкими светлыми деревянными стульями с высокими спинками, холодильник и круглые настенные часы с замком Шамбор. Григорий сразу почувствовал крепкий запах табака, но ничего не сказал.
– Присаживайтесь, я заварю чай, – пригласила она. – С добавками или без? Есть несколько вариантов, правда, всякий чай – черный.
– Без.
На столе стояли чайные чашки, чайник и сахарница с кубиками тростникового сахара. Рядом с салфетницей лежали сигареты, зажигалка и уже знакомая читателю пепельница, сразу привлекшая внимание гостя:
– Необычная у вас пепельница… – заметил он.
– Я купила ее в сувенирном магазине, представляете? Очень органично выглядит, когда кладёшь сигарету.
Дальше они пили чай и говорили о ничего не значащих вещах. Среди прочего выяснилось, что она работает в какой-то компании на Большой Конюшенной, а он как будто бы занимается организацией концертов классической музыки (чему Виктория не очень-то поверила). Было обнаружено также отношение собеседников к погоде (некоторые считают, что сие есть дурной признак для любого разговора), а вот вопросы, касающиеся личной жизни, не звучали. Зефир и пирожные были найдены, что неудивительно, очень вкусными. Григорий, сначала казавшийся несколько будто стесненным, сидел уже в чуть расслабленной позе, откинувшись на спинку стула, но по-прежнему практически не глядя в глаза собеседнице в те моменты, когда он что-то говорил, и наоборот, периодически пересекаясь с ней очень внимательным и каким-то, как ей казалось, странным, медленным взглядом, когда говорила она. Он заметил на подоконнике достаточно внушительных размеров книгу, но не мог видеть ее названия, а потому спросил:
– Вы что-то читаете?
– Да, это «Унесенные ветром», – ответила девушка.
– Ничего себе!.. И как вам? – интонация нашего героя выражала настоящий интерес.
– Я только недавно начала… Пока не могу ответить. А вы?
– Я?
– Вы читаете книги?
Григорий улыбнулся несколько смущенно:
– Да, читаю, но я, знаете… В последнее время как-то не очень много читал, да и была это книга, связанная… с архитектурой концертных залов и акустикой.
– Наверное, очень пригодилась вам в работе, – заключила Виктория, немного напрягшись.
– Да, пригодилась.
Ей хотелось все-таки рассказать ему о вчерашнем происшествии и о сегодняшнем продолжении, и она старался скрыть внешние признаки волнения. Девушка взяла сигареты:
– Вы не против, если я закурю, или нам лучше выйти на балкон?
– Нет, пожалуйста.
– Спасибо! – она щелкнула зажигалкой. – Вы не курите?
– Я воздержусь, – ответил он (возможно, он не курил, а возможно – считал невежливым принимать от девушки сигареты).
– Как хотите. Берите, если что. Знаете, Гриша, я вам сейчас кое-что расскажу, и мне нужен ваш совет.
– Да, я слушаю.
– Я вчера вечером была на Коломенской после работы… по своим делам. И на лестнице на меня напали двое мужчин. Молодые, пожалуй, моложе вас.
Он перебил ее:
– Вчера? Так а что же вы мне сразу не сказали? Когда я вечером заходил?
– Подождите, я расскажу… Один был с ножом, а другой – не знаю, он у двери стоял. Так получилось, что я смогла ткнуть того, который с ножом, горящей сигаретой в глаз… Не специально, а чтобы убежать, понимаете?
– Да, конечно, о чем вы?! Он вас не поранил?
Виктория отрицательно помотала головой:
– Нет, он сразу выронил нож. А еще там была пустая бутылка на ступеньке – я схватила ее и ударила второго по голове. Он был в капюшоне, я его лица не разглядела, и я… убежала.
– Вика, вы все сделали правильно, – лицо собеседника было очень серьезным, точно он уже про себя что-то решил. – А первого вы запомнили?
Наша героиня откинулась на спинку. Ей теперь казалось, что все идет хорошо:
– Думаю, я бы его узнала, но подождите – это еще не конец истории. Сегодня я шла с обеда, а там – может, и вы знаете? – возле Зеленого моста на Невском раздают какие-то листовки всегда. Так вот, один из этих ряженых взял меня за руку и не отпустил, пока я не согласилась его выслушать. Понимаете, Гриша, это оказался тот, которого я ударила по голове!