Раны и шишки
Шрифт:
Итак, как только Саймус вошел и сел в кресло, со стороны Терренса последовала незамедлительная реакция.
Терренс вдруг стал громко принюхиваться и затем обратился к жене:
– Вам не кажется, Мод, что здесь дурно запахло?
Та, хорошо зная своего супруга, попыталась его успокоить.
– Вы не дома, Терренс!
– Знаю, Мод, знаю… У нас все убрано так, что помои не могут отравлять воздух!
Поскольку кроме Саймуса в комнате никого больше не было, тот понял, что это оскорбление относится именно к нему. Сжав кулаки и стиснув зубы он продолжал сидеть с закрытыми глазами, чтобы не задать этому грязному ничтожеству взбучку, которой тот заслуживал. Не подозревая об опасности,
– На приеме у врача, Мод, существует то неудобство, что здесь бывают люди, которых не хотелось бы встречать.
Глухое рычание сквозь плотно сжатые губы сержанта окрылило Терренса Барнетта. Опьяненный близкой победой, он пошел еще дальше:
– Кстати, Мод, многие из этих людей заблуждаются, приходя к доктору. Им следует обращаться к ветеринару.
Со слезами на глазах, понимая неизбежность конфликта, Мод впервые в жизни не выдержала и воскликнула:
– Это черт знает что такое, Терренс Барнетт! Вы не можете попридержать за зубами ваш проклятый язык?
Но в ответ Терренс еще больше распалился.
– Мод, дорогая, как вы могли подумать, что это может относиться к вам? У вас, по крайней мере, лицо человека! А некоторые совершенно похожи на животное… от которого они смогли унаследовать силу, но даже примитивного разума животных им не хватает!
– Вы ищете приключений, Барнетт?
Муж Мод с наигранным удивлением взглянул на полисмена.
– Это вы мне?
– Вам и больше никому другому!
Барнетт обернулся к жене, которая бледнела на глазах.
– Эта штуковина действительно умеет разговаривать или мне только показалось?
"Эта штуковина" медленно поднялась, подошла к Терренсу, схватила его крепко за шиворот и приподняла с места.
– Или вы сейчас же извинитесь передо мной, или, поскольку я сейчас не на службе, я набью вам морду, Барнетт!
Задыхаясь от сдавившего горло воротника рубашки, Барнетт все же ответил:
– Идите… к… ко всем чертям! Нич… ничтожный шимпанзе!
Вместо ответа огромный кулак Саймуса заехал Барнетту прямо в лицо. Отлетев от удара в сторону, он по инерции на полном ходу попятился и, открыв задом двустворчатую дверь, оказался в кабинете врача. Перелетев через весь кабинет, он наткнулся спиной на противоположную стену.
На перепуганный крик Мод: "Вы убили его!" эхом отозвался крик ужаса Аннабель Аннаф, которая впервые в жизни оказалась почти без одежды в присутствии сразу двух незнакомых джентльменов.
Крик Аннабель вернул сознание Барнетту, который, с трудом опираясь о стену, поднялся на ноги. Как и всякий порядочный джентльмен, не замечающий того, что ему не положено видеть, он снял с себя кепку и раскланялся с несчастной мисс, которая не знала, чем прикрыть свою едва ли не полную наготу. Игэн же просто остолбенел от неожиданности и в оцепенении наблюдал эту сцену. Терренс Барнетт поклонился пациентке:
– Здравствуйте, мисс Аннаф… Как вы себя чувствуете? А ваша дорогая мамочка, которую я, к сожалению, не смог увидеть сегодня утром в церкви?
Аннабель в ужасе вскрикнула и стала умолять доктора:
– Ради Бога, чего вы ждете, выставьте вон этого типа!
Обидевшись, Барнетт в ответ сухо сказан:
– Не беспокойтесь, мисс, я ухожу! Я оказался здесь только потому, что моя жена Мод заболела и еще потому, что одна горилла застала меня своим ударом врасплох. Сейчас я ему верну то, что должен!
Исполненный жажды мести, он ринулся из кабинета, где Игэн принялся приводить в чувства мисс Аннаф, упавшую в обморок. Придя в себя, она тут же заявила, что у доктора будут неприятности с мистером и миссис Аннаф, с ее дядей Окни и кузеном Галленом, короче говоря, со всей семьей, которая сумеет сплотиться, чтобы отомстить за поруганную честь. Игэн не стал объяснять пациентке, что в этой смешной ситуации он был ни при чем, и лишь холодно заметил:
– А не одеться ли вам наконец, мисс?
От удивления рот Аннабель красиво округлился, и очень скоро глаза ее потемнели, а ноздри расширились, нервная дрожь пробежала по всему ее телу. Она уж собралась высказать доктору все, что думает о нем, его манерах и мыслях, как безжалостным ударом справа сержант отправил Барнетта в кабинет, где он, как ракета, пролетел между доктором и его пациенткой. На этот раз у почти оглушенного мужа Мод, с трудом различавшего предметы вокруг себя, не хватило сил, чтобы разыгрывать великосветского человека. В его затуманенном рассудке сидело лишь одно яростное желание продолжить поединок. Он рванулся к двери, где находился сержант, но по пути натолкнулся на мисс Аннаф, которая, в свою очередь, задом вылетела в приемный покой, и ее появление в таком виде вызвало бурные эмоции со стороны Саймуса и Мод. Обезумев от ревности, та набросилась на мужа:
– Так вот зачем ты все это затеял? Тебе захотелось попасть к этой твари?!
У "твари", оказавшейся в руках сержанта, который этим был озадачен не меньше, чем она сама, потемнело в глазах. Но на этом приключения того памятного дня не закончились. Поскольку мистер Барнетт не смог сдержаться, услышав от жены такие глупые и несправедливые упреки, он ударил ее кулаком в нос, и она растянулась на диване. Потом вскочила, схватила китайскую вазу и изо всех сил ударила ею супруга по голове отчего ваза разбилась, а он рухнул на пол, не успев сказать ни слова. Затем она бросилась к раздетой женщине. Она уже собиралась было выплеснуть в ее адрес все известные ей ругательства, как вдруг, неожиданно для себя, узнала ее. Лицо Мод сразу же просветлело и, грациозно поклонившись, она спросила:
– Как вы себя чувствуете, мисс Аннаф?
Вместо ответа Аннабель издала какое-то кудахтанье. Невнятно простонав, она обмякла в руках бесконечно смущенного сержанта, не выдержав слишком сильных эмоций, свалившихся на нее.
Не отходя от доктора Дулинга, у которого опять начались боли, миссис Нивз поначалу не обратила внимания на шум в доме. Как только до нее долетели заключительные аккорды боя, она сразу же поспешила в приемный покой.
Спустя много лет, став древней старухой, она все еще рассказывала всем, кто хотел ее слушать, что в тот момент, спустившись в приемный покой для пациентов, ей показалось, что она стала жертвой галлюцинации при виде всеми уважаемого сержанта Коппина, державшего в объятиях самую благовоспитанную девушку Бойля почти без одежды, тогда как миссис Барнетт говорила ей комплименты, словно они пили вместе чай, не обращая внимания на лежавшего на полу мужа, у которого с головы, из ноздрей и из рассеченной щеки текла кровь.
При помощи Игэна, которого Нора вытащила из кабинета, где он предавался чувству обиды, Барнетту была оказана помощь по устранению нанесенного его внешности ущерба, а мисс Аннаф усилиями Норы была одета и скрыта от любопытных глаз в укромном уголке на кухне. Там, за чашкой чая она пыталась понять, каким образом, придя на прием к врачу, она оказалась в приемном покое, в одной комбинации, на глазах у малознакомых людей и в объятиях полисмена, который годился ей в отцы. Перевязанный и взбодренный хорошей дозой виски, Терренс Барнетт отправился домой, держа под руку жену, которая, позабыв о хронической анемии, дрожала при мысли о том, с каким удовольствием она сможет рассказывать всем невероятную историю, случившуюся с Аннабель Аннаф, пользовавшейся такой безупречной репутацией. Когда все, наконец, разошлись по домам, миссис Нивз заметила сержанту: