Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)

Хэйдон Элизабет

– Отличная мысль, - сказала Рапсодия, когда песня подошла к концу. Ну-ка, дай я угадаю... ты будешь петь тенором, Акмед.
– В ответ она получила мрачный взгляд. Не обращая на него внимания, Рапсодия принялась медленно разматывать повязку.
– Знаете, ребята, вам следовало бы более серьезно относиться к музыке. Кроме всего прочего, она может стать очень могущественным оружием.

– Точно!
– обрадовался Грунтор.
– Если я запою, все вокруг попадают замертво. По крайней мере, так мне говорили мои солдатики.

Рапсодия снова улыбнулась:

–

Валяйте, издевайтесь сколько хотите, но я уверена, что именно музыка - так или иначе - выведет нас отсюда.

– Только если твое пение не разозлит меня настолько, что я продырявлю тобою стену.

Рапсодия рассмеялась:

– Музыка - это всего лишь карты вибраций, составляющих наш мир. Если у тебя в руках правильная карта, она выведет тебя туда, куда ты хочешь попасть. Вот, смотри.
– Она перестала разматывать повязку и, открыв свою сумку, вытащила сухой цветок.
– Помните цветок? Вы думали, что я решила вас немного развлечь хитроумным цирковым трюком, но это потому, что вы просто не понимаете, что я сделала. Даже сейчас, после того как прошло столько времени, его можно оживить.

Она проигнорировала насмешливые взгляды, которыми обменялись Грунтор и Акмед, и положила цветок Акмеду на ладонь. Затем тихонько пропела имя цветка и снова занялась повязкой.

Грунтор, заглядывая ей через плечо, наблюдал за тем, как лепестки медленно наполнились жизнью и постепенно раскрылись. Затхлый воздух туннеля, пропитанный вонью застоявшейся воды и пота, наполнил аромат первоцвета.

– Такое можно сделать только с цветами?

– Нет, такое можно сделать с чем угодно.

Рапсодия сняла повязку и внимательно изучила результаты своей работы. Глубокая рваная рана затянулась и практически исчезла, а на ее месте виднелась лишь тонкая полоска розовой кожи. Спустя несколько мгновений полоска тоже пропала.

Даже Акмед не смог скрыть своего удивления:

– Как такое может быть?

– Это часть того, на что способны Дающие Имя. Нет ничего сильнее истинного имени. Наша личность связана с ним неразрывно. Оно - наша суть, наша собственная история. Иногда оно может вернуть нас в прежнее состояние, даже если мы претерпели сильные изменения.

Акмед наградил ее мрачным взглядом:

– Очень полезное качество для твоей профессии... Сколько раз ты продавала свою девственность? Наверное, за нее недурно платили.
– Он увидел, как отшатнулась Рапсодия, и тотчас раскаялся в своей грубости. Собственная реакция ему не понравилась, и потому он язвительно проговорил: - Извини, ради всех святых. Я тебя обидел?

– Нет, - коротко ответила Рапсодия.
– Вряд ли тебе удастся сказать что-нибудь, чего я еще не слышала. Я привыкла к мужчинам, которые ведут себя как самые настоящие козлы.

– Эй, подружка!
– Грунтор сделал вид, что сердится.
– Следи за своим язычком, милашка. Ой уже давно не ел вкусненького на обед.

– Вот, пожалуйста, еще один пример, - терпеливо проговорила Рапсодия.
– Мужчины сильнее и крупнее нас, женщин, и многие из них не задумываясь пользуются своим

физическим превосходством, когда не могут одержать верх при помощи ума. Кто придумал проституцию, а? Женщины? По-вашему, нам нравится, когда нас ежедневно унижают? Эти услуги пользуются большим спросом, но ни одна женщина не соглашается оказывать их добровольно, пока ее не вынуждают к тому какие-либо обстоятельства.

Она смазала свои царапины целительным бальзамом, затем протянула пузырек Грунтору, который отрицательно покачал головой.

– Нет, все это нужно именно мужчинам, - продолжала Рапсодия.
– Порой они тратят большие деньги и немало сил, чтобы получить желаемое, а потом оскорбляют тех самых женщин, которые удовлетворили пожирающую их страсть. Кроме того, мужчины ведут себя так, будто женщины должны стыдиться того, к чему принуждают их мужчины. Все сочувствуют человеку, который вынужден воровать, чтобы прокормить свою семью. Но когда женщина становится проституткой, чтобы не умереть от голода или не стать жертвой насилия, ее перестают уважать и относятся к ней как к грязи. А вот мужчина, который прибегает к ее услугам, ведет себя так, будто ему стесняться нечего. Более того, он ждет, что она станет принимать его издевки так, словно заслужила их. По мне, так провалитесь вы все пропадом! А я бы с удовольствием дала обет безбрачия.

– Именно, - фыркнул Грунтор.
– Тут кое-что продашь, потом здесь...

Рапсодия произнесла одно слово, и великан замолчал, не договорив. Он продолжал шевелить губами, но не издавал больше ни единого звука. Глаза у него округлились от удивления.

Акмед протянул руку и грубо схватил Рапсодию за воротник плаща:

– Что ты с ним сделала? Ну-ка, сними заклятие! Живо! Рапсодия даже не поморщилась:

– Я не накладывала на него никакого заклятия. Пусть говорит, если хочет.

– Ой сомневается... Кажется, Ой снова может. Извини, мисси. Ой не хотел тебя обидеть.

– А я и не обиделась. Я уже сказала, вам не удастся придумать ничего такого, чего я не слышала.

– Ну, тут, пожалуй, никто не станет тебя судить. Мы вообще придерживаемся правила "живи и давай жить другим". Правда, Грунтор?

Грунтор хихикнул, а потом кивнул:

– О, да, мисси. Живи и давай жить другим. А еще лучше - "прикончи и скушай на обед". Ты не должна забывать, что Ой - старший сержант. Ой убивает и съедает тех, кого убил. Это входит в мои обязанности. Особенно доставляет мне удовольствие вторая часть. Правда, не всегда. Бывает невкусно.

Рапсодия принялась сворачивать повязку, чтобы убрать ее в сумку.

– Каким образом тебе удалось отнять у него голос, если не при помощи заклинания?
– настойчиво спросил Акмед.

– Я назвала имя тишины, - ответила девушка.
– И она пришла - на мгновение. Здесь имя обладает особой силой. Как твоя рука?

– Отлично. Большое спасибо.

– Большое пожалуйста.

– Ою совсем грустно прерывать вашу любовную воркотню, но мы не можем больше тут торчать, пора в путь. Как вы думаете, Ой прав?