Рапсодия гнева
Шрифт:
Цветы для мамы они выбрали вместе. Женьке больше всего понравился безупречный букет красных роз, словно бархатных, источающих чистейшую свежесть аромата.
– Дорого… – неуверенно вздохнула Таня.
Букет ей понравился очень – лучше и не придумаешь, чтобы мириться с дорогим человеком.
Японец молча полез в карман и без содрогания достал двадцать гривень одной бумажкой. На эти деньги можно было бы купить ящик пива.
– Будьте любезны, – обратился он к продавщице. – Нам вот этот букет, пожалуйста.
– Спасибо! – шепнула ему в ухо Таня и чмокнула в щеку.
Японец зарделся и подумал, что добиться поцелуя гораздо проще, чем ему казалось раньше.
– Ну… Это подарок от
Около подъезда они остановились.
– Ты долго будешь? Давай я тебя подожду.
– Не знаю… – извиняющимся тоном ответила девушка. – Ты лучше иди домой. Я, наверно, здесь буду до вечера, очень хочется помириться с мамой.
– Ладно. Как знаешь… – Японец вздохнул и не оглядываясь пошел к выходу со двора.
Таня посмотрела ему вслед, собралась с духом и толкнула подъездную дверь.
С волнением вошла в знакомый подъезд. Пружина скрипнула за спиной, захлопнув ее в прохладном полумраке. Девушка поднималась по лестнице с таким чувством, будто вернулась из другого города. Ядовитая надпись на стене «СКУТЕР», сделанная пацанами с третьего этажа, упрямо просвечивала сквозь все многослойные попытки ЖЭКа перекрыть ее краской. Из маминой квартиры доносились звуки миссионерских песнопений. Она остановилась, раздумывая, не развернуться ли. Сжала в досаде букет, и роза больно, до крови, впилась шипом в ладонь. Нет, все-таки это мама, все-таки нельзя не поздравить ее, но я пробуду там ровно пятнадцать минут, успокоила себя девушка и двинулась дальше. Перед дверью Таня поправила волосы, еще раз взглянула на алые, в капельках воды, розы, тягостно вздохнула и нажала на кнопку звонка.
Дверь открыл братишка.
– Мама! Мама! Наша Танюшка пришла! – закричал он радостно на всю квартиру. – Смотри, какие она тебе розы принесла!
Мама выбежала из большой комнаты, где уже происходило застолье. Глаза ее сверкали тем же пугающим неестественным блеском, который появлялся у нее после посещений миссии. Таня заставила себя улыбнуться, хотя на глаза навернулись слезы, подошла к ней и протянула цветы:
– С днем рожденья, мамочка! Поздравляю тебя! Хочу, чтоб ты здорова была и счастлива. Ты же моя родная! Я за тобой так соскучилась.
– Заходи, моя милая! Хорошо, что пришла! – Мама прямо светилась от счастья, она даже смахнула слезу. – Проходи за стол, доченька! Там все подруги мои! Спасибо тебе за цветочки! А то уж я думала, что никогда тебя не увижу. Все подружки тебе милее, чем мать родная. Наконец-то ты и обо мне вспомнила! Садись, пирожка покушай, салатика! Исхудала-то, маленькая моя…
Раньше мама никогда так не говорила. Словно плохая актриса в дешевом спектакле.
Таня, стараясь не проявлять никаких эмоций, опустилась на уголок стула, поставленного ей заботливым братом, и молча взяла вилку. Кусок в горло не лез. Все это сборище истерических теток и дядек просто пугало. Она поковыряла салат, все-таки надо соблюсти приличия, нельзя маму обижать в такой день. Бокалы наполнили шампанским, и Марта Кори подняла тост.
– Дорогие братья и сестры! – начала она привычным тягучим голосом, почти без интонаций. – Сегодня у одной из нас большой праздник. Она прожила еще один год и стала на один год ближе к любви и свету, заполняющим Вселенную. На один год ближе к Богу. В этот день она не может не почувствовать, как свет Господень пронизывает каждого из нас, как он нас объединяет, роднит. Как любовь и всепрощение пронизывают наши души. Так давайте же выпьем за то, чтобы ненависть никогда не омрачала наши души, чтобы любые проблемы мы решали взаимопониманием и взаимоподдержкой. Ведь небо над нами одно на всех и Бог над нами один на всех. Аминь.
Все встали, встала нехотя и Таня. Подняли бокалы. Девушка подумала про себя, что она выпьет, конечно, за любовь, но не за ту, о которой говорит эта гадкая американка. Она тихо прошептала:
– За тебя мамочка, чтобы ты поссорилась с этими уродами.
И тоже выпила.
После тоста Марта завела гимн «Миссии надежды», в котором часто повторялось слово «Аллилуйя», и гости лихо подхватили разухабистым хором. На глаза многих теток навернулись слезы умиления.
Таня почувствовала, как у нее начинает кружиться голова. Она поднялась и вышла в кухню. Вот, думала поговорить с мамой, а пришлось слушать проповедь. Глупо. Но если уйти прямо сейчас, то совсем плохо будет. Не по-человечески. Нет, надо подождать немного, гости уже изрядно навеселе. Через пару часов начнут уходить. Все-таки надо поговорить с мамой.
Появился брат. Недовольно посмотрел на Таню:
– Почему ты ушла? Мама обижается, говорит, чтобы я тебя позвал. Сейчас должен прийти дядя Алекс. Она хотела, чтоб ты со всеми за столом посидела. И вообще, если хочешь знать, зря ты на них сердишься. Они классные, я в Америку скоро поеду на целый месяц. Классно!
– Да уж! Америка эта вам – будто мед пчелам. Манна небесная! Чем вам здесь не нравится, не пойму. Гамбургеров их пластиковых, что ли, не ели? Если вы тут не можете хорошего ничего найти, так и там не найдете тем более! Ждут вас там с распростертыми объятьями! Ненавижу! Да у них не только гамбургеры, у них все из пластика. Даже улыбки! И вы туда же! Ладно. – Таня взяла себя в руки. – Сейчас приду.
«Аллилуйя» закончилась, она, как обещала, вернулась за стол. Гости приторно улыбались, только Марта подозрительно прищурила медоточивые глазки, взглянув на девушку с противоположного края стола. Странно, обычно Марта не упускала случая, чтобы не поагитировать, а сегодня, непонятно в честь чего, слова не говорит. Ну ладно. И на том спасибо. Трудно было бы выдержать общение с этой гадиной.
Снова произнесли тост все на ту же тему. Снова пришлось встать и, перечокавшись со всеми, выпить еще один бокал. Таня опустилась на стул и вдруг почувствовала сильное головокружение.
13 ИЮНЯ. ЛИЦА БЕЗ МАСОК
Утром она проснулась в родительской квартире с дикой головной болью и сильной ломотой во всем теле. Пить. Во рту раскаленная пустыня. С трудом прошла на кухню. Выпила сразу два стакана воды. Все равно сухо, только теперь еще тяжесть в желудке. Дома – никого.
Она попыталась восстановить в памяти, что же произошло вчера. Ясно помнила, как позвонила в дверь, как поздравила маму, как сидела за столом с членами миссии. Последним ясным воспоминанием был бокал шампанского. Все дальнейшее представлялось неправдоподобным кошмаром. Сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет. Комната вдруг стала похожа на картонные декорации из книжки-раскладушки про Принцессу на горошине. У гостей внезапно выросли крылышки, они закружились в хороводе, точно мотыльки вокруг лампочки, и незаметно все упорхнули. Ей стало страшно, что никто не сможет помочь, если вдруг сердце действительно выпрыгнет, но тут появилось улыбчивое лицо Алекса. Он сказал что-то ободряющее, комната вдруг засветилась волшебным театральным светом, и Таня сразу успокоилась. Холеная рука протянула какие-то бумаги и ручку. Алекс снова улыбнулся, погладил по плечу, над его головой возник фосфоресцирующий нимб. Потом Таня увидела, как ее рука ставит на нескольких листах подпись. Лицо Алекса превращается в голубой фейерверк. Потом два ангела с лицом мамы и Марты склоняются над ней и ведут к постели. Дальше был какой-то совершенный бред среди картонных шкафиков, кроваток и стеночек, но она не стала в нем копаться, осознав главное – они чем-то напоили ее и заставили подписать какие-то документы.