Рапсодия гнева
Шрифт:
Японец скептически сморщился:
– Народу-то… Давай лучше пойдем на станцию в парк. Я доплыву оттуда. Там недалеко, метров двести.
– Застрелят тебя! – вздохнула девушка.
– А я нырять буду! – громко заявил Японец.
– Блин! Да что же это за горе! Ты можешь на весь порт не орать, а? Куда ты нырять собрался?
Японец перешел на шепот, что давалось ему с большим трудом:
– Я развяжу сахар и поплыву к кораблям… Пока я плыву – он растворится. Главное доплыть! А там…
Японец грустно махнул рукой, представив, как взрыв разорвет его тело, и тяжело вздохнул.
– Тоже
– Да, – кивнул Японец.
– За этой стеной пристань. Так?
– Ну…
– Ты аккуратно спустишься в воду и нырнешь. Под деревянной пристанью тебя видно не будет. Понял?
– Понял…
– Дальше останется проплыть под водой метров двадцать до второго корабля. Справишься?
– Спрашиваешь… Я если захочу, полторы минуты под водой просижу.
– Свистун… Примагнитишь бомбу к винту – и обратно.
– Да это все хорошо! Только как? – развел руки Японец.
– Да не ори ты так! Сколько тебя просить! – перебила его девушка.
– Да извини! Только на пристани всегда ходит мент. Видишь?
– Не слепая, – тихо сказала Таня. – Мы сейчас порознь подойдем к стене. Я подойду к краю и упаду в воду. И сразу начну тонуть. Ты воспользуешься паникой и тихонько скользнешь под пристань. Ясно?
– А-а-а-а…. – Японец задумчиво поднял брови. – Пожалуй, это хороший план. Я примерно то же самое придумал.
– Только ты постарайся побыстрее, – вздохнула девушка. – Я же не смогу тонуть полчаса, а тебе еще вернуться надо. Хорошо?
– Да. Постараюсь. Но ты сама понимаешь. Я просто не в состоянии предсказать сейчас, как все произойдет.
– Да ты тихо главное! И не спеши… Пойдем. Сначала я, потом ты, когда мент повернется ко мне.
Они направились к стене.
Таня не спеша приблизилась к бетонному краю. Волны лениво шлепали по бетону, будто раздавались вялые аплодисменты, иногда залезали на поверхность длинными пенистыми языками. Таня шла, стараясь наступать именно на языки, словно играла в пятнашки. Краем глаза она видела, как Японец напряженно идет вдоль стены. Слава Богу, мент его не видит, привлеченный созерцанием пары стройных ножек. Уж она-то знала, на что обратить внимание. Сколько проблем доставляли ей ноги по вечерам. Сколько наглых парней пришлось отшить! Одно время она даже начала носить брюки, чтобы не вызывать лишнего внимания. Однако сейчас ноги оказались очень кстати. Мент не сводил с нее глаз. Японец за его спиной уже стоял с мешком почти у самого края, за которым плескалась вода, омывающая пристань. Ему осталось не больше трех шагов. Пора!
Она сделала вид, что подвернула ногу. Больно оцарапала голень о бетон, но осталась довольна: падение получилось как в американском фильме – не совсем настоящим, но очень эффектным. В воде она нырнула, чтобы выплыть на достаточном, но все же правдоподобном расстоянии. Когда вода выбросила тело наверх, Таня закричала, стараясь сделать голос как можно более испуганным:
– Помогите! Мама! Мамочка!
И снова ушла под воду.
Когда она выплыла в следующий раз, милиционер уже метался у края, раздумывая, стоит ли раздеться или прыгать так, а Женька прямо в одежде соскальзывал в воду. Она снова вскрикнула:
– Тону!!!
И снова ушла вниз. Там она выпустила весь воздух из легких, чтобы, вынырнув, хватануть его с хрипом, как это бывает, когда тонут по-настоящему. С пустыми легкими выныривать было сложнее, ей даже не пришлось играть, воздух действительно рванулся в легкие со всхлипом и солеными брызгами.
Японец тихо, стараясь не плескать водой, плыл под дощатым настилом к цели. Радость от первой маленькой победы окрылила девушку, и она заколотила руками по воде, едва сдерживая себя, чтобы крик о помощи не превратился в радостный клич.
– Спасите! Помогите! – кричала она, барахтаясь в воде.
Руками она изображала, что стремится к берегу, а ногами отталкивалась, словно ее относит в море.
Но бросить на бетон автомат менту явно мешала инструкция! Он вызвал по рации помощь, и от здания порта уже бежал второй.
Таня снова ушла под воду.
Японец тихо скользил под дощатым настилом пристани. Слезая в воду, он все-таки умудрился разорвать штанину и рассадить ногу. Даже не заметил, хотя в обычной обстановке уже ныл бы от собственной беспомощности. Морская вода впилась в рану острыми крючьями соли.
Японец чуть не плакал от боли, хотя она очень отвлекала от страха, выступающего испариной даже в воде. На самом деле он был ей даже рад, иначе нервы точно не выдержали бы. Он осторожно снял одежду и кроссовки. Все это ему больше не понадобится. Сунул обувь и ненужный пакет в завязанные узлами штанины, привязал все к куску арматурины, чтобы не вынесло на открытую воду, и поплыл. Бомбу он аккуратно, стараясь не мочить запал, держал в левой руке, а правой отталкивался от темных, склизких от водорослей свай. Хоть Фролов и сказал, что сахар будет растворяться минут пятнадцать, но Японец на всякий случай не спешил его замочить.
Доски отчетливо передавали звук шагов. Американские парни старательно охраняли оттяпанный кусок акватории. Со стороны порта доносились крики о помощи и плеск воды. Молодец девчонка!
Он проплыл еще с десяток метров и поравнялся с винтом. Между пристанью и корпусом было метра два свободной воды, в которой его кто-то мог бы заметить. Японец прислушался – не идет ли кто в его сторону. Тихо.
Он набрал полную грудь воздуха и нырнул. Бомба помогала погружаться.
Если бы американский десантник, охраняющий трап, на пару минут отвлекся от банки с кока-колой и крепких сисек, запечатленных фотографами «Плейбоя», он бы мог заметить, как в глубине метнулось худощавое тело Японца и скрылось под корпусом со стороны винта.
Если бы матрос, гонявший моечной машиной воду по палубе, мыл ее, как русские, «машкой» и зачерпывал воду ведром на веревке, он мог бы заметить, как из-под винта показалась фигурка Японца и, толкнувшись по-лягушачьи, достигла второго корабля.
Оба моряка не отвлеклись от своих занятий, и Японец, благополучно примагнитив взрывчатку к корпусу возле винта, метнулся назад под спасительный покров пристани.
Японец схватился за сваю и осторожно выдохнул. Сверху в воду шлепнулась пустая банка из-под кока-колы. Японец отплыл назад к порту и осторожно выглянул из укрытия. Таня уже не плескалась в воде. На поверхности то показывался, то исчезал мент, который прежде стоял у стены на посту.