Раскаленная стужа
Шрифт:
– Угу, – пробормотал он. – Она так завопит, что всех перебудит.
Рэннольф взял мальчика у своей жены.
– Ты успокоился, не будешь больше плакать?
– Нет, это был только сон. Я не буду больше бояться. Спокойной ночи, папа.
– Спи спокойно, – он проследил, как сын выбежал из комнаты.
– Слава Богу, – вздохнула Ровена. – Он не придет ко мне больше, с ним спать просто невозможно: все время крутится, вертится и брыкается.
– Да уж, – тихо согласился он, почувствовав острый укол ревности. Но приступ быстро прошел. Он не мог лишать Джордана его леди Рен,
Он повернулся, чтобы поцеловать жену, и ощутил в глубине души все еще тлеющие угли их взаимной страсти. Но она отодвинулась со вздохом, скользнула под одеяло и уснула.
Возможно, жизнь и воспитание в монастыре научили ее так быстро и крепко засыпать, чтобы хоть немного передохнуть между ночными службами. Как бы там ни было, у него такая способность начисто отсутствовала.
Рэннольф откинулся на изголовье кровати и снова вернулся мыслями к прошедшему вечеру. Когда они вошли в спальню, Ровена рассердилась, обнаружив, что кто-то убрал отсюда постель Джона и Мэв, поставив на свое законное место их собственную кровать. Пришлось довольно долго убеждать жену, что утром у нее будет достаточно времени обсудить со своими служанками этот акт несоблюдения субординации.
Ему было совершено ясно, что означало для Ровены возвращение кровати вместе с кувшином теплой воды для мытья, подносом с едой и сосудом вина с двумя кубками. Это было делом рук Ильзы. Она лучше, чем кто бы то ни было, поняла, что произошло между ее господином и госпожой, потому что была любимой горничной Эрмины.
Его тоже мачеха приняла и полюбила, как собственного сына, как только появилась в Грэстане. Даже после рождения собственных детей любовь, существовавшая между ними, не угасла.
Значит, Ильза почувствовала, что он и Ровена не слишком отличаются от его отца и мачехи. Рэннольф улыбнулся, снова вспомнив многочисленные споры своих родителей, о некоторых из которых даже ходили легенды среди слуг. Да, они были огненной парочкой. И все же Эрмина всегда знала, как смягчить свой нрав, а его отец безумно любил ее. Когда она умерла, он ушел вслед за ней, не прожив и трех лет со дня ее смерти.
Вспомнив, как отец переживал годы одиночества после кончины своей жены, Рэннольф поморщился. Наверное, не следует так сильно любить женщину. Женщины умирают слишком легко. Он это достаточно хорошо знал, потеряв свою мать, мачеху и уже двух жен. Он отмахнулся от этих мыслей.
У Рэннольфа не было особых причин любить свою жену так же безоглядно, как отец любил Эрмину. Любовь – достаточно редкая вещь. Скорее всего, их союз станет неким партнерством: она будет главенствовать в своей области, а он – в своей, оба равны в правах, уважают друг друга, заботятся о своих детях. Хотя Рэннольф и не отрицал своего влечения и желания, испытываемых к Ровене, но желание – это не любовь.
Его жена слегка заворочалась. Он взглянул на нее и, не удержавшись, провел рукой по волосам жены, которые были мягкими и гладкими на ощупь. Сегодня вечером она расчесывала их, стоя перед очагом. Нежное тело просвечивало сквозь тонкую ткань. При движении рубашка то и дело натягивалась на ее груди, и он мог ясно различить контуры сосков. Рэннольф был так поглощен этим зрелищем и даже не сознавал, что делает, пока она не протянула руку, чтобы принять у него полотенце и воду для купания.
Но он не отдал их. Он сам вымыл жену, не пропуская ничего, даже самого сокровенного. Высушив тело полотенцем, Рэннольф повторил то же самое своими губами, пока Ровена не вскрикнула от охватившей ее страсти. Тогда же он и овладел ею.
Лорд Грэстан вздохнул, его мысли неминуемо возвращались к Гилльяму. Рэннольфу было четырнадцать лет, и он уже вовсю старался утвердиться, когда родился его младший брат. Сначала все было хорошо. Сэр Генри с гордостью записал, что даже в своем преклонном возрасте он оказался способным зачать еще одного сына. Потом случилось непоправимое.
Рэннольф думал, что возненавидит ребенка Эрмины за ее смерть, но вместо этого поступил так, как захотела бы его мачеха. Он поклялся заботиться о ее сыне, как она заботилась о нем самом. И все оказалось бесполезным, и теперь Рэннольф окончательно уничтожил остатки взаимоотношений с Гилльямом обвинениями, которые, как он понял в тот же момент, были ложными.
– Слишком поздно, – сказал он с сожалением. – Надеюсь, ты простишь меня, Эрмина, знаешь, как я старался.
– Ляг рядышком, милый, – пробормотала Ровена, продолжая во сне разговаривать с Джорданом. – Это всего лишь сон, утром ты все забудешь.
Рэннольф горько усмехнулся и последовал ее совету. Обняв жену, он медленно погружался в дрему.
Глава девятнадцатая
– Рэннольф, ты сделал выбор? Будешь ли ты спать на матрасе из веток или в этой беседке, которую сам соорудил?
Громкий голос Темрика пробудил Ровену ото сна, она резко села на кровати. Только волосы скрывали ее наготу, так как прикроватные занавеси были распахнуты. Она прекрасно видела человека, стоявшего в дверном проеме, так же, как и он ее.
Вскрикнув, Ровена натянула на себя одеяло. Он лишь улыбнулся.
– Если бы она была моей женой, я бы не отказался от подходящего места для свиданий.
Рэннольф сел, потягиваясь, совершенно не обеспокоенный неожиданным появлением своего брата в своей спальне.
– Да ты бы не отличил места любовного свидания от своей кельи. Мой брат – монах. Прости, Рен, – обратился он к ней, – Джордан оставил дверь открытой прошлой ночью, а я забыл зашторить полог после его ухода. Что ты делаешь здесь сегодняшним утром?
– Я пришел только для того, чтобы сообщить: Гилльям уехал.
– Проклятье, – Рэннольф потер пробившуюся за ночь щетину. – Он не оставил мне шанса все исправить. Ты знаешь, куда?
– К своему брату.
– Ладно, – пробормотал лорд Грэстан. – Я все равно собирался отправиться в Апвуд, он, кажется, неподалеку…
– Рэннольф, оставь его в покое. Вы оба вдоволь навскрывали друг другу чирьев. Теперь ты должен дать ему время подумать, – легкомысленная поза Темрика не вязалась с командным тоном его слов.