Расколотое королевство
Шрифт:
Он резко вскинул голову, словно я подслушал его мысли. На самом деле, эту связь было очень легко установить.
— Гуго, — сказал он с тяжестью в голосе. — Он предпочитает воевать только за собственные интересы. Все его самомнение и вера в собственную исключительность не может скрыть того факта, что он всего лишь мальчишка, вздорный ребенок. Он всегда поступает по-своему, не принимая советов и не слушая никаких доводов. И все это в ущерб общему делу, как сейчас, когда он оставил нас без четырехсот копий, в которых мы так нуждаемся.
— Говорят, что некоторые из баронов собираются последовать его примеру, — я вспомнил слухи, переданные Беатрис. — Они хотят покинуть лагерь и вернуться в свои усадьбы.
— Думаешь,
— Я не имел в виду, что вы не знаете.
— Ну, конечно, нет, — согласился он с легким сарказмом. — К счастью, я отлично знаю всех этих баронов, и в ближайшее время объясню им, насколько они заблуждаются.
— Но, милорд, — сказал я, пытаясь сдержать разочарование, — их наказание станет еще одной причиной отказаться от нас. Не лучше ли будет успокоить их обещаниями золота, серебра и всего остального, что они надеются получить от войны?
— Я разберусь с ними по собственному усмотрению, — отрезал он. — Я не нуждаюсь в твоих советах.
Тогда зачем он вообще вызвал меня сюда, если не собирался ни наказывать, ни искать совета и поддержки, подумал я? Может, он забыл?
— Всего этого можно было бы легко избежать, — с горечью произнес он. Его пальцы сжались в кулак, костяшки побелели. — Я надеялся, что отправив диверсионную армию за Вал, смогу справиться с Эдриком и валлийцами до того, как они соберут свои войска. Теперь вместо этого я вынужден сидеть здесь и ждать, когда они явятся к нам, и молить Бога, чтобы у нас было достаточно сил отбиться.
— Мы найдем способ, — сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Когда придет время, они побегут от нас за Вал с поджатыми хвостами. Мы устроим им такую бойню, какой они никогда не видели.
Возможно, я говорил это себе, потому что ФитцОсборн не слушал. Наверное, он полностью ушел в свои мысли, так как продолжал:
— Враги обложили нас со всех сторон, дразнят и готовятся наброситься на нас, а мы бессильны сделать что-либо вообще!
Его глаза вспыхнули яростью, когда он со всех сил хлопнул кулаком по столу так, что стеклянный кубок опрокинулся. Стиснув зубы, он схватил и кубок и кувшин и запустил их в стену, откуда они разлетелись осколками, разбрызгивая повсюду алые капли.
Впрочем, это его не удовлетворило. Он вскочил с места, ухватился за край стола и с треском опрокинул его, а затем, выругавшись, снова повернулся к окну.
В течение многих лет мне приходилось разговаривать со многими влиятельными баронами, но ни один из них не забывался настолько, чтобы потерять контроль в присутствии человека более низкого ранга, вроде меня. И хотя я уже наслышался рассказов о крутом нраве ФитцОсборна, я впервые стал свидетелем его проявления. Я во второй раз спросил себя, сколько вина он успел выпить за сегодняшнее утро? Естественно, он был зол на ситуацию, в которой мы оказались, но я подумал, что ему следует приберечь толику гнева для себя самого, за то, что недооценил силы противника и сам послал нас в эту безнадежную экспедицию. И все же я не мог не думать, что бой при Мехайне мог закончиться иначе. Если бы Итель не поддался жажде мести, если бы его брат не пошел за ним, то их жизни и жизни их людей не были бы растрачены впустую. Они могли спасти нас от разгрома и бегства. Жаль, что они так и не поняли, что в подобные моменты безумие, отчаяние и храбрость могут решить судьбу целого королевства.
Все эти мысли пролетели в моей голове, пока я ждал, когда же ФитцОсборн нарушит молчание. Наконец он заговорил, его голос звучал тише, и я подумал, не является ли это признаком, что буря миновала?
— Вся рушится прямо на глазах, — сказал он. — Все, что мы так упорно строили последние четыре года, рассыпается в прах: королевство подобно дому с гнилыми стенами, чья кровля обваливается под весом соломенной крыши. Мы пытаемся залатать прорехи, но все напрасно. Ветры воют все яростнее, дожди хлещут и день и ночь, и мы не можем ничего сделать, чтобы сохранить наше жилище.
Я снова не нашелся, что ответить, если, конечно, он вообще ожидал услышать мой голос. Его спина сгорбилась, и я был не совсем уверен, помнит ли он о моем присутствии.
Из окна доносились звуки команд с тренировочной площадки, а также визг пил и стук молотков строительных рабочих. По пути сюда я видел, как они устанавливают острые колья во рву, чтобы сдержать противника, который попытается с ходу захватить городские стены. Ничего не будет оставлено на волю случая. Конечно, ФитцОсборн должен был помнить, что произошло в прошлом году в Эофервике, когда Мале решил, что одних стен будет достаточно, чтобы не пустить осаждающих; но только горожане, пришедшие на помощь штурмующим ворота нортумбрийцам, заставили его вернуться в замок, потеряв по пути большую часть норманнского гарнизона. Мы не могли ни повторить ту ошибку, ни позволить себе успокоиться чувством ложной безопасности; именно поэтому так много усилий тратилось сейчас для устройства дополнительных укреплений.
И все же, если ФитцОсборн был прав, даже этого могло оказаться недостаточно, чтобы остановить Эдрика, валлийцев и всех остальных, кто угрожал нашему королевству. В минуты смятения люди обычно обращаются в поисках уверенности к своим лидерам, но даже этой поддержки я не мог сейчас получить от ФитцОсборна. Казалось, он утратил надежду защитить не только Марку, но и Англию в целом. В отличие от некоторых других вельмож, которых я знал на протяжении многих лет, я всегда считал его грозным бойцом, сильным соперником даже для первых князей христианского мира. Убежденный и непоколебимый лидер, он внушал уважение всем: от беднейшего рыцаря до самого короля Гийома, который, как говорили, обращался к нему за советом чаще, чем к любому из своих соратников. Однако сегодня я увидел его с другой стороны, и привычное восхищение исчезло, словно с моих глаз отдернули расшитую завесу. Стоя в той красивой комнате, я чувствовал странную неловкость, как будто стал свидетелем того, что не предназначалось для моих глаз.
Я осторожно прочистил горло.
— Милорд, если вы больше во мне не нуждаетесь, я должен вернуться к своим людям.
Он не соизволил ответить, просто рассеянно махнул рукой, и я понял, что могу быть свободен. Без лишних слов я оставил его уныло пялиться во двор в полном одиночестве, и тихо затворил за собой дверь. Как только я сделал это, беспокойные мысли вновь зароились в моей голове, и тихий голос в глубине сознания произнес: что, если он был прав?
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Рынок в Шрусбери стал тише. Вероятно, большая часть купцов предпочла отправиться в более безопасные порты, где они могли продавать свои товары, не опасаясь в один прекрасный день обнаружить у себя в животе валлийскую сталь. И все же, пробираясь обратно мимо тюков шерсти и клеток с курами и дикой птицей, я обрадовался, заметив в торговых рядах знакомое лицо.
— Бартвалд!
Эта повозка с алыми и зелеными вымпелами по бортам и задумчивый серый мул не могли принадлежать никому другому. При звуке своего имени купец посмотрел вверх. Сначала он не видел меня, но когда я, обогнув пару фургонов, подвел Найтфекса прямо к его повозке, по его лицу расползлась улыбка.