Расколотое королевство
Шрифт:
— Уходите, — крикнул я во всю силу легких. — Спасайтесь, только это имеет значение!
Я не был уверен, услышал ли он меня через скрежет стали и крики умирающих. Противник собрался, образовав ряды и начал теснить Роберта, наставив на него острия копий. В этот момент я понял, что все потеряно, они не спасут меня; то была всего лишь горстка мечей против бесчисленного леса копий.
— Уходите! — снова крикнул я, отирая пот с глаз.
Француз справа от меня вскрикнул, пронзенный валлийским копьем. В кольце образовалась брешь, и враг хлынул в нее. В одно мгновение они оказались среди нас, рубя и кромсая тех, кто еще держался на ногах.
С бессловесным ревом, изо всех оставшихся сил я крушил головы врагов направо и налево. Если мой смертный час пришел здесь и сейчас, я встречу его не как трус, но с радостно звенящим мечом в руках.
— Сдохните, гады! — хрипел я. — За Эрнфорд и лорда Роберта!
Их крики и смех почти оглушили меня, когда я бросился вперед, но мой клинок встретил только воздух. Тоска сжала грудь и сердце похолодело, когда я оглянулся вокруг и увидел, что остался один в окружении валлийских щитов. Краем глаза я заметил хохлатый шлем, и на какой-то момент в голове мелькнула короткая мысль, что неплохо бы закончить жизнь над трупом валлийского царька, но он был слишком хорошо защищен своими teulu, и у меня не было никакой надежды добраться до него.
А потом без предупреждения они все бросились на меня. Я успел убить только одного коренастого воина, а другой уже сжимал мою правую руку, и третий тянул верхний край щита, пытаясь выбить меня из равновесия. Я не сдавался и продолжал бороться изо всех сил, решив принять смерть здесь, среди моих товарищей, которые останутся лежать посреди леса без могилы.
Тяжелый удар обрушился мне на затылок под основанием черепа, и мир внезапно затуманился и перевернулся перед глазами. Ноги, казалось, перестали держать меня, и я, шатаясь, шагнул вперед и выпустил рукоять меча из онемевших пальцев. Я смутно видел мужчин, толпящихся надо мной, когда я ударился о землю. Последним, что я запомнил, был широкий белоснежный оскал на лице Бледдина, когда он стоял, глядя на меня сверху вниз. Потом мое сознание померкло, и я погрузился во тьму.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Я проснулся с резким вкусом крови во рту. Мои губы пересохли, и тупая боль билась под сводом черепа, как птица в силках. Я лежал на боку на голой земле; моя кольчуга, шлем и щит исчезли, даже рубаха и башмаки куда-то делись, я остался в одних подштанниках. Камни впивались в тело, я попытался приподняться, но оказалось, что мои руки и лодыжки туго стянуты грубой веревкой, которая больно впивалась в кожу и не давала мне свободно двигаться.
Несколько мгновений я лежал, пытаясь оглядеться и сообразить, где я нахожусь, и что тут вообще происходит. Лошади, чуть больше дюжины, оседланные для верховой езды, но стреноженные, чтобы не разбежались, паслись на краю то ли рощи, то ли леса. Непонятно. Бледно-желтое знамя с изображением красного льва с синим языком, показалось смутно знакомым, хотя в тумане, все еще окружавшем мое сознание, я не мог вспомнить его владельца. Лев красный. Язык синий. Дурацкая идея.
Слабый ветер принес голоса, речь казалась английской или валлийской. Я перевернулся на другой бок и внезапно встретился со взглядом холодных голубых глаз. Мужчина сидел на корточках рядом, глядя мне в лицо. Его волосы, как и усы, были почти красными, а лицо испещрено оспинами и рубцами от неправильно заживленных ран. Шлем с черным хохлатым гребнем лежал на земле рядом с ним.
И тут я вспомнил.
— Ты проснулся.
По-французски он говорил с сильным акцентом, хотя не настолько коряво, чтобы не быть понятым.
Мое горло пересохло, я не мог вымолвить ни слова.
— Ты знаешь, кто я? — спросил он.
— Бледдин, — удалось произнести мне. Натужный кашель сотряс мою грудь. — Бледдин ап Кинвин. Так называемый король Гвинеда.
В руке он сжимал кожаный ремешок с прикрепленным к нему бронзовым крестом, который я узнал в одно мгновение. Только теперь я сообразил, что моя шея обнажена. Вместе с косточкой святого Игнатия с меня сняли и мой серебряный крест: тот самый, который я не снимал с груди много лет, который так часто целовал перед боем, который хранил меня в бесчисленных сражениях и стычках.
— Отличная вещь, — заметил Бледдин, глядя на ковчежец, потом открыл замочек и, щурясь, уставился на лоскуток пергамента.
То ли зрение у него было не очень, то ли его светлость не умел читать, но он сдался: быстро защелкнул крест и нацепил ремешок на шею.
— Увы, твой благословенный святой, кажется, оставил тебя, Танкред.
Я сглотнул, пытаясь смочить горло.
— Откуда вы знаете мое имя?
Он улыбнулся, демонстрируя волчьи зубы.
— Кто же не слышал о знаменитом Танкреде Динане под ястребиным знаменем? Я многое о тебе знаю. Например, что ты был в том бою, когда был убит мой брат.
Вот и познакомились. И снова моя слава бежала впереди меня. Постепенно воспоминания возвращались ко мне. Путь через лес, где нам пришлось повернуть назад. Нападение. Если бы только мы не сбились с дороги, или выбрали более длинный путь на Дерби. Если бы Роберт не был так упрям, возможно, я не лежал бы сейчас здесь в одних подштанниках.
— Что с остальными? — спросил я, желая и в то же время боясь ответа. — Они мертвы?
Он колебался, как будто не зная, что ответить, и я догадался, что означает его молчание. Если они живыми и невредимыми доберутся до Эофервика, у меня появится крошечная надежда на помощь.
— Мы получили то, что искали, и это все, что имеет значение, — сказал Бледдин. — На самом деле, я должен поблагодарить вас всех, за то, что не доставили нам хлопот.
— Не доставили?
— Мы шли за вами с той самой минуты, как вы оставили Amwythic, который вы называете Шрусбери. Когда вы свернули в этот лес, мы поняли, что Бог на нашей стороне.
Это нападение не было простым несчастьем и засада оказалась не случайной. То облачко пыли на дороге, должно быть, принадлежало их разведчикам. И мы подарили им прекрсную возможность подстеречь нас.
— Вы следили за нами? — спросил я.
Должно быть, их проинформировали, что мы собираемся уйти. И я знал, кто это сделал.
— Это дело рук Беренгара, да? Он нашел способ связаться с вами? Он предал нас.
— Я не знаю имя этого человека, — сказал Бледдин.
Для меня эти слова были равноценны признанию. В течение двух последних дней Беренгар однажды уже пытался убить меня, не преуспев в этом, он продал меня врагам, и вероятно, за приличное количество серебра. И не меня одного, но так же Роберта и леди Беатрис. Я знал, что у него холодное и мстительное сердце, но никак не ожидал, что он готов стать предателем. Но если он надеялся, что враг прикончит меня, то сильно просчитался. Да, я был в плену, но живой.