Расколотое королевство

Эйтчесон Джеймс

Я объяснил им свой замысел. Серло и Понс остались сторожить пленника, а Уэйс и Эдо со своими рыцарями должны были прокрасться на узкую полоску грязи между кораблями и ждать моего сигнала.

Как только они скрылись в темноте я начал тихо считать до ста, затем обратно до единицы, а потом сам направился в сторону костра. С такого дальнего расстояния я не мог определить, были ли то люди Этлинга или короля Свена, но так или иначе, я надеялся, что смогу обмануть их. С моими нестриженными и всклокоченными волосами я имел все шансы сойти за англичанина, в то время как серебряные кольца на руках могли замаскировать меня под датчанина и заставить караульных

предположить, что я одни из них. Правда, вся эта маскировка работала только до тех пор, пока я не открою рот, потом последует неизбежное разоблачение. Я ничего не мог сказать по-датски, и хотя выучил довольно много английских слов и фраз, в нужный момент они странным образом терялись в памяти. И если меня не предадут мои знания, то обязательно выдаст акцент. И все же я надеялся справиться со своей задачей: отвлечь охранников и заманить их подальше от костра.

Вскоре я был уже достаточно близко, чтобы расслышать их голоса, хотя они говорили слишком тихо, чтобы я смог разобрать слова. Не пытаясь скрыться, я тащился по грязи вдоль кромки воды, сжимая в руке флягу с пивом, и мыча глупую мелодию, одновременно молясь про себя, чтобы эта уловка сработала, иначе я в ближайшее время мог стать покойником.

Очень скоро один из охранников отвернулся от костра и обратился ко мне, его слова раскололи тишину ночи:

— Hvem er du? [35]

35

Кто ты? (дат.)

Кто ты? Насколько я мог понять, это были англичане. Это везение значительно облегчало мою задачу.

Я не ответил, но с колотящимся в груди сердцем начал петь еще громче, приседая на обе ноги, что, как я очень надеялся, могло быть принято за походку пьяницы. Увлекшись опасным лицедейством, я не заметил, куда ступаю, и поставил ногу на осыпающуюся кромку песка над одной из многочисленных канав, которые пересекали это болото. Потеряв опору под ногами, я взмахнул руками и с громким плеском свалился в ледяную воду.

Задыхающийся и проклинающий про себя все на свете, я кое-как поднялся и выполз на более твердую почву, чтобы обнаружить, что все англичане дружно таращатся на меня и громко смеются. Похоже, я имел успех и полностью завладел вниманием публики. В насквозь пропитанной водой и грязью тунике и штанах, с пятнами ила на куртке, я гордо выпрямился и вскинул к небесам кулак, словно в знак благодарности за их приветствие. Можно было подумать, что моей единственной целью было развлечь этих олухов. Подняв флягу, я откупорил ее и поднес к губам, давая струе пива хлынуть мне в рот и дальше течь по подбородку, пока не зашелся в громком кашле. Я наклонился над землей, икая и хрипя, делая вид, что извергаю обратно все выпитое.

Наконец их веселье уступило место легкому беспокойству. Как я и рассчитывал, они оставили свой пост, чтобы прийти мне на помощь, спрашивая, кто я такой и что делаю так далеко от города и лагеря. Это было сигналом для Эдо с Уэйсом и их людей. Я надеялся, что смогу отвлечь англичан достаточно надолго, чтобы мои ребята успели сделать свою работу. От места, где я стоял, до кораблей было едва сто шагов; если они ненароком зашумят, или кто-то из охранников заметит, что происходит, наша диверсия провалится, даже не начавшись.

Когда англичане приблизились, я упал на колени, изображая кашель и старательно оплевывая землю передо мной. Это не помешало мне заметить, что вооружены они только саксами, а защищены лишь кожаными туниками и плащами. Все они были молоды, примерно того же возраста, что и Рунстан, любопытные и не очень умные. Конечно, это не были настоящие воины, иначе им не пришло бы в голову покинуть свой пост и оставить корабли без охраны.

— Вы в порядке, господин? — спросил один из них, очевидно, по кольцам на моих руках и мечу на поясе определив, что я важная птица. — Что вы здесь делаете?

Я сделал вид, что не слышу его, но закашлял еще громче и со стоном рухнул на бок, сжимая одной рукой живот, а другой флягу Серло: он огорчится, если я ее потеряю. Надо сказать, что дрожал я по-настоящему.

— Может, он заблудился, — сказал второй, все еще хихикая и наклоняясь ко мне ближе.

Их лица были скрыты тенью, и через полуприкрытые веки я не мог разглядеть их черты.

— Что с ним делать-то?

— Если мы бросим его, он, скорее всего, забредет в реку и утонет, — предположил первый. — Ну-ка, Вульф, помоги мне поднять его.

Я старательно изобразил хромоту, так что им обоим пришлось подпереть меня с двух сторон, чтобы удержать в вертикальном положении.

— Иисусе, какой он тяжелый, — сказал, отдуваясь Вульф, коренастый парень с длинными руками. — Как мы сможем дотащить этого кабана до дороги к лагерю?

Пока они обдумывали этот вопрос, я решил, что мне пора сделать второй глоток. Пока я возился с пробкой, Вульф попытался выхватить флягу у меня из рук. Громко крякнув, я отдернул ее назад так неожиданно, что его ноги заскользили по грязи, он потерял равновесие и к громкой радости своих друзей свалился в тот же поток, из которого только что вылез я.

Бог был на нашей стороне, потому что все они стояли спиной к реке, когда из костра были вынуты горящие поленья и факелы устремились к кораблям, где Эдо, Уэйс и их люди должны были закинуть огонь на нижние палубы, потому что именно там обычно хранятся весла и запасная парусина. Если им повезло и они успели обнаружить запасы пакли и просмоленные канаты, которыми конопатили щели в обшивке кораблей, то пламя разгорится еще быстрее. В любом случае, это не займет много времени.

В действительности все произошло даже стремительнее, чем я ожидал. Пока Вульф вылезал из канавы и стряхивал с мокрой одежды гниющие листья и глину, я заметил первые струйки дыма, поднимающиеся в ночное небо, такие тонкие, что, наверное, были невидимы для тех, кто не ожидал пожара; но с каждым ударом сердца они становились все гуще и темнее, сплетаясь друг с другом, извиваясь, как пять пальцев одной руки.

Именно тогда один из англичан, крепкий парень с близко сидящими у переносицы глазами, сказал:

— Это дым?

Когда его товарищи отвернулись посмотреть, что происходит, я одним махом выхватил меч и нож, подсек лезвием колени одного из стражников, рассекая мышцы и сухожилия, а затем, пока он падал на землю, успел вонзить нож в живот другому. Оставшиеся трое были так поражены, что вряд ли успели издать хоть звук, не говоря уже о том, чтобы обнажить свои саксы, и не пытались сопротивляться, когда я погрузил короткое лезвие под ребра третьему и ударил рукоятью меча в лоб четвертого, отправив его в ту же самую канаву. Оставался один Вульф, которому не хватило смелости, отстаивать свою честь. С искаженным от страха лицом, он попытался бежать, но споткнулся, упал на четвереньки и не успел выпрямиться, когда я опустил весь вес моего оружия на его беззащитный затылок.