Расколовшаяся Луна
Шрифт:
Его веки были опущены. Рот закрыт, но мягкий и расслабленный и всё-таки ... не человеческий. Он был не близкий, не реальный, даже если мне нужно было только протянуть руку, чтобы коснуться его. Его белая кожа сияла серебристым светом, хотя луна не святила. Это была тёмная, холодная ночь. Когда я в последний раз нашла его таким - погружённым в себе и в тоже время удалённым, - дул тёплый ветер, а заходящее солнце образовало коричневые веснушки на его лице. Он лежал на своей кровати, как молодой бог, а кошки собрались вокруг, будто боготворили его. Я села рядом с ним, и положила голову ему
Собственно я знала, что ему было не обязательно дышать, чтобы существовать. Ему был не нужен кислород. И всё же это даже сейчас наполнило меня ноющим беспокойством - не находить человеческих признаков жизни. Будет ли он выглядеть так, если Францёз нанесёт ему смертельный удар? Или он разорвёт Колина? Уничтожит это лицо, которое стольким людям нагоняло страх и которое я так сильно любила? Отважное, неприступное и всё-таки такое знакомое. Его тёмные, блестящие волосы-змеи, которые теперь спадали до плеч и сопротивлялись против хвоста, прежде чем были вынуждены подчиниться медитации. Длинные загнутые ресницы. Игра теней, которую его выдающиеся скулы бросали на белоснежную кожу. Я должна была сохранить всё это. Если этого не сделаю я, то не сделает никто. Не было никого, кроме меня, кто любил бы это существо. Тесса хотела обладать им и формировать его. С любовью это ничего общего не имело.
Я заставила себя оторвать от него свой взор и направила его на письменный стол. Остывшие угли в печи выделяли только лишь слабое красноватое сияние, но этого хватит, чтобы различить собственные штрихи. Блокнот и карандаш - большего мне и не нужно. Я, по крайней мере, могла попытаться. Для этой картины мне не нужна была фантазия.
Мне нужно будет только срисовать его лицо. Только внимательно посмотреть на него, и то, что видела, перенести в кончик карандаша. Это было лучше, чем ничего.
Я села на стул, положила блокнот на колени, но не могла заставить себя нарисовать первую линию. Я ещё никогда этого не могла, просто начать рисовать, как мои одноклассники. С улыбкой я вспомнила моего учителя по искусству, который регулярно был в отчаянии по поводу этого обстоятельства - то, что я отлично могла интерпретировать картины, но не могла рисовать. По крайней мере, не так, как он себе это представлял - пока он однажды не поставил свой старый магнитофон на мой стол и не нажал на Play. Это особое обращение снова принесло мне недоброжелательные взгляды и злобные шушуканья, но оно принесло свои плоды. Мои картины всё ещё не блистали своей фантазией, но всё же я могла немного отстраниться от своих мыслей, когда играла музыка.
Может быть, это и сейчас поможет. Колина мне не нужно было принимать во внимание. Он больше ничего не видел и не слышал. И даже если и слышал - это его не побеспокоит. Я ещё никогда не видела ни одного существа, которое могло бы так безоговорочно избавляться от тела, как он. То, что я здесь делала, не интересовало его больше. Мои кошмарные крики о помощи в конце концов он тоже не воспринял.
Я шагнула к его граммофону и спонтанно вытащила макси-сингл из стопки рядом со старинным аппаратом. Моменты любви от Art of Noise.
– Как подходяще, - прошептала я цинично, завила граммофон, поставила его
Уже при первых тактах мой цинизм превратился в беспомощность. Да, мой карандаш двигался, он рисовал, но он терпел неудачу на каждой пряди волос, каждой морщинке, каждой линии - и особенно на том, что я любила больше всего. На его рте и его глазах. Самое большее - это будет лицо, которое похоже на Колина. Но это будет не он. Упорно я закончила эскиз и поставила внизу число, в то время как из-за первых слёз бумага начала образовывать волны.
У меня не получилось. Эскиз, может быть, поможет мне удержать его в памяти на пару недель. Но потом это будет только рисунок, который почти ничего общего не имеет с Колином. Его магию невозможно было запечатлеть на бумаге. Она его окружала. Её невозможно было поймать, ни с каким техническим ухищрением этого мира. Я потеряю его, полностью потеряю, если мы не справимся в схватке – схватке, о которой я ничего не знала и чью стратегию он держал от меня в секрете.
Я скомкала рисунок и бросила его на пол, но оставила играть музыку. Я не могла прервать её. Она так затягивала, что я не хотела от этого убегать. Первые такты простые и мягкие, почти что поверхностные, но потом всё более увлекательные и магические. Искусство звуков. Они заставили меня нарушить наши добродетели.
Я села позади Колина на пол, обхватила руками его живот и прижала щёку к спине. На одну секунду я почувствовала, что его тело узнало меня и не отвергло мои прикосновения, а ответило на них. Я увидела его руки на моей коже, почувствовала его в себе, услышала его тихий стон и его шёпот. Слова, которые никогда не забуду, хотя я их не поняла. Потом рокот в его венах успокоился, и мужчина передо мной стал лишь только скалой, в которой больше не жила душа.
Я поцеловала его в холодную шею, поставила пластинку играть ещё раз и позволила ей, всё время одной и той же последовательностью мелодий, убаюкать себя.
Следующее утро мы начали молча. Я спустилась вниз к берегу и стала готовиться к экзамену; Колин зашёл в море, чтобы поохотиться. В солнечные, мечтательные, послеобеденные часы я упаковала свои немногие вещи и попыталась запомнить хижину. Потому что я точно знала, что больше не увижу её. Наблюдательница за птицами скоро поправиться и наконец примется за свою работу. Нильсен получит свою непринуждённую болтовню по субботам, и сможет отвозить еду на Тришин, а чайки и тюлени и гнездящиеся птицы будут учитываться должным образом. Всё станет на свои места.
Никто не будет знать, что значили эта хижина и этот остров для меня. Начало и расставание, ужас и избавление. Я потеряла саму себя здесь, и не один раз. А теперь я отдала бы всё на свете за то, чтобы можно было удержать этот остров.
Я использовала охоту Колина, чтобы написать Джианне SMS. Колин собирался поехать со мной в Гамбург, чтобы проверить её надёжность - каким бы образом он ни собирался это сделать. Он торжественно мне обещал, что не навредит ей при этом. И в этом тоже я должна была довериться ему. Во всяком случае, Джианна должна была ровно в девять вечера находиться в гавани на стоянке, на которую доставила меня перед моим отъездом.