Расписание свиданий
Шрифт:
Каждый раз, когда я представляла себе нечто подобное, несбыточное, мое сердце начинало часто биться, я прямо‑таки явственно ощущала, что нахожусь под водой, плавая среди кораллов и рыб, в каютах затонувшего корабля… До того четко все представляла, что даже дрожь пробирала, когда я мысленно возвращалась в реальность. Ведь иногда мои фантазии бывают реальней, чем сама реальность…
А теперь передо мной лежит бутылка. В ней — бумага, свернутая в трубочку. Горлышко заткнуто пробкой, напоминающей деревяшку. И от всего этого прямо веет таинственностью и древностью. Или мне так только кажется? Не знаю. Но знаю одно: я нашла бутылку с запиской, выброшенную пенистыми волнами на берег.
— В ней может оказаться все, что угодно, — вслух закончила я свою мысль. — И послание людей, затерянных на каком‑то далеком острове и умерших уже лет триста назад, и карта с указанием расположения клада, и письмо какой‑нибудь женщины, заточенной в высокой башне на берегу океана, которая исхитрилась раздобыть бутылку и бросила ее в волны со своей башни, моля бога, чтобы она не разбилась… Еще его могли написать люди, которые плыли куда‑то, их лодка попала в шторм, и они затерялись…
— А для чего вообще помещают письма в бутылки?
— В основном так делали раньше: попавшие в беду моряки или другие люди, как‑то связанные с морем, бросали в воду бутылку с запиской в надежде, что когда‑нибудь ее выловят и прочитают. А может, и сейчас моряки так делают. Мало ли, что в жизни бывает. Вдруг и сейчас для кого‑то послание в бутылке — единственный способ дать знать о своем существовании. Я даже уверена, что в сети рыбаков редко, но все же попадается бутылка с посланием…
— Подожди, то есть ты хочешь сказать, что этой бутылке может быть как два дня, так и несколько сотен лет? — пораженно уточнил Марат. — Вполне возможно, что она сотни лет плавала в морях и океанах?
Я посмотрела на его встревоженное лицо, на котором отражался пляшущий свет костра, и медленно кивнула. Я все еще не могла прийти в себя от находки. Не верилось, что держу в руках бутылку с чьим‑то посланием.
— Да, может, и сотни лет… Я много читала на тему бутылочной почты. Когда Христофор Колумб первый раз плавал к берегам Индии, он регулярно бросал за борт письма с донесениями о ходе плавания. Адресатом была королева Испании Изабелла. Это удивительно, но некоторые письма вовремя попали ей в руки… А вот остальные затерялись в океане, в течениях, в водоворотах, и одно из писем с того плавания нашли люди лишь спустя триста пятьдесят восемь лет. Послание Колумба было запечатано в кокосовую скорлупу и дубовый бочонок.
— Вот это да! — восхитился Марат, с упоением слушая мой рассказ.
— Кстати, в Англии во времена правления Елизаветы I существовала должность Королевского Откупоривателя Бутылок — Откупориватели торжественно, при королеве, открывали найденные бутылки с посланиями… А в наше время в той же Англии одна девочка бросила в море бутылку, где была записка с ее адресом. И всего через полгода ей написал какой‑то мальчик из Австралии, который нашел на берегу эту бутылку… Представляешь, она проплыла Атлантический океан, обогнула Африку и после этого проплыла еще и Индийский океан. Об этом случае в газетах писали. У меня дома вырезка лежит. Я тоже иногда подумываю о том, чтобы отправить кому‑нибудь письмо по бутылочной почте. Это так здорово, захватывающе!
— Подожди, то есть вполне может быть, что послание в нашей бутылке написано на иностранном языке? — задал новый вопрос Марат. По всей видимости, находка потрясла его не меньше, чем меня. Наверное, в голове вспыхнули воспоминания о прочитанных книгах про морские путешествия, пиратские сражения, острова. И его, как и меня, потянуло на какой‑нибудь корабль, чтобы бросать за борт послания.
— Конечно! Черное море связано с другими морями, а те моря — с океанами.
— Так это… давай ее раскроем? — предложил парень.
— Раскроем? Зачем? — удивилась я: я как‑то не подумала о том, что бутылку можно раскрыть.
— Чтобы узнать, что написано в записке!
— Но если мы ее распечатаем, то исчезнет тайна, — заметила я, бережно прижимая к груди бутылку.
— А для чего ее хранить? Может, там действительно какое‑то обращение за помощью, а мы тут сидим и не раскрываем ее. Может, эта бутылка — современная, а не древняя. Что, если для людей, бросивших ее в море, дорога каждая секунда?
Я посмотрела на бутылку. На ней не было никакой этикетки, печати — ничего, что на глаз помогло бы определить возраст «морского конверта».
— Да, наверное, действительно нужно открыть, — согласилась я.
— Так давай же это сделаем, — нетерпеливо потер ладони Марат.
Дрожащими руками (сейчас коснемся древней тайны!) я взялась за горлышко сосуда и попыталась открыть деревянную пробку, но у меня ничего не вышло. Закрыли бутылку на славу.
— Может, штопором? — предложил Марат.
— А он у тебя есть?
— Не‑а.
— Тогда будем так.
— Можно сбегать домой за штопором.
— Долго! Я от любопытства умру. Возьми, ты попробуй.
Теперь с бутылкой стал возиться катамаранщик. И зубами он грыз пробку, и руками пытался открыть, и вдвоем мы ее тянули в разные стороны — я держалась за бутылку, а он тянул пробку, — но ничего не помогало.
— Слушай, что мы тормозим! — воскликнул наконец Марат. — Давай разобьем ее, и все дела.
— Разобьем?! — возмутилась я. — Но вдруг она какая‑то ценная? Ее можно было бы отдать в музей или… или в моей комнате поставить. Нет, нельзя ее бить. Ни в коем случае.
Марат понимающе посмотрел на меня и вновь принялся терзать бутылку. В конце концов пробка расшаталась, начала понемногу выходить вверх и с глухим звуком отделилась от горлышка.
«В бутылке воздух, которому много‑много лет», — подумала я, стараясь незаметно от Марата вдохнуть в себя воздух, вышедший из стеклянного сосуда. Но вдохнула ли — это вопрос.
— Мы ее открыли, — с благоговением произнес Марат и перевернул бутылку вверх дном. Свернутая в трубочку бумага скользнула вниз, но не вылетела из горлышка — застряла. Тогда я взяла веточку и сунула ее в сосуд. Сучком уцепилась за край бумаги, находящийся у дна, и потянула веточку. Бумага выглянула из горлышка… Я судорожно схватила ее и вытянула наружу.