Расплата за жизнь

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Где именно?

— Тридцать седьмой километр…

И снова мчится машина, увозя усталого человека на очередное спецзадание. Опять рэкетиры… Дорожные грабители не щадили никого. Они останавливали машины под видом гаишников и милиции, «голосовали», просясь в попутные машины, прикидывались умирающими от усталости, даже калеками — беспомощными и несчастными.

Несмотря на множество предупреждений милиции и прессы, иные жалостливые водители не выдерживали и становились жертвами разбоя.

Случалось, выходили рэкетиры на проезжую

часть дороги целой группой. С оружием. Не остановись водитель, прострелят колеса, выволокут шофера и не просто убьют, а измучают, истерзают, запытают всех сидящих в машине. Ни кого в живых не оставляли. Чтобы не было очевидцев и свидетелей. Поймать этих бандитов было труднее всего, если не попались они на месте преступления. Справиться с дорожными бандитами не могла даже патрульная авиация. Рэкетиры, заслышав звук приближающегося вертолета, моментально уходили с места преступления, уводя за собой очередную жертву.

Чуть ли не каждый день поступали сведения о трупах, найденных в поле, в лесу, в реке. На обочине…

Вадим понимал: поймай сегодня одну банду, завтра объявится новая. Не менее дерзкая и жестокая, изощренная и неуловимая…

Тридцать седьмой километр…

— Приехали, — тормозит водитель машину.

Место происшествия уже оцеплено. Здесь ждали следователей и чекистов.

И снова кровь на дороге, пустые гильзы, следы короткой и жестокой расправы…

Но вот в траве сверкнуло что–то. Вадим поднял пуговицу и тут же сравнил с теми, что на милицейской форме. Точь–в–точь. Кто–то, одетый в мундир, остановил машину. Конечно, нынче эту форму заиметь не сложно. А если ее не покупали?

— Может, они объявились? — мелькнула догадка. И Соколов внимательно осматривает место происшествия, надеясь найти новые улики, вещественные доказательства, рассматривает отпечатки обуви на земле. Здесь пассажиров и водителя оставили уже мертвыми. А значит, всякий след принадлежит убийцам. Один с троими справиться не может…

Но милицейская собака, взяв след, прибежала к магистрали. Беспокойно закружилась у проезжей части. Дальше след терялся. Убийцы, воспользовавшись автотранспортом, давно уехали.

«Где же их теперь искать? Быковы это или другие, они уже далеко. Хотя… Если братья — не сегодня, так завтра окажутся в Орле. Не все бандиты покидают город, где их разыскивают. Иные предпочитают обратное. Сыщи их в многолюдье! Поймай на улице, запруженной людьми. Это не на пустынной дороге, где можно применить оружие. Где права и возможности погони не ограничены. Хотя… Мои предположения вряд ли кого убедят», — думал Вадим, оглядывая местность вокруг.

Неподалеку тихая, кособокая деревенька прячется за лесом. Там давно затихла жизнь. Горстка стариков одиноко доживает свой век, сетуя, что Господь дал слишком долгую жизнь и позабыл о них, оставив на муки и страдания.

Раньше здесь водили хороводы. Детвора ловила плотву в речушке. Теперь деревня обезлюдела. Молодежь, едва окрепнув, уехала в город, забыв деревню навсегда.

Но

вот из одной трубы вьется сизый дымок.

— Это у кого же печь топится? — вглядывается Вадим, и примечает: — У деда Тихона! У пасечника. Неужели к нему внук приехал? Иначе с чего бы теперь печь топил? Скотина на лугу. Себе уже вечером готовит, чтобы ночь тепло продержалось. Только для гостей расщедриться мог, — и идет знакомой тропинкой, петляющей в зарослях шиповника, малинника, ивняка.

Соколов научился ходить тихо. Так, что под ногами ни один сучок не скрипнет, не вспорхнет испуганная птаха.

Он не только видел, а и слышал каждый звук и шорох. Следуя профессиональной привычке, всегда старался держаться незаметно даже в лесу. Это не раз спасало ему жизнь. И вот теперь, решив повидаться с внуками деда Тихона, шел рядом с тропой словно тень, скользил незаметно, бесшумно.

Голос деревни он услышал издалека. Вон в дальнем конце заброшенной улицы сипло кричит петух. Его зовут шестым мужиком в деревне. А там — коза кричит. Старая. Как и ее хозяйка, бабка Стеша. Коза давно не доится. От старости усохло вымя. Облезла шерсть. Даже рога мохом покрылись. Но старуха держит животину Хоть чей–то голос рядом. Все отраднее… Оно и верно, не так одиноко. Есть о ком заботиться. Другая давно бы избавилась от той, какая напоминает саму хозяйку. Но как? Ведь и зарезать козу некому. Обессилели старики. Некому стало придерживать за рога. А любая жизнь, хоть и старая, никчемная, насилия не потерпит.

— Что? — остановился Вадим, вслушался в чужие голоса. Жителей этой деревни он знал слишком хорошо.

Через полчаса вернулся не один. Наряд милиции окружил дом Тихона. Из него вывели двоих полуголых мужиков.

— Ночью они ко мне ввалились. Четверо. Жрать потребовали. Самогонку. Грозились. Я им все отдал. Все, что было!

— А где два других?

— В город уехали. Так я понял, — отозвался избитый до черна старик. Он в точности описал братьев Быковых.

— Когда они должны вернуться?

— Мне не сказали, может, эти урки знают? — кивнул на двоих, взятых в наручники.

— Шалишь, контора! Мы своих не закладываем. Не знаем, когда возникнут. Одно точно! Тебе — не дышать! Это я говорю! Хана тебе! Встал на дороге, значит, ты — жмур! Секи про это! — цедил сквозь зубы заросший, звероватый мужик. И, стрельнув глазами в пасечника, продолжил:

— И ты, плесень, задохнешься! Распишут тебя уже сегодня. Это верняк!

— Меня обобрали, да еще грозят! — возмутился Тихон.

— Не ссы! Тебе отбашляли бы за все! А вот как корешей наших засветил легавым и конторе, шкурой заплатишь!

Не думали бандиты, что кому–то придет мысль искать их в заброшенной деревне, где никогда и никто не останавливался. Решили пробыть два–три дня. И, переведя дух, дождавшись братьев Быковых, двинуться дальше. Куда? Это было известно только Кешке Быкову…

Где он теперь, что ему нужно в Орле, не знал никто.