Расплата
Шрифт:
— Куда? — Филипп моментально перехватил девушку. — Не бойся, глупая.
Фигуры же без малейшего смущения подходили ближе, являя на свет идеальную мускулатуру под очень темной, лоснящейся от масел кожей. Блики свечей, выхватив силуэты молодых самцов лет двадцати, не больше, радостно заиграли на их коже, подчеркивая крепкие икры, узкие бедра и мощные плечи. Две пары темных как ночь глаз, чуть блестя, с любопытством смотрели на Кристину.
Филипп сказал им что-то на непонятном языке — мулаты кивнули в ответ и направились прямиком к девушке.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась Кристина, едва не плача;
Мулаты забрали ее из рук короля, обступили, обхватили… Не больно, не сильно, но бережно, будто бы доверили им не девушку, а нечто хрупкое и безумно дорогое. Оказавшись в чужих руках, Кристина с мольбой смотрела на Филиппа, стараясь не замечать ни ласковых прикосновений чужих теплых ладоней, ни дурманящий аромат, исходящий от мужчин — шоколада и ванили. Филипп же, довольный своей выходкой, смотрел на девушку и улыбался, любуясь ее испугом и слабыми попытками увернуться от ласкового плена его «шоколадных мальчиков».
Несмотря на ласку и мягкость чужих прикосновений, ей неуютно, ей хочется сбежать… А они обняли ее, ощупали; будто дикие звери обнюхали ее и даже попытались лизнуть горячим шершавым языком, не обращая ни малейшего внимания ни на ее жалкие попытки увернуться, ни на рядом стоящего Филиппа. Девушка дернулась, когда, осторожно перехватив ее руки, мужчины отыскали завязки на платье и приспустили бретели, обнажая ее плечи и грудь, обдавая затылок горячим дыханием…
— Филипп, зачем? Пожалуйста, не надо… Остановите их, я прошу Вас!
Глаза ее блестели от подступивших слез — Филипп даже не дрогнул. С улыбкой, наслаждением и звериным огоньком в глазах смотрел он, как тонкая ткань сползает с ее тела, как странно смотрятся чужие темные пальцы на светлой коже пленницы, когда скользят по ее плечам, груди, животу… С предвкушением смотрел, с голодом… Жадно, шумно, в унисон его собственному дыханию дышали молодые самцы, и наливалась, тяжелела их плоть, почувствовав женщину.
— Успокойся, — наконец, проговорил Филипп. — Никто тебя пальцем не тронет без моего приказа, а сегодня я тебя делить ни с кем не намерен. Они всего лишь сделают тебе массаж, расслабься.
Филипп оставил Кристину умелым рукам мулатов и уселся на диван в глубине комнаты.
А мужчины принялись за дело. Не замечая скованности доверенной им девушки, один из них уселся на ковер рядом с бассейном, а между ног пристроил Кристину, позволяя ей удобненько пригреться на своей могучей твердой груди. Он что-то шептал ей на непонятном языке, гладил ее волосы, успокаивая… Да разве ж успокоишься тут?! Чувствуя голой спиной закаменевшую дикую плоть при виде ее — обнаженной, бесстыже раскрытой и абсолютно беспомощной? Кристина заерзала, попыталась отползти от мужского тела, но упрямые сильные руки тут же с легкостью подхватили ее и притянули обратно.
— Тшшш, — прошипел мулат, обнимая ее за плечи.
И она замерла, понимая, что деваться ей некуда. Остается покориться верным слугам своего короля и терпеливо ждать, когда пытка закончится, и ее оставят в покое. Убедившись, что она больше не сопротивляется и не дергается, второй мулат присел рядом, из небольшого флакона налил в ладонь масла, чуть согрел и бережно коснулся стоп.
А руки у этих диких мужчин теплые и мягкие. Действительно
Кристина поддалась, глаза прикрыла. Тихо очень. Чуть потрескивают, сгорая, свечи. Аромат шоколада и ванили согревает, дурманит, а касания мужчин настолько органичны, что почти не чувствуются — ей кажется, что волны, набегая, несут ее по уходящему в закат морю, теплому и ласковому. Там нет тревог, нет врагов и главное — там нет Филиппа. Теплая, прогретая солнцем вода окутывает тело, золотится на коже в лучах заката… Кристина расслабилась. Действительно расслабилась, позабыв, где она и зачем чужие руки делают податливым несчастное ее тело. Ей хорошо сейчас. Так хорошо, как давно уже не было. Не хватает только человека рядом — единственного, желанного… Будто услышав ее желание, знакомые руки легли ей на плечи.
— Анри, — сорвался вздох с губ расслабленной девушки.
Она не видит, как сталью на миг блеснули глаза Филиппа, неотрывно следящего за каждым вздохом ее, за каждым движением в ответ на руки, ласкающие ее тело. Она не видит… Там, в мираже ее полусна, рядом с ней Этьен — он улыбается ей и крепко обнимает. И там, в мираже, не чужой мужчина с кожей цвета шоколада касается ее приоткрытых губ пальцем — там Этьен изучает ее счастливое личико; там не мулат бесстыже ласкает ее тело, натирая ароматным маслом — там жених ее, обнимая, ласкает…
Филипп, не моргая, смотрел, как улыбка коснулась губ невольницы — теплая, ласковая, нежная. Она улыбалась ему — проклятому бастарду, своему Анри… Ладонь мулата прошлась по животу ее к груди, а Кристина выгнулась, утонув в своих грезах, задышала рвано, быстро… Не дожидаясь очередного шепота с именем братца, Филипп встал с дивана и направился к мулатам.
Мираж растворился, едва сквозь сон прорвались тихие незнакомые слова. И тепло чужих рук тут же исчезло, и образ Этьена растворился вместе с закатом. Она почувствовала, как ее осторожно перекладывают на ковер, оставляя вместо горячего своего тела лишь мягкую подушку. Еще мгновение — и терпкий запах вина пробился сквозь ускользающую сладость шоколада; Кристина нахмурилась и нехотя открыла глаза, возвращаясь в жестокую реальность: рядом с ней не Этьен — на нее, будто змей, наползало золотоволосое чудовище, тонкими, жадными губами впиваясь ей в живот.
— Нет, — проскулила Кристина и попыталась увернуться от ненавистных прикосновений.
А он в ответ лишь руки ее перехватил и за голову завел, чтоб не мешала. Не желая видеть слезы и отвращение ее, даже голову не поднял — самозабвенно, жадно смаковал каждую мурашку на ее теле, отказываясь думать о том, что не он причина этой волнительной дрожи ее тела, что братец даже сейчас, неизвестно где находясь, умудрился незримо поприсутствовать здесь.
— Я убью его, Кристина! — прорычал Филипп, остервенело целуя вершинки грудей, взволнованных не им, а миражом.