Расплата
Шрифт:
Д’Круш открыл дверь. Водитель бросился помочь ему выбраться из машины, но Фрэнк отмахнулся от него. Он подошел к воротам, позвонил по домофону и что-то сказал. Ворота открылись. Д’Круш с Боксером прошли через автостоянку на псевдогеоргианскую площадь с садиком посередине. На деревья были натянуты мешки, чтобы защитить от мороза. В соседних домах лишь редкие окна были освещены. Похоже, д’Круш был не единственным, кто считал жилье в этом районе неплохим вложением средств.
Дверь открыла женщина. Она бросилась Фрэнку на шею, плача и повторяя:
– Шику, Шику!
В
Знакомиться с матерью похищенного ребенка всегда непросто. Стоит ей не понравиться, и неважно, какие аргументы выдвинет отец, – работы не видать. Боксер всегда вызывал у женщин противоречивые чувства – либо мгновенную симпатию и доверие, либо глубочайшую неприязнь. Жены богачей обычно относились ко второй категории. Им не нравилась его сдержанность и отсутствие благоговейного трепета перед миллионерами, аристократами или знаменитостями. Боксер никогда ни перед кем не заискивал и из-за этого несколько раз был уволен, едва переступив порог дома клиента, будь то в Майами, Сан-Паулу, Нассау, Маниле или Йоханнесбурге.
Увидев район, где жила бывшая жена д’Круша, Боксер забеспокоился, что так может случиться и в этот раз. Но стоило взглянуть на Исабель Маркс и обменяться с ней рукопожатием, ему стало ясно: она человек совсем другого сорта, чем те, кто обычно живет в домах за десять миллионов фунтов. Она не пыталась скрыть свои страдания, не выстраивала никаких преград. В ее глазах Боксер увидел то, что ребенок обычно ищет во взгляде матери, – доверие, утешение, приятие. Встреча произвела на него неизгладимый эффект – ведь именно этого ему всегда не хватало в жизни. Он почувствовал непонятную, смутную тоску по чувствам, которых никогда не испытывал.
Взяв бывшего мужа под руку, Исабель повела его на кухню, бросив при этом смущенный взгляд через плечо. Зеленые глаза Боксера ловили каждое ее движение. Кухня находилась в заднем крыле дома. Из окон открывался вид на сад с пышными лаймовыми деревьями. Исабель отлучилась на несколько минут, чтобы умыться и поправить макияж.
– А где Джо? – спросил д’Круш, когда она вернулась.
– Ей пришлось уйти, – ответила Исабель.
– Что значит «пришлось»?
– Мы поругались. Мне сейчас трудно держать себя в руках.
– Чушь! – выпалил Фрэнк. – Просто она эгоистка, вот и все. Ни совести, ни сострадания. Считает, что ее это не касается, потому что она всего лишь тетка Алишии.
– Шику, не заводись, – постаралась успокоить его Исабель. – Налей себе что-нибудь выпить.
Она достала бокалы и лед, Фрэнк налил виски. Боксер по-прежнему не сводил глаз с Исабель. Немного старше его, темные, по-девичьи распущенные длинные волосы, карие беспокойные глаза под черными бровями вразлет. Высокие скулы, едва заметные ямочки на щеках. Наверняка многим мужчинам… Да что греха таить, ему самому хотелось коснуться губами этих соблазнительных впадинок. Полные, красивой формы губы, золотистая кожа – не совсем оливковая средиземноморская, но и не бледная лондонская. Фигура Исабель не соответствовала модным стандартам: она была плотной, словно привычной к физическому труду, но в то же время с явно выраженной талией, подчеркивающей высокую грудь и полные бедра. На женщине было кашемировое платье кофейного цвета, стянутое широким темно-коричневым ремнем, и замшевые туфли цвета какао.
Они уселись за стол, на котором одиноко стояли бутылка виски и ведерко со льдом. Исабель настояла, чтобы все называли друг друга по имени. Она позаботилась о том, чтобы записать впечатления от разговора с похитителем в блокнот.
– Он никуда не торопился, – сообщила Исабель. – Представился Джорданом и сказал, что формальности ни к чему, ведь мы будем общаться в течение нескольких недель, месяцев или даже лет.
– Это уловка, – пояснил Боксер. – Он хочет заставить вас думать, что времени у него вагон, но мы скоро узнаем, так ли это на самом деле.
– Я сдуру спросила, не друзья ли они с Алишией, но, несмотря на то что голос был искажен, поняла, что нет. Он всячески пытался показать, что хочет с ней подружиться, и это меня разозлило. Я хотела поговорить с дочкой, а не выслушивать его бредни.
– Не стоит на это злиться. Он демонстрирует, что разумен, рационален и, возможно, даже заботлив, и так должно оставаться как можно дольше.
– Мне просто хотелось, чтобы он замолчал и дал мне поговорить с дочерью… Но он сказал, что это невозможно, потому что она похи…
Исабель расплакалась. Д’Круш поднялся и приобнял ее. Несмотря на слова Фрэнка о том, что они с бывшей женой держат дистанцию, казалось, их отношения по-прежнему очень теплые. У них не было никого, кроме друг друга, негде больше было искать утешения. Боксера всегда трогала способность родителей воспринимать детей – где бы те ни находились – как часть самих себя. Если же ребенка отбирали, его потеря оборачивалась в сердце родителя чернеющей пустотой. Боксер подумал об Эми, его капризной, своенравной дочери… Что будет, если она пропадет? Что чувствовала его собственная мать, когда он убегал из дома? Когда ему было четырнадцать, он исчез на три недели и успел добраться до Валенсии, прежде чем его нашли. По возвращении мать лишь отругала его.
– У вас есть дети? – нарушила размышления Боксера Исабель.
– Дочь. Ей семнадцать.
– Есть фотография?
Боксер передал ей открытый бумажник.
– Она не выглядит семнадцатилетней.
– Тут ей четырнадцать. Милая и невинная. Сейчас она запрещает себя фотографировать. Готовится пустить свою жизнь под откос и не хочет, чтобы об этом остались какие-то напоминания.
– Понимаю ваши заботы. – Исабель вернула ему бумажник.
– Можете вспомнить, о чем еще говорил Джордан после того, как сообщил о похищении Алишии?
– Он запретил обращаться в полицию и прессу. И угрожал… Так ужасно, что я вряд ли смогу повторить.
– Постарайтесь. Это необходимо, чтобы составить его психологический портрет.
– Он сказал, что в лучшем случае мы увидим дочь спустя несколько месяцев в полуразложившемся состоянии, а нашедшего ее человека до конца дней будут мучить кошмары. Уму непостижимо, каким извергом он должен быть, чтобы сказать такое женщине, матери!
– Он и есть изверг. – Услышанное вызвало у Боксера тревогу. – Требования он предъявил?