Расплатиться свинцом
Шрифт:
— Можете проходить, — наконец позволил милиционер, возвращая нам пропуска. — И в следующий раз попрошу не опаздывать.
Я машинально бросила взгляд на электронные часы в коридоре — до начала ответственного мероприятия оставалось еще пять минут.
Поймав мой взгляд, Лапотников скривил рот, как бы давая понять, что по поводу таких мелочей не стоит препираться: милиционеры, мол, они люди особые и не следует тратить время на доказательство своей правоты — все равно ничего не получится.
В тесном зальчике уже скучало человек десять. Витек сразу стал обсуждать с коллегами
Вячеслав Тихонович опоздал ровно на семь минут. Даже не подумав извиниться, он сразу начал пресс-конференцию. Журналисты застрочили перьями. Некоторые выставили вперед диктофоны, не без гордости поглядывая на своих менее обеспеченных собратьев. Впрочем, диктофоны тоже разнились по стоимости, и я перехватила несколько оценивающих взглядов, брошенных владельцами аппаратуры на квадратные коробочки в руках друг у друга.
За время получасовой пресс-конференции я смогла по достоинству оценить новый уровень общения органов внутренних дел с местной прессой.
Из тридцати минут двадцать говорил сам Морковин. Строгий, сухой, подтянутый герой областной перестроечной мифологии, борец с коррупцией и привилегиями не торопясь знакомил журналистов с «некоторыми цифрами». Ни одного живого слова, ни одной доверительной интонации: занудное перечисление совершенных и раскрытых правонарушений. Даже конкретные примеры, приводимые Морковиным, были на редкость невзрачны и походили на те невнятные сообщения из уголовной хроники, которые печатали местные газеты. Очевидно, именно в таком виде они и получали их в пресс-службе Управления внутренних дел.
В конце своего сообщения Морковин остановился на суммах, запланированных на расходы органов в бюджете города и области. Посетовав на неполное финансирование в прошлом квартале, он выразил надежду, что правительство области наверстает упущенное в квартале нынешнем. «Даю голову на отсечение», — эту фразу он произносил в конце каждого истекшего квартала.
Десять минут были отведены на вопросы журналистов. Первая половина таковых была явно заготовлена в коридорах тех же самых органов, представителю которых эти вопросы и задавались.
Корреспондент газеты «На страже порядка» поинтересовался проходящей в настоящее время аттестацией сотрудников аппарата. Его любопытство было удовлетворено. Редактор многотиражки задал вопрос о возможной передаче пенитенциарных учреждений в ведение Министерства юстиции. Он услышал то, что рассчитывал услышать.
Казалось бы, все довольны и можно расходиться. Но тут я подняла руку.
— Да, пожалуйста, — поправил очки Вячеслав Тихонович. — Вы из «Городских вестей»?
— Несколько дней назад в гостинице на набережной был застрелен бывший сотрудник органов внутренних дел. Кажется, он какое-то время работал под вашим руководством. Не могли бы вы охарактеризовать личность покойного и прокомментировать это событие? — попросила я.
Намеренно уйдя от вопроса об органе, который я представляю, я убивала сразу двух зайцев: вынуждала Морковина насторожиться и привлекала
Вячеслав Тихонович был явно удивлен вышедшим из-под контроля ходом пресс-конференции, но виду не подал и был вынужден отвечать.
Поправив очки в золоченой оправе, он пристально посмотрел на меня и произнес:
— Знаете, я так вам скажу: у нас тут серьезная организация, а не детский сад. Наша задача охранять население, а не в игрушки играть. А с Довженко получилась довольно неприятная история: он поддался на соблазн, как ребенок на конфетку. У нас ведь такая специфика, что на каждом шагу надо смотреть в оба, чтобы не оступиться. Честь мундира потом не отмоешь.
При этих словах Морковин потер руки одну об другую таким движением, как будто он стирает носки и потом их выжимает над раковиной.
— А вообще работник он был хороший, толковый, — спохватился Морковин. — Но, как говорится, пришлось расстаться. Что касается его убийства — то мы рассматриваем это дело как рядовое преступление. В данном случае прошлая принадлежность убитого к органам в расчет не принимается. Будем расследовать. Я ответил на ваш вопрос?
— Да, спасибо, — сосредоточенно строчила я в блокноте, изображая активную деятельность.
— Тогда у меня все, — заключил Морковин, взглянув на часы. — Спасибо за встречу, жду вас через неделю в это же время.
Собрав бумаги со стола и уложив их в кожаную папку, Морковин быстро вышел из зала. В мою сторону он даже не посмотрел.
Писаки стали медленно разбредаться, сбиваясь в группки по интересам — кто обсудить новости, кто сообразить по маленькой.
— Слушай, а почему тебя заинтересовал этот мент? — спросил Витек.
— Я вообще любопытная, — пожала я плечами. — По жизни.
— А я ведь мог бы тебе кое-что рассказать о том, почему выгнали Довженко, — прищурился Витек. — Наверняка тебя это заинтересует.
— У нас вряд ли получится поужинать вместе, — улыбнулась я в ответ.
За время, прошедшее с нашей встречи, Лапотников претерпел разительную перемену.
Теперь рядом со мной был не брюзгливый журналюга, который неизвестно почему вынужден сопровождать на брифинг какую-то девицу, а человек, почуявший свой профессиональный интерес.
— Да я не про интим, — отмахнулся он. — Этого добра у меня выше крыши, только свистни. Отбиваться устаю, несмотря на то, что при этом еще и женат. На две семьи живу, да еще и поклонницы — кто такое выдержит? А надо, имидж обязывает. Так что тут тебе не светит.
— Тебе, — уточнила я.
— Что мне?
— Тебе, говорю, не светит. Ты немножко ошибся. А Довженко меня действительно интересует. Мы могли бы произвести честный обмен.
— Ты имеешь в виду информацию? — оживился Лапотников. — Это годится.
— Один маленький нюанс, — предупредила я. — Мне еще надо выкопать кое-что для полноты картины. Так что тебе придется говорить первым.
Лапотников немного подумал и кивнул. Он уже было раскрыл рот, но тут же насторожился.
— Скажи мне честно, ты правда не журналистка? — спросил он недоверчиво.