Расплетая радугу: наука, заблуждения и тяга к чудесам
Шрифт:
Из этого следует, что ряд нервных фильтров является своего рода итоговым описанием нормы, статистических свойств мира, в котором обитает животное. Это нервный аналог нашего прозрения из предыдущей главы: что гены вида представляют статистическое описание миров, в которых его предки отбирались естественным отбором. Теперь мы видим, что сенсорные кодирующие модули, с которыми мозг противостоит окружающей среде, также представляют статистическое описание этой окружающей среды. Они настроены игнорировать обычное и подчеркивать редкое. Наш гипотетический зоолог будущего должен поэтому быть в состоянии, осматривая нервную систему неизвестного животного и измеряя статистические тенденции в ее настройке, восстановить статистические свойства мира, в котором животное обитало, прочитать, что было обычным, а что редким в мире животного.
Заключение было бы косвенным, таким же, как в случае генов. Мы не читали бы мир животного как прямое
Если бы вы нашли на улице такую книгу шифров, вы могли бы определить, из какого министерства она взялась, видя, какие фразы были представлены сокращениями, очевидно потому, что они широко используются в том министерстве. Перехваченная шифровальная книга не является подробным сообщением о мире, но она — статистическая сводка такого мира, для экономного описания которого разработан этот код.
Мы можем представить себе каждый мозг как оборудованный чулан для хранения основных образов, полезных для моделирования важных или распространенных черт мира животного. Хотя, придерживаясь взглядов Барлоу, я выделил обучение как средство, которое хранится в чулане, нет никакой причины, почему сам естественный отбор, воздействуя на гены, не должен сделать часть работы по заполнению этого чулана. В этом случае, следуя логике предыдущей главы, мы должны сказать, что чулан в мозге содержит образы прошлого, унаследованные видом. Мы могли бы назвать это коллективным бессознательным, если бы эта фраза не была опорочена ассоциацией.
Но уклоны наборов образов в чулане не только отразят, что в мире было статистически неожиданным. Естественный отбор будет также гарантировать, что репертуар виртуальных представлений хорошо обеспечен образами, которые особо свойственны или имеют большое значение в жизни данного вида животного и в мире его предков, даже если и не слишком часты. Животному, возможно, нужно лишь однажды в жизни распознать сложный рисунок, скажем, форму самки своего вида, но в этом случае жизненно важно понять все правильно, и сделать это без промедления. Для людей лица имеют особое значение, а кроме того распространены в нашем мире. То же самое верно для социальных обезьян. Мозги обезьяны, как считают, обладают специальным классом клеток, которые молотят в полную силу только когда представлено полное лицо. Мы уже видели, что люди с определенными видами локализованных повреждений мозга испытывают очень специфическое проявление избирательной слепоты. Они не могут распознавать лица. Они могут видеть все остальное, по-видимому нормально, и они могут видеть, что у лица есть форма с чертами. Они могут описать нос, глаза и рот. Но они не могут узнать лицо даже человека, которого они любят больше всего в мире.
Нормальные люди не только распознают лица. Мы, похоже, обладаем почти неприличным стремлением видеть лица, есть ли они там или нет. Мы видим лица в потеках на потолке, в контурах горных склонов, в облаках или в марсианских скалах. Поколения смотревших на Луну руководствовались наиболее бесперспективным из первичных материалов, чтобы придумывать лицо в узоре кратеров на Луне. Газета «Дэйли Экспресс» (Лондон) от 15 января 1998 года посвятила большинство страниц, с аршинными заголовками, истории, как ирландская уборщица видела лицо Иисуса в своей тряпке: «Теперь в ее половине доме ожидается поток паломников…» Ее приходской священник сказал: «Я никогда не видел ничего подобного за свои 34 года в духовенстве.» На сопровождающей фотографии виден узор из грязной мастики на ткани, который немного напоминает какое-то лицо: есть слабый намек на глаз с одной стороны того, что могло бы быть носом; есть также наклоненная бровь с другой стороны, которая делает картину похожей на Гарольда Макмиллана, хотя я полагаю, что даже Гарольд Макмиллан мог бы быть похожим на Иисуса для соответственно подготовленного ума. «Экспресс» напоминает нам о подобных историях, включая «булочку монахини», подаваемую в нэшвильском кафе, которая «напоминала лицо Матери Терезы» и вызывала большое волнение, пока «пожилая монахиня не написал в кафе, потребовав, чтобы булочку убрали».
Стремлению мозга реконструировать лицо, когда представится малейший повод, способствует замечательная иллюзия. Возьмите обычную маску человеческого лица — лица президента Клинтона, или чего-то, что есть в продаже для маскарадного костюма. Выставите ее в хорошем свете и посмотрите на нее с противоположного конца комнаты. Если вы посмотрите на нее с лицевой стороны не удивительно, что она выглядит выпукло. Но теперь поверните маску так, чтобы она смотрели от вас, и посмотрите на вогнутую сторону с противоположного конца комнаты. Большинство людей немедленно увидят эту иллюзию. Если у вас не получится, попробуйте отрегулировать свет. Может помочь, если вы закроете один глаз, но это отнюдь не является необходимым. Иллюзия в том, что вогнутая сторона маски выглядит выпуклой. Нос, брови и рот торчат по отношению к вам и, кажутся ближе, чем уши. Это тем более поразительно, если вы двигаетесь из стороны в сторону или вверх и вниз. Кажущееся выпуклым лицо поворачивается вместе с вами странным, почти волшебным образом.
Я не говорю об обычном ощущении, которое у нас возникает, что глаза на хорошем портрете, кажется, следуют за вами по комнате. Иллюзия вогнутой маски гораздо более странная. Кажется, она, ярко парит в пространстве. Кажется, что лицо действительно реально поворачивается. У меня есть маска лица Эйнштейна, установленная в моей комнате, вогнутой стороной наружу, и посетители ахают, взглянув на нее. Иллюзия наиболее поразительно проявляется, если вы устанавливаете маску на медленно вращающемся поворотном столе. Когда выпуклая сторона поворачивается к вам, вы видите, что она движется правильным для «нормальной» реальности образом. Но когда становится видима вогнутая сторона, и происходит нечто необычайное. Вы видите еще одно выпуклое лицо, но оно вращается в противоположном направлении. Поскольку одно лицо (скажем, реальное выпуклое лицо) поворачивается по часовой стрелке, в то время как другое, псевдовыпуклое лицо, кажется, поворачивается против часовой стрелки, лицо, которое вращается в направлении точки обзора, кажется, поглощает лицо, которое поворачивается от нее. Если вращение продолжается, то вы видите, как на самом деле вогнутое, но кажущееся выпуклым лицо некоторое время поворачивается в неправильном направлении, прежде чем действительно выпуклое лицо вновь появится и поглотит виртуальное. Общее ощущение от наблюдения иллюзии совершенно из ряда вон выходящее, и остается таким независимо от того, как долго вы продолжаете его наблюдать. Вы не привыкаете к нему и не утрачиваете иллюзию.
Что происходит? Мы можем получить ответ в два этапа. Во-первых, почему мы видим вогнутую маску как выпуклую? И во-вторых, почему кажется, что она вращается в неправильном направлении? Мы уже установили, что мозг вполне способен — и очень любит — конструировать лица в своем внутреннем пространстве симуляций. Информация, которую глаза подают в мозг, конечно, совместима с тем, что маска вогнута, но она также совместима — едва-едва — с альтернативной гипотезой, что она выпукла. И мозг, в своем моделировании, выбирает вторую альтернативу, по-видимому, из-за своего стремления видеть лица. Поэтому он отвергает сообщения от глаз, которые говорят: «Это вогнуто»; вместо этого он прислушивается к сообщениям, говорящим: «Это — лицо, это — лицо, лицо, лицо, лицо». Лица всегда выпуклы. Таким образом, мозг вынимает из своего чулана модель лица, которая, по своей природе, выпукла.
Но реконструировав кажущуюся выпуклой модель лица, мозг обнаруживает противоречие, когда маска начинает вращаться. Чтобы упростить объяснение, представьте, что есть маска Оливера Кромвеля, и что его знаменитые бородавки видны с обеих сторон маски. Глядя на вогнутую внутреннюю поверхность носа, который на самом деле повернут в обратную сторону от наблюдателя, глаз смотрит прямо на правую сторону носа, где торчит выделяющаяся бородавка. Но конструируемый виртуальный нос как будто бы повернут к наблюдателю, а не от него, и бородавка находиться там, где, с точки зрения виртуального Кромвеля, была бы его левая сторона, как будто мы смотрим на зеркальное отображение Кромвеля. По мере вращения маски, если бы лицо было действительно выпуклым, наш глаз увидел бы больше от той стороны, которую ожидал бы видеть больше, и меньше стороны, которую ожидал бы видеть меньше. Но поскольку маска фактически вогнута, происходит обратное. Относительные пропорции изображения на сетчатке изменяются таким образом, как мозг ожидал бы, если бы лицо выпукло, но вращалось в противоположном направлении. И в этом состоит иллюзия, которую мы видим. Мозг разрешает неизбежное противоречие, когда одна сторона уступает место другой, единственным возможным способом, учитывая его упрямое упорствование в том, что маска является выпуклым лицом: он конструирует виртуальную модель одного лица, поглощающим другое.
Редкое мозговое нарушение, уничтожающее нашу способность узнавать лица, называют прозопагнозией. Оно вызывается повреждением определенных частей мозга. Именно этот факт подтверждает важность «чулана лиц» в мозге. Я не знаю наверняка, но держал бы пари, что страдающие прозопагнозией не будут видеть иллюзию вогнутой маски. Фрэнсис Крик обсуждает протопагнозию в своей книге «Удивительная гипотеза» (1994), вместе с другими показательными клиническими состояниями. Например, одна пациентка считала следующее состояние очень пугающим, что, как замечает Крик, не удивительно: