Расплетая радугу: наука, заблуждения и тяга к чудесам
Шрифт:
В заключительной демонстрации, используя себя в качестве подопытного животного, вызовите у себя головокружение, вращаясь волчком. Затем остановитесь и посмотрите неподвижно на мир. Вам покажется, что он вращается, даже при том, что ваш разум говорит вам, что он отнюдь не во вращении. Изображения на вашей сетчатке не перемещается, но акселерометры в ваших ушах (которые действуют, выявляя движение жидкости в так называемых полукружных каналах), сообщают мозгу, что вы вращаетесь. Мозг приказывает программе виртуальной реальности ожидать увидеть, что мир вращается. Таким образом, когда изображения на сетчатке не вращаются, модель регистрирует несоответствие и крутится в противоположном направлении. Выражаясь субъективным языком, программа виртуальной реальности говорит себе: «Я знают, что вращаюсь, из того, что говорят мне уши; поэтому, чтобы модель оставалась неподвижной, необходимо будет ввести в модель противоположное вращение, относительно данных, представляемых глазами». Но сетчатки на самом деле не сообщают ни о каком вращении, поэтому тем, что вы видите оказывается компенсирующее
У птиц есть дополнительная проблема, от которой люди обычно избавлены. Птица, садясь на ветви дерева, постоянно раскачивается вверх и вниз, туда-сюда, и изображения на ее сетчатке качаются соответственно. Это все равно как переживать постоянное землетрясение. Птицы удерживают голову, и, следовательно, изображение мира неподвижными благодаря старательному использованию мускулов шеи. Если вы снимаете на камеру птицу на раскачиваемой ветром ветке, вы почти можете представить, что голова прибита к фону, в то время как мускулы шеи используют голову как точку опоры, чтобы двигать остальные части тела. Когда птица идет, она использует тот же самый прием, чтобы сохранять свой воспринимаемый мир неподвижным. Именно поэтому шагающие цыплята дергают головой назад и вперед, что может показаться нам весьма забавной манерой. На самом деле это довольно разумно. Когда тело движется вперед, шея тянет голову назад контролируемым способом, так, чтобы изображения на сетчатке оставались неподвижными. Затем голова дергается вперед, чтобы позволить циклу повториться. Я не могу не задаться вопросом, не могло ли, как неблагоприятное последствие такой особенности птиц, получиться так, чтобы какая-нибудь птица оказалась неспособна видеть реальное землетрясение, потому что е мускулы шеи автоматически обеспечивают коррекцию. Более серьезно, мы могли бы сказать, что птица использует мускулы своей шеи для упражнений в стиле Барлоу: оставляя недостойную внимания часть мира неизменной, чтобы выделить подлинное изменение.
Насекомые и многие другие животные, похоже, имеют подобную привычку совершать движения, чтобы сохранять свой видимый мир постоянным. Экспериментаторы демонстрировали это в так называемом «оптомоторном аппарате», где насекомое помещается на столе и окружается полым цилиндром, раскрашенным с внутренней стороны вертикальными полосами. Если вы теперь будете вращать цилиндр, то насекомое будет использовать ноги, чтобы поворачиваться, не отставая от цилиндра. Оно совершает движения, чтобы сохранять свой визуальный мир постоянным.
Обычно насекомое должно сообщать своей моделирующей программе ожидать движение во время ходьбы, иначе та начнет вводить коррекцию своими собственными движениями, и где она тогда окажется? Эта мысль побудила двух изобретательных немцев, Эриха ван Хольста и Хорста Миттельштедта, на дьявольски хитрый эксперимент. Если Вы когда-либо наблюдали за мухой, моющей свое лицо лапами, вы знаете, что мухи способны откидывать голову полностью вверх тормашками. Ван Хольст и Миттельштедт смогли зафиксировать голову мухи в перевернутом положении, используя клей. Вы уже догадались о последствиях. Обычно всякий раз, когда муха поворачивает тело, модель в ее мозге велит ожидать соответствующее движение видимого мира. Но как только она делала шаг, несчастная муха с головой вверх тормашками получала данные, из которых следовало, что мир переместился в противоположном направлении, чем ожидалось. Поэтому она перемещала ноги дальше в том же самом направлении, чтобы скопменсировать эффект. Это заставляло видимое положение мира перемещаться еще дальше. Муха вращалась как волчок, с постоянно увеличивающейся скоростью — разумеется, в пределах очевидных практических ограничений.
Тот же Эрих ван Хольст также подчеркивал, что мы должны ожидать подобную путаницу, если нейтрализовать наши собственные волевые инструкции по перемещению глаз, например, подвергая действию наркотика перемещающие глаз мускулы. Обычно, если вы дадите вашим глазам команду переместиться вправо, то изображения на ваших сетчатках будут подавать сигнал о движении влево. Чтобы ввести коррекцию и создать видимость неподвижности, модель в голове должна быть перемещена вправо. Но если перемещающие глаз мускулы обездвижены, модель должна переместиться вправо в ожидании того, что, как оказывается несуществующим движением сетчатки. Позвольте ван Хольсту самому изложить эту историю, в его работе «Поведенческая физиология животных и человека» (1973):
Это действительно факт. Это было известно много лет от людей с парализованными мускулами глаза, и это было установлено точно из экспериментов Корнмюллера на себе, что каждая неосуществленная попытка предпринять движение глаза приводит к восприятию движения окружения в том же самом направлении.
Мы столь привыкли жить в нашем моделируемом мире, и он остается таким красивым в синхроным с реальным миром, что мы не понимаем, что это — симулированный мир. Нужны искусные эксперименты, такие как эксперимент ван Хольста и его коллег, чтобы показать нам как на самом деле. И это имеет свою темную сторону. Мозг, способный симулировать модели в воображении, также почти неизбежно подвергается опасности самообмана. Сколько из нас, будучи детьми и лежа в кровати, пугались, потому что думали, что видели призрака или чудовищное лицо, глядящее в в окне спальни, только чтобы обнаружить, что это был обман зрения? Я уже рассматривал, сколь охотно программа моделирования нашего мозга будет строить выпуклое лицо, там где в действительности вогнутое лицо. Точно так же, как охотно она создает призрачное лицо, там
Каждую ночь в нашей жизни мы видим сны. Наше симуляционное программное обеспечение создает миры, которые не существуют; людей, животных и места, которые никогда не существовали, возможно, не могли существовать. В тот момент мы воспринимаем эти модели, как если бы они были реальностью. Почему бы нам этого не делать, учитывая, что мы обычно воспринимаем реальность тем же способом — в виде моделей симуляции? Программа моделирования также может ввести нас в заблуждение, когда мы бодрствуем. Иллюзии, подобные вогнутому лицу, сами по себе безопасны, и мы понимаем, как они работают. Но если мы находимся под воздействием наркотиков, или у нас лихорадка, или мы голодаем, наша программа моделирования может создавать галлюцинации. На всем протяжении истории люди наблюдали видения ангелов, святых и богов; и они должно быть, казались им очень реальными. Скажем так, они, конечно, казались реальными. Они представляют собой модели, собранные нормальной программой моделирования. Программа моделирования применяет те же методы моделирования, что она обычно использует, когда представляет свою непрерывно обновляемую версию реальности. Неудивительно, что эти видения столь влиятельны. Неудивительно, что они меняли жизни людей. Так, если же мы слышим историю, что кто-то видел видение, был посещен архангелом или слышал голоса в голове, мы должны тотчас усомниться, принимать ли это за чистую монету. Помните, что все наши головы содержат мощную и ультрареалистичную программу моделирования. Наша программа моделирования могла бы сколотить призрака, или дракона, или святую деву в мгновение ока. Это были бы детские игрушки для программы такой изощренности.
Предупреждение. Метафора виртуальной реальности соблазнительна и во многих отношениях уместна. Но есть опасность, что она создаст для нас ложное представление о том, что в мозге есть «маленький человек» или «гомункул», наблюдающий показ виртуальной реальности. Как подчеркивали философы, как Дэниела Деннетта, вы не объясняете ровным счетом ничего, если предполагаете, что глаз соединен проводами с мозгом таким способом, что небольшой киноэкран где-нибудь в мозге непрерывно транслирует то, что проецируется на сетчатке. Кто смотрит на этот экран? Поднятый тогда вопрос не меньше, чем первоначальный вопрос, на который вы думаете, что ответили. Вы могли бы с тем же успехом позволить маленькому человечку смотреть на саму сетчатку, что, конечно, не является каким-нибудь решением. Та же проблема возникает, если мы воспринимаем метафору виртуальной реальности буквально и воображаем, что какой-то агент, запертый в голове, «переживает» представление виртуальной реальности.
Проблемы, поднятые субъективным сознанием, возможно, самые трудные во всей философии, и решать их далеко не входит в мои амбиции. Мое предположение более скромное, что каждый вид в каждой ситуации должен использовать свою информацию о мире любым способом, наиболее полезным для предпринятия действий. «Построение модели в голове» является полезным способом выразить, как она работает, и сравнение ее с виртуальной реальностью особенно полезно в случае людей. Как я утверждал ранее, модель мира, используемая летучей мышью, вероятно, будет подобна модели, используемой ласточкой, даже при том, что один связан с реальным миром через уши, а другой через глаза. Мозг строит свою модель мира способом, наиболее подходящим для деятельности. Так как деятельность летающих днем ласточек и летающих ночью летучих мышей схожа — навигация на высокой скорости в трех измерениях, избегание твердых препятствий и ловля насекомых в полете — они, вероятно, будут использовать одни и те же модели. Я не постулирую «маленькую летучую мышь в голове» или «маленькую ласточку в голове», чтобы наблюдать за этими моделями. Так или иначе, модель используется, чтобы управлять мускулами крыла, и это все, что я знаю.
Однако каждый из нас, людей, знает, что иллюзия одного агента, сидящего где-то в середине мозга — мощная иллюзия. Я подозреваю, что этот случай может быть аналогичным модели объединения генов как «эгоистичных кооператоров», хотя они — принципиально независимые агенты, чтобы создать иллюзию единого тела. Я ненадолго возвращусь к этой идее ближе к концу следующей главы.
В этой главе был развит тезис, что мозг частично унаследовал от ДНК роль записи сведений об окружающей среде — скорее об окружающих средах, поскольку их много, и они простираются на недавнее и на отдаленное прошлое. Наличие записи прошлого полезно лишь поскольку она помогает в предсказании будущего. Тело животного представляет собой своего рода предсказание, что будущее будет похоже на предковое прошлое, в общих чертах. Животное выживет с вероятностью, отражающей степень исполнения этого предсказания. И модели симуляции мира позволяют животному действовать, как будто в ожидании того, что тот мир, видимо, будет идти своей дорогой следующие несколько секунд, часов или дней. Для полноты картины мы должны отметить, что сам мозг и его программное обеспечение виртуальной реальности являются, в конечном счете, результатами естественного отбора генов предков. Мы могли бы сказать, что степень предвидения генов ограничена, потому что будущее будет напоминать прошлое лишь в общих чертах. Для обеспечения подробностями и тонкостями, они предоставляют животному аппаратные средства и программное обеспечение виртуальной реальности, которая будет постоянно обновляться и пересматривать свои предсказания, чтобы соответствовать быстрым изменениям обстоятельств. Как будто гены говорят: «Мы можем моделировать базовую форму окружающей среды, вещи, которые не изменяются на протяжении поколений. Но при быстрых изменениях прибегнем к Вашей помощи, мозг».