Распутье
Шрифт:
– А вы на скольких работаете, Андрей Андреевич? – усмехнулся Арсё.
– Что-о-о-о?! Молчать! Встать!
– Розова мы знаем с пеленок. Брандахлыст и сволочь, а вот вас я так и не могу узнать.
– Ты с кем разговариваешь, сволочь узкоглазая? – поднялся Силов.
– С вами, Андрей Андреевич. Вы убили Ванина?
– Не твое собачье дело, кто убил этого беляка. Убили партизаны, поделом убили.
– Вот когда-нибудь и вас тоже поделом убьют.
– Что у тебя в котомках?
– Корни женьшеня, принес вот продать Розову, чтобы наши партизаны смогли купить оружие и патроны. Может быть, отберёшь силой?
– Кажи корни!
– Смотрите.
– Вот это корешки, будто нароком выращены! Где ты такое добро раскопал? – невольно вырвалось у командира.
– Мог бы кому-то и сказать, где, но вам не скажу.
– А ты дерзок, Арсё. Я ведь могу тебя за дерзость и к стенке.
– Не сможете, об этом узнает народ, тогда вам будет солоно.
– Сколько за фунт?
– Тысяча.
– Дешевишь. Розову по столько же хотел продать? Лады. Вешай. Десять фунтов. Беру!
– Но ведь, побойтесь бога, Андрей Андреевич, ить мне корни несли, – заплетающимся языком заговорил Розов.
– Несли тебе, сгодились мне. Нам тоже нужны патроны и винтовки. Цыц! Кольша, дуй на базу, прикажи Федору отсчитать сто тысяч ассигнациями.
– Не согласны, только золотом. Бумажные деньги не в цене.
– Тогда золотом полста тысяч. Ты же не сказал, что хочешь золотом. Всё, делу конец. Подавай, купец, спиртного, обмоем куплю и продажу.
Гурин молча вышел. Розов начал хлопотать у стола, нес икру, спирт, балыки, конфеты. Черт с ними, с корнями, абы оставили в покое.
Не прошло и пяти часов, как золото было на столе. Друзья пересчитали деньги, ссыпали их в кожаные мешочки, небрежно засунули в котомки, поклажа вышла ладная. Поспешно оставили захмелевшего командира, его помощников, юркнули за поскотину, круто свернули с тропы, исчезли в чаще.
По тракту проскакали пятеро. Кто они? Может быть, кто-то из отряда Силова, может быть, Розов послал дружков, чтобы перехватить золото, а продавцов убить? Но побратимы уже были далеко, оба бегать умели.
Три дня поспешного хода через тайгу – и золото легло на тёсанный топором стол командира отряда.
– Спасибо, друзья. Я не спрашиваю, откуда оно. Одно знаю: не грабленое. Завтра выходим в город. Свяжемся с Кузьмой Кузьминым, закупим всё, что нам надо будет, – обнял друзей Шишканов.
– Я в город не пойду, – отказался Арсё. – В тайгу хоть куда посылай, но в город не могу. Чужой он для меня. Чужие люди там живут.
– Пойдут другие. Не неволю. Просто хотел тебе показать город.
– Я его видел, когда провожал тебя к своим. Забыл? Нет? Вот и хорошо. Останусь в тайге. Если что надо будет сделать в тайге, я всегда сделаю.
Город стонал, город пел, город пил, город плясал, город умирал. Гонимые красными, все, кто не согласен был с большевиками, собрались в этом приморском городе. Они уже ни на что не надеялись, ничему не верили. Пили, спорили, стрелялись. Питейные заведения, разные балаганчики были забиты до предела. Город просто не вмещал в себя людей, они толпами бродили по главной улице Светланской, толкались, ссорились из-за пустяка, хватались за револьверы и сабли.
Купец первой гильдии Шишечкин в сопровождении своих работников пробивался через этот ком человеческих тел. Нужно было попасть на знаменитую Миллионку – притон воров, проституток, убийц, чтобы разыскать Кузьму Кузьмина. С трудом нашли его в одном из мрачных подвалов.
Кузьмин долго смотрел на чистенького купца, тряс головой после сильного похмелья, затем засмеялся и сказал:
– Хороший маскарад. Едва признал тебя, Валерий Шишканов. С чем пришел? Говори о деле, а то мне недосуг, да и голова трещит. Эй, манза, водки!
– Нужны патроны, винтовки, гранаты. Винтовки желательно русского образца, – ответил Шишканов.
– Сколько винтовок? Триста? Тьфу, я думал пару тысяч. Еще что?
– Лекарство, бинты, вату, хирургические инструменты, тут вот сам лекарь написал, что и сколько.
– Тоже мелочь. Как вывезти из города? Это уже моя забота. Моя фирма еще не роняла чести и не бросала людей на полдороге. Куда доставить? Под Анучино? Прекрасно, а то мы бы могли подкинуть и в Ивайловку, приветик от меня Хомину передать. На чьей он стороне? Бандит? Так и знал, другим он не может быть.
– Сколько за добро и работу?
– С земляков возьму по самой низкой цене, только вы Хомина поймайте и ко мне приведите. Двадцать тысяч за добро и двадцать за доставку, беру только золотом, бумаге не верю.
– Хорошо.
– Золото на бочку, раскланяемся и помашем друг другу ручкой. Обмана не будет. Честь фирмы для меня дороже денег, – сказал Кузьмин, увидев сомнение в глазах Шишканова. – Ну, на посошок! Обоз ждите под Анучино. Белые не тронут, потому как будут сопровождать тот обоз белые чехи. А вот ежли отберет груз Шевченок, тут уж прошу прощения.
– Не отберет.
– Ровно через пять дней, в пятницу поутру ждите обоз под Анучино. Пароль: «Дяденьки, не продается ли картошка?» Ответ: «Картошка продана, ищем хозяина». До свиданья! – подал руку Кузьмин. – Не надо расспрашивать меня, Валерий. Делаю, что могу, как хохлы говорят: «что сдюжу, то и сроблю». За прошлое не благодари. Для земляков готов большее сделать. Прощайте! Жду более богатых купцов.
За Тигровым ключом партизаны ждали обоз. И вот он показался на дороге. Шло десять запряженных битюгов, обоз сопровождали чехи во главе с русским офицером. Шишканов вышел на дорогу всё в том же купеческом наряде, поднял руку. Обоз остановился. Спросил о картошке.
– Продана, продана, вот эти две телеги ваши. Там всё, что вы заказали. Кузьмин приказал передать это вам вместе с телегами и конями.
– Спасибо, здесь есть проселочная дорога, с вашей помощью сможем пробиться почти до перевала. А остальные телеги куда? – полюбопытствовал Шишканов.
– Ну, братец мой, это уже не по-торговому. Куда? Зачем? Еще один купец хотел бы купить восемь возов овса. Григор, вертай коней в сторону. Прощайте, купцы! – белозубо засмеялся офицер в чине прапора.