Распутье
Шрифт:
– Вы не против прогуляться по Спасску? Погода стоит хорошая. А?
– Как прикажете, товарищ Пшеницын.
– Да зачем же я буду приказывать красному командиру, я его прошу, если он не возражает, – смеялся грустными глазами Пшеницын. И как-то он сразу стал для Устина близок. – Георгиевские кавалеры меня еще не подводили. Вы не возражаете, Пётр Михайлович?
Никитин промолчал.
– Так почему же вы пошли воевать за Россию? И какую Россию – Россию советскую? Слышали о съезде в Никольск-Уссурийском? Там вот такие же кавалеры, рабочие, мужики постановили избрать исполнительный комитет Советов. Ну, вот и хорошо. Вы «за» или «против»?
– Конечно же, «за»! – почти с надрывом проговорил Устин. – Сколько можно жить без власти? Пора создать свою власть и вливаться в общероссийскую власть. Народ уже устал от анархии. Да и все правители заврались, заворовались, прут к власти без оглядки, готовы весь народ перевешать. Э, будь бы отношение к людям со стороны большевиков тоньше, да дали бы клич раньше, то уверяю вас, большая половина пошла бы за вами. Я тоже пошел бы. Но держало преступное прошлое.
– Вот вы и ответили на мой вопрос. А было оно – то преступное прошлое?
– Было, чего греха таить. Было, что убивал своих же, русских, – пусть в бою, но убивал. Было и то, когда ваши захватили десять наших офицеров, расстреляли, я тоже взял столько и расстрелял. Я давно понял неправоту белых. Но понять мало, надо еще и впитать в себя. Пришел час – впитал. А тут с револьвером Никитин. Э, что говорить, запутался мир…
– Будем вместе распутывать. Вам прошлое простили, покажите себя в настоящем.
– Готов показать, но простите, товарищ Пшеницын, мы ить играем с огнем, сидим рядом с японцами, и никто не ведает, когда они обрушатся на нас, используя фактор внезапности.
– Вы думаете, что они обрушатся?
– Обязательно. Об этом говорят солдаты, то же думают офицеры. Или это затаенная игра с нашей стороны, или полнейшая глупость.
– Им этого сделать не дадут американцы, пусть они вывели войска, но дипломаты остались на местах.
– Все это чепуха! Дипломаты остались… Не посмеют… Да японцы никого и не спросят!
– Что вы предлагаете?
– Вывести все войска из городов. Размежеваться с японцами. Это коварная и хитрющая нация. Улыбается, а сам думает, куда сподручнее всадить нож.
– Это сделать невозможно, японцы подумают, что мы струсили.
– Тогда считайте, что мы погибли. Они нас разгромят, как щенят. Уже несколько раз делали учебные манёвры на наши казармы. Как в бою, с криками «банзай» бросаются на казармы. И не знаешь, начало это войны или пока просто игра с огнем. Ведь и мы можем резануть по ним из пулемета.
– Мы всё это знаем, но пока не видим выхода, продолжаем надеяться, что всё обойдется. Спасибо за откровенность и приятную прогулку, – подал тонкую руку Пшеницын.
Как только на местах и в центре была провозглашена власть Советов, машина, грязная машина пропаганды, заработала. Газеты японского толка начали обливать грязью всё, что можно было облить.
«Владиво-ниппо» сообщила, что благовещенские коммунисты «пережевали» всех белых офицеров, почти всю русскую интеллигенцию, разорили зажиточный класс.
Харбинский «Совет» крупным шрифтом выделил в статье якобы имевший место факт, что большевики произвели массовые расстрелы во Владивостоке, Никольск-Уссурийске, Хабаровске, в основном русских офицеров и представителей буржуазии.
Генерал Андагонский доказывал, что дни большевиков сочтены и стоит только русским того захотеть, как вся совдепия падет при малейшем нажиме. Писало об этом же «Дело России» в Токио.
«Забайкальская новь» от 10 марта опубликовала пространное воззвание народных представителей России. Но это был уже старый затертый перепев: «…В России вся разруха идет исключительно от того, что власть находится в руках большевиков, и большевики вводят коммуны, а крестьяне никогда не будут коммунистами…
…Большевики называют свою власть рабочей и крестьянской, но мы знаем, что там нет ни одного крестьянина…»
На страницах газет продолжалось разглагольствование о том, что правительство может быть только крестьянское, в него должны входить только крестьяне, и никто больше. Атамана Семенова как сына казака якобы необходимо просить не только подчиниться Всероссийскому крестьянскому правительству, но и предложить ему звание русского крестьянского диктатора как защитника идей России и крестьянства. «Атаман Семенов может теперь же, не ожидая прибытия к нему Всероссийского крестьянского правительства, составить Временное Всероссийское правительство, при условии, чтобы его членами были крестьяне или дети и внуки крестьян. Председатель Всероссийского съезда Георгий Муромцев. Секретарь съезда Илья Королев. Нижний Новгород».
Японцы пытались захватить Кипарисовский тоннель, демонстрировали свою силу. Везли всё новые и новые дивизии в Россию.
Но никто не знал, чего хочет японское правительство.
Николаевские события марта 1920 года раскрыли глаза на многое. Они показали, с каким коварством могут быть нарушены условия мирного договора, что вероломное нападение на партизан было заранее спланированной и хорошо подготовленной акцией, однако правящие круги Японии во всем обвинили партизан и предъявили ряд требований и оскорбительных ультиматумов.
Японцы первыми подают свои телеграммы, требуют перевозить их грузы в первую очередь, занимают помещения, не слушая властей, заняли все крепости и форты, которые тщательно изучали и зарисовывали, заняли все склады и погреба с боевыми запасами, не разрешили пользоваться ими хозяевам. Начали арестовывать русских офицеров и солдат даже при исполнении служебных обязанностей.
Большевики настояли выполнять требования, чтобы предотвратить вооруженный конфликт. Буфер, на который пошли коммунисты и другие партии, явно не устраивал японцев.