Распутье
Шрифт:
– Приехал вот к вам. До Ольги добрался пароходом, а уж сюда конно.
– Приехал – живи. Как там ольгинцы?
– Сами-то ольгинцы неплохо окопались. Гоняет их Сабинов, но тайга их укрывает. В Сучане дела плохи. Там японцы разбили партизан. Всех разогнали по тайге. Видел Федора Силова. Всё так же сидит при штабе, занимается хозяйственными делами, между делом руды ищет.
– А ты зачем к нам? Что в городе не пожилось?
– Всё за тем же, чтобы организовать здесь партизанские отряды анархистов. Созывайте народ, говорить буду.
– Всё неймётся? Моего отца сбил однажды, теперь других сбить хочешь?
– Говорят – зря не скажут. Тарабанов записался в нашу партию.
– Ну, тогда понятно. Макар, зови народ, послушаем анархиста. На фронте мы их, бывало, убивали, а здесь послушаем.
Коваль не знал, что Устин был у красных, что и ранен был там же. Он всё еще продолжал считать его человеком вне закона. Это передал ему Тарабанов и советовал связаться с Бережновым. Пусть, мол, старое не помнит, начнем новые дела. Коваль и Тарабанов даже избрали базой для отрядов анархистов деревню Горянку.
– Тарабанов просил тебя забыть старое. Чем быть человеком вне закона, так лучше умереть в бою.
– Конечно, конечно, – ковыряя палкой землю, соглашался Устин, щурил глаза. – Как он там? Воюет? Ну и молодец. А меня вот красные подбили гранатой, едва отошел. Хорошо, что зашел наперво к нам.
Из десятка домов, что выросли в Горянке, высыпал народ.
Степан Бережнов подошёл к Ковалю, хотел сказать что-то злое и обидное, но его опередил Устин.
– С делом он пришёл, тятя. Словом, снова с тем делом, что вы начинали с ним, но неудачно. Может, сейчас обернется хорошо. Послушаем.
Коваль поднялся на бревно, брошенное посреди полянки, сунул руку за отворот пиджака, вторую за спину, как делал Троцкий, когда выступал перед солдатами. Устин дважды видел его. Патетически заговорил:
– Угнетенные всех стран, рабочие, крестьяне, солдаты, женщины и дети! Свободолюбивые творцы всех ценностей: изобретатели, мыслители, поэты!..
– Устин, он что, рехнулся? – тронул Устина за локоть старик Сонин.
– Похоже, но давайте послушаем.
– Все стремящиеся к свободе, справедливости и предоставлению каждому человеку наилучших условий его всестороннего выявления и развития!
Все, кому тесны рамки современного строя угнетения и унижения, кому претит издевательство человека над человеком, реки крови, стоны и насилие, производимое современным государством и капиталом, всем шлет свой братский привет и призыв Всероссийская организация Анархистов подполья!
За короткое время перед глазами человечества прошли ужасающие картины безумия и озверения современных государств, истребления человека человеком. Война, небывалая война, на которую пошли все завоевания науки и техники; война, бросившая угнетенных всех стран друг на друга и приведшая к голоду и разрухе.
За чрезвычайно короткое время Россия пережила переход от самодержавия к буржуазной революции, затем к Октябрьской революции. Все ужасы самодержавия, всю низость, лицемерие и бессилие республиканства буржуазии и предательство министров-социалистов за короткое время изведало русское крестьянство и русский пролетариат…
– А чё, он говорит в дело. Неужели одумался? – пожал плечами Алексей Сонин.
– Человеку на то и дана голова, чтобыть вовремя одумываться, – буркнул Степан Бережнов.
– Ни одна из форм, что предложили нам буржуи, не может быть принята угнетенными. Возмущенные рабочие и крестьяне совершили Октябрьскую революцию во имя всеобщего братства и свободы…
Коваль передохнул, будто хотел после этого вздоха в омут броситься. Почти визгливо закричал:
– Большевики, что кричали о высших идеалах человечества, что выступали против смертной казни на фронте, эксплуатации и войны, – ныне царствующая самодержавная коммунистическая партия. Воспользовавшись доверием рабочих и крестьян, захватили власть в свои руки, насадили чрезвычаек, отняли власть у трудящихся, все их завоевания, все их заводы, все фабрики, земли. Расстрелами и голодом, и пытками задавили всякое право человека, всякую свободу и независимость. Арестовали, расстреляли и разогнали всех революционеров Октября, превратили Советы и Правления производственных профсоюзов в своих лакеев, задушили всякую мысль и, установив рабовладельческий строй, превратили всех в безгласных, бесправных рабов и сами, завладев фабриками и заводами, хлебом и всем, чем владела буржуазия и чем можно владеть, стали неограниченно властвовать. А диктатура пролетариата оказалась не больше, как способ наиболее беззастенчивого издевательства над правами угнетенных.
– А ить есть мысли-то, где-то и правду говорит, – пробурчал Степан Бережнов.
– Все они чуть да говорят правду, тятя, – оборвал Устин.
– Так окончательно вскрылся обман всякой власти и всякого государственного социализма двадцатого века, обман, обнаруживавщийся и раньше во всех революционных движениях. Власть не только орган угнетения, но самая основная причина экономического гнета, сама рождает из себя и содержит в себе эксплуататоров.
– А без власти-то вы ведь давно бы друг другу горлянки перепилили, – вздохнула баба Катя.
– Перед угнетенными России и всех стран стоит задача новой мировой революции во имя безвластного, внеклассового общества, о котором мечтали лучшие люди революции, идущие не путем захвата власти и диктатуры, а свержения власти и укрепления безвластия! – патетически продолжал Коваль.
Макар было сунулся задать вопрос оратору, но его одернул Устин, мол, слушай и вникай, а уж потом поговорим.
– На развалинах белогвардейской и красноармейской принудительной армии образуются вольные анархические отряды, они начали войну во имя бесклассового общества, безвластного общества.
Наши с вами главные задачи заключаются в организации бесклассового общества, в помощи угнетенным земного шара в деле освобождения их от власти капитала и государства, в создании мировой конфедерации труда и развития. И мы идем на это, толкаемые всеобщим возмущением угнетенных России, встаем решительно на путь борьбы освобождения человечества.
Окруженное со всех сторон государственниками, белыми и красными, безвластное освободительное движение победит, когда все угнетенные сольют свои силы в одно целое. Перед объединением угнетенных ничто не может устоять. Вперед же, товарищи, и мы победим! Долой власть – источник угнетения! Долой ложь государственного социализма! Долой все диктатуры пролетариата и другие диктатуры! Долой смертную казнь, физическое насилие государства и другие формы гнета!