Распутье
Шрифт:
– Взять! Под арест! – завозился Рачкин.
– Эй, кто рядом, стукните его чем-нибудь тяжёлым, чтобыть горло зряшно не драл!
– Меня можно под арест. Но ведь эти письма не я писал. Их писали ваши земляки. Вот сбегайте на фронт и возьмите их под арест. Я исполнил волю солдат. Безумные начали войну, умные её закончат.
– А ну, подай сюда письма, – подался к Шишканову Бережнов.
– Позвольте! Это письма Макара, я его отец, знать, мне они писаны, – забрал Сонин письма у Шишканова.
Исак Лагутин забрал письмо Петра.
– Отдать письма мне! Крамола! – вырывался от баб Рачкин, но тщетно. – Расходись по домам! Сход закончен!
– Не расходиться надо, а садиться и писать письмо царю, чтобы кончал с войной, – поднялась на телегу баба Катя. – От всего схода писать.
– Цыц! Я вам напишу письмо! Так распишу задницы, что нескоро сядете на них. Все по домам! И ты, Шишканов, тоже иди домой, – приказал Бережнов. – Чтобы ни писали наши солдаты, а война дана от бога. Чем она закончится, это уж бог рассудит.
Если сход ослушался Рачкина, то побоялся ослушаться Бережнова, хотя бы те же дружинники, староверы и бедняки, кто был должен по маковку Бережнову. Сход начал распадаться.
Шишканов тоже ушёл домой. Он своё дело сделал, заронил искру, а время её раздует до пожара-верховика. Сунулись было Мартюшев и Рачкин, чтобы схватить Шишканова, но на них так рыкнул Бережнов, что они подались назад.
– Хватит и того, что мы бросили его на каторгу. Сделали сами же из него большевика. Дурни, того не поймете, что пригрей мы Шишканова, обласкай, то и был бы он наш. Умен, хитер, такими брезговать не надо. Сами видите, что народ к нему тянется. А без народа мы пшик. Потому приказываю, чтобы Шишканова не смели трогать. Тронете, то пеняйте на себя. Скажите спасибо, что он не помнит зла, что мы ему причинили. Всё! Вы тоже по домам! – отрубил Бережнов.
16
К Шишканову забежал Сонин, хотелось поговорить по душам с живым человеком, а не через письма солдатские. Он с порога и спросил, мол, не социал ли тот демократ.
– Почти что. Мне до них еще дорастать надо. Но с ними.
– Почему?
– А потому, что они против этой грабительской войны. Они за мир. А мир – это сейчас главное.
– А много ли тех социал-демократов?
– Да есть. Но только средь социал-демократов идет разноголосица. Уже есть большевики и меньшевики. Большевики – за полный мир, за уничтожение капиталистов, за передачу власти народу, а меньшевики за продолжение войны и передачу власти буржуазии. Как это было когда-то во Франции, где власть захватила буржуазия. Есть ещё социал-революционеры. Те ближе к большевикам. Есть конституционные демократы, те за ограничение монархии, за конституцию для народа. Но все они за продолжение войны. На том и сломают хребет.
– Явственно просветил. Я с теми, кто против войны. Ты понимаешь. Проходил мимо нас один бродяга, не помнящий родства, так тот сказал мне о большевиках, будто они приняли учение Христа и хотят повести за собой народ. Исус [35] Христос ить тоже шёл за народ. Тоже ратовал за мир. Хоша не всегда, но ратовал. Так кто ты? Ну, не нуди же! Ты старое-то не помни. Каторга – это дело наших рук. Без вины засадили. Наши такое могут, ежли не больше. Да упредить тебя пришел, чтобы ты шибко-то не молол языком, могут схватить – и головой в прорубь. Степан Алексеевич это готов бы сделать сейчас, но ты читал письма наших ребят. Будто и не виноват. Но все знают, что и как. Читал, знать, согласен с теми писаниями. Расскажи больше про Макара. Ить он праведно пишет, варнак. Сын, поди. Он, хоть и росточком-то мал, но ума и грамотности не занимать. Я рад за него, что во многое вник. Пусть баба щас на стол соберет, а у меня спиртишко есть, с холодку-то и побалуемся.
35
Во время проведения реформы Московским поместным собором 1666 года под страхом анафемы было запрещено употреблять имя «Iсусъ» (Исус), следовало – Иисус, но старообрядцы до сих пор придерживаются древнерусского написания имени Христа.
– Как пить будешь-то, ведь у нас, мирских, кружки-то поганые, сам бы не опоганился, – усмехнулся Шишканов.
– Война всех опоганила. Наливай! Дэк, как там Макар?
– Воюет. Вместе с Евлампием Хоминым дерутся. Макар спас Евлампия в одном из боев, затем Евлампий – Макара. Так и держатся друг друга. Один ростом выше старого медведя, а другой мал да ловок. Вот и живы остаются. Евлампий в бой, как бешеный бугай, а Макар глядит в оба, чтобы кто в него штык не всадил.
– Дела… Что будет дальше-то?
– Надо сказать спасибо японцам, что они завязли в Китае, поверни бы на нас, то солоно бы было. Могло быть и здесь кровавое распутье. А что будет дальше, то каждому ясно: будет революция. Будет, потому что солдат начал думать. Шибко думать. Наша задача, людей честных, шире открывать солдату и мужику глаза на эту войну: кто её затеял, кому она выгодна. А через всё это сбить с трона Николая Кровавого. Трудно, но надо. Ибо без этого Россия не вырвется из застоя, что веками завис над нами. Если бы ты видел, Алексей Степанович, всё это: трупы солдат, умирающие деревни, умирающих от голода детей – то первый бы подал голос против царя.
– Я его давно подал. Но один в поле не воин. Уже был наказан нашей братией. Могут и к смерти приговорить. Бережнову выгодна война: мол, все ослабнут, тогда и он подаст свой голос, сделает здесь свою пустынь.
– Вроде и мужик не дурной, а думает дурно. Тот, кто поспеет оторваться от России, будет подобран другими. Да и не позволят Бережнову создавать свою вотчину. Сомнут – если не царь, то другие власти. Зашёл далеко Бережнов, а вот как он из этого выйдет?
– Сомнут – это точно. Пусть их будет тысяча, а в России мильёны. Забудем это. Ты мне скажи в точности, для чего ты голову под пули суешь? Ить дураков нема?
– Надо. Много разумных людей делают то же.
– Ну ин ладно. Я ведь еще к тебе пришел и затем, чтобы упредить, ежли будут притеснять, то айда ко мне в тайгу. Я там тайное логово устроил. Схоронимся, и никто не найдет.
– Зачем же?
– Арсёшка, Журавушка, я, Исак Лагутин встаем против войны. Ежли что, так сбежим, будем досаждать, как наши в старину досаждали царским ярыгам. Теперь давай всё на стол! Большевик ты аль нет? Ежли не большевик, то прощевай, недосуг мне языком-то молоть с каким-то недоумком.
– Большевик, что дальше?
– А дальше ты мне ответствуй, чего хотят большевики? Конец войне – это внятно, а что еще?
– Каждому сытность, землю, грамоту, волю и счастье.
– Это тоже внятно. Такое было у выговцев. Не тронь наших цари, то и жили бы ладно. Верят ли большевики в бога? Вот ты, к примеру?
– Что я? Твой сын Макар – и тот уже перестал лоб крестить.
– Тоже явственно. Значит, возьми вы власть, то та власть и будет властью антихриста, – утвердительно сказал Сонин.