Распутье
Шрифт:
А в небе голубом
Горит одна звезда.
Она твоя, о Ангел мой,
Она твоя всегда.
– Света, я понял.
– Да?
386
– Я дарю тебе эту звезду. Она не хочет исчезать, она хочет вечно быть с нами.
– Даришь... Ты начинаешь нашу совместную жизнь с таких дорогих подарков? Что же будет дальше?
– Этот мир заполнен красотой до краёв, и можно каждый день дарить любимым людям звёзды (их ведь бессчетное количество), небо (оно ведь каждую секунду разное, значит, небес тоже миллиарды и миллиарды)...
– Чем?
– Любовью, конечно... Любить всех, любить мир. Разве это трудно?
– А ты знаешь, я как-нибудь побываю на ней. Обязательно побываю. Ты не думай, что я собираюсь оценивать твой подарок, просто однажды она приснится мне. Ведь если это моя звезда, я обязательно должна навестить её.
Света развернулась.
– Больше не будешь спать?
– Нет, не хочется.
– Тогда я приготовлю что-нибудь вкусное на завтрак.
– А я схожу к Петровичу за обещанной в подарок тяпкой. А после твоего вкусного завтрака пополю в саду.
– Разбудишь его?
– Что ты. Он встаёт, когда ещё половина звёзд на небе. Старики боятся много спать: торопятся пожить.
Через пару минут Костя вышел из подъезда и тут же замер: в отсутствии человеческих звуков воздух был наполнен щебетаньем, чивканьем и переливами птиц. Они пели так, как будто только что народились на свет вместе со всем этим ещё бледно-зелёным миром.
– Не хочется и вторгаться...
– негромко сказал Костя сам себе.
– Ну, здравствуй, новый день.
387
Он повёл плечами, глубоко вздохнул и отправился на восток, навстречу солнцу, туда, где в пяти кварталах от учительского дома жил Никита Петрович.
Ещё не свернув ко двору своего бывшего квартирного хозяина, Костя услышал разговор и сразу узнал второй голос, хотя это и был голос человека, которого он меньше всего ожидал здесь встретить - деда Семёна Тищенко. Костя отворил калитку и увидел мирную сцену: собаки и кошки тесно сидели у крыльца, прижимаясь друг к другу от утренней свежести, а на крыльце расположились два пенсионера и читали местную газету, точнее, один читал вслух, а другой прислушивался и заглядывал в текст. Собаки не залаяли, и потому старики не сразу заметили гостя.
– "На наш взгляд, - читал Абрамов, - главных итогов два. Ребята школы изменились на глазах. Стали более самостоятельными, ответственными..."
– Как, как?
– переспросил Тищенко.
– От-вет-ственными!
– Понятно.
– Доброе утро!
– объявил Костя о своём присутствии.
– Пришёл за подарком к новоселью. А вы мою статью, наверное, ещё с вечера начали читать?
– Костя... Ну, залазь на чердак сарая, смотри сам... Вот рассказываю Семёну Петровичу, какие у нас в деревне юные казаки появились... Слышь, дед, это он, мой квартирант, казачат придумал!
– Знаю. Что ж не знаю? Всю зиму жил... Молодец, молодец...
Пока
– Ай-ай-ай!
– осудил Костя стариков.
– Как начинаете день!..
– Ты не думай, - отмахнулся Никита Петрович.
– Мы по пятьдесят грамм и баста. Мне ещё на огороде работать... Мы ж не просто так. Слышал, наверное: Солженицын вернулся?.. Вот за его здоровье...
Пока Абрамов говорил, его сосед осторожно разлил в кружки и что-то тихо
388
спросил.
– Нет, он пить не станет. Женился только, пусть об этих, как его...генах беспокоится... А мы с тобой старые казаки. Гитлера победили...
– Семён Петрович пьёт за Солженицына?
– не поверил Костя.
– А ты думаешь! Он даже "Ивана Денисовича" тогда ещё читал... Ну, дед, давай!
– Будем, сосед, будем...Твоё здоровье...
Костя улыбнулся и отталкивая игриво бросающихся на него собак, пошёл со двора. Уже за калиткой он услышал, как два сиплых, но ещё крепких голоса затянули:
Зачем вы, девушки, красивых любите?
Непостоянная у них любовь...
Птицы вторили примирившимся соседям. Костя шёл по переулку и с удовольствием смотрел вверх, где деревья соединялись лапами-ветками в зелёную арку, а роса на листьях заблестела от поднявшегося солнца тысячами жёлтых искр.
Где-то затарахтел трактор, оставленный на ночь под двором, по улице проехала машина, загоготали гуси, которых выгоняли пастись... Музыкой привычных звуков начинался долгий сельский день.
Во дворе учительского дома двое уже занимались утренними делами: муж Маргариты Львовны и Светлана Николаевна.
– Кто рано встаёт, тому Бог даёт!
– весело закричал Крушак, увидев Костю.
– Эт точно! Здравствуйте!
Костя зашёл на свой участок, поставил к забору тяпку и присел у посаженной ранней весной абрикоски. Погладил его короткий, крепкий ствол, обрезанный так, чтоб пышнее разрастались ветки. Деревцо долго не принималось на чужой почве, болело, пока Костя по совету Крушака не срезал и не замазал небольшой нарост у самых корней. Теперь оно ежедневно выбрасывало новые листочки, словно раскрыло весь свой внутренний запас жизни и энергии. Как всегда, Костя мысленно пожелал дереву расти и
389
крепнуть, потом поднял голову и улыбнулся: окно его квартиры было распахнуто, а в проёме стояла очень красивая женщина, с улыбающимся лицом и распущенными по плечам волосами. Это была его жена, и это было всё, о чём он мечтал: любимый человек, семья, размеренная сельская жизнь и труд на земле, правду которого давно выверили сотни поколений русских людей. Света стояла в центре его мира, а обрамлялся он слева - лианами девичьего винограда, тянувшимися к окнам второго этажа, а справа - торжественно восходящим на небо, ослепительным жёлто-розовым диском общей звезды.