Распутье
Шрифт:
Из дневника
23 августа 1993 г., пон. Приехал в с. Петровское. Директор школы, Кравчук Виктор Степанович, добрейший старикашка, устроил меня на жительствов нечто, наполовину отель, наполовину общагу, в самом центре населённого пункта. Да, с собственным домом пока осечка. Придётся подождать. Шеф сказал, что лучше всего, если женюсь. Тогда шансы на жильё резко повышаются. Посмотрим, посмотрим. Дядя Коля с отцом привезли вещи, помогли устроиться в отведённом мне помещении. Таким образом, имею в наличии комнатушку, в ней шифоньер, стол, два стула, плитку, кровать и кучу книг. С сегодняшнего дня состою учителем истории сельской школы с восьмым разрядом ЕТС надворного советника. Всё, как и мечтал, кроме дома. Да ещё местные жители почему-то забыли устроить
7
мальчишкой. Трепал про "будущее России", шведский социализм, общечеловеческие ценности, теорию конвергенции... Интересная мысля была у Степаныча: не сейчас вдруг стало всё плохо в стране, а всегда было плохо. Каждый тащил себе и ни о каком коммунизме не думал. 7 ноября - лишь очередной повод напиться. Не булыжник, а бутылка - оружие пролетариата. Вино всех равняет. Вот и пили "советские люди", чтобы ощущать это великое равенство в свинстве. Сосед по столу мордой в салате, дайте и мне тарелку и побольше, вон у меня какая морда, ещё не вместится. Сколько там Ленин приготовил пива для своего заграничного съезда? Счёт был на корзины. Зачали в пьянке в сарае великое государство-урода. Ладно, в 23 года такая болтовня ещё простительна. Надеюсь, Степаныч ничего плохого обо мне не подумал. Сам же спросил, какая нынче история, "ориентиры" и т.п. да, люди сейчас растерялись. Прежде жили в перспективе, всё мерили будущим, неизменно светлым, а теперь замкнулись в точке настоящего, обрубили прошлое, посмеялись над будущим.
24.08.93 г., вт. Шеф давал этот день на обустройство, но я попросил завтрашний: дядя Коля привезёт остальные мои вещи. Посмотрел на деревню. Есть довольно приличные дома с большим хозяйством. Есть и ободранные, с некрашеным, разбитым штакетником заборов - обиталище местных люмпенов. В двух магазинах всё - от "Сникерса" до стиральной машины. Есть клуб, баня. Днём село пустое: работают. Впрочем, одна личность попадалась на глаза несколько раз. Личность размахивала руками, ругалась вслух сама с собой. Это Гаврила (от фамилии Гавриленко), местный дурачок, который, оказывается, есть и здесь на 1500 населения.
Посмотрел школу. Так себе. Старых идеологических стендов нет. Но и нового придумали мало. Больше по предметам. Школа в два этажа, с довольно светлыми коридорами и зелёными панелями. Есть спортгородок, точнее, старая военная линия препятствий плюс турник и брусья. До обеда - мелкие хоздела с учителем физ-ры Максимом. Мне дают классное руководство в пятом "Б".хорошо, что маленькие. Сырой материал. А каким я был в 11 лет? Не помню, но с 12-ти уже увлёкся историей, политикой, все новости слушал. География, археология, Скотт, Майн-Рид, Диккенс. Огромные книги, по 500 стр., а я их в месяц по две-три штуки проглатывал. Нет, не "проглатывал", и сейчас многое помню.
В гостинице, где я поселился, с десяток комнат и умывальник. Живёт несколько молодых семей без детей, какие-то "прикомандированные" и
8
холостяки в возрасте, оказавшиеся без своего жилья. Соседи справа - Сергей и Анжелика. Целыми вечерами смотрят телевизор (или держат включенным?)
26 авг. Работал в своём кабинете. Хороший, просторный, светлый, с нормальной мебелью и техсредствами. Вот только стенды переделаю, без соц.-эконом. формаций по Сталину. Все учителя тоже занимались кабинетами и проч., а также
27 авг. Всей школой ездили на районную учительскую конференцию в Приморск (доклад зав районо о достижениях-недостатках, "прения в основном директоров, которые в основном захлопывали, заседания методобъединений). Один учитель рассказывал о курсах в Институте переподготовки. Владивостокская профессура указала на то, что изучать историю надо через цивилизации, но в существовании российской цивилизации засомневалась. Учителя-слушатели поспорили.
28-29 авг. Ездил домой, копали картошку.
30.08. Разобрался с картами, репродукциямии т.п.
31.08. Получил в библиотеке учебники для своего 5 класса. Дали расписание. Педколлектив сильно неоднороден. Крушак, кажется, всех давит, по всякому вопросу - спор. "Англичане" сцепились с ней из-за неотходивших своё осенников. Степаныч помирил, как мог. Понравился физрук Максим Петрович: энергичен, рассудителен, неравнодушен. Об остальных пока мнения не составил. Пока собирались на педсовет (нагрузка, осенники и др.), все обсуждали интересную деревенскую новость. Некто Олифиренко, нигде не работающий, зашёл к какой-то бабке и, так как она была в огороде, похмелился её настоем трав, отравился и упал так, что сломал руку. Бабка, обнаружив пострадавшего, подняла шум, а сосед, не разобрав, стал тырить беднягу. После больницы, уже с гипсом, Олифиренко почему-то подрался с Гаврилой. Побил дурочка, но потом ещё раз ходил бинтовать руку. Это основные этапы события, но у каждого были свои
9
версии и детали. Одна сказала, что драка из-за женщины. Шутка?
2
Владивостокская погода, как всегда по утрам, не могла решиться на что-нибудь одно: то ли разразиться дождём, то ли в честь бабьего лета и потеплевшего к сентябрю моря побаловать тех, кто живёт у спокойного океана, солнцем и безветрием. Утренний час пик из тех двух, что будоражили будничный город дважды в сутки, уже иссяк; трамваи опустели; лишь на Светланке с рядами магазинов и лоточников да на вокзале, ожидавшем утренних поездов, было оживлённо.
Полузаграничный морвокзал сиял на фоне серо-голубого своей красной надписью и был похож на блестящий айсберг, который выбрала для короткого отдыха красавица-ласточка "Любовь Орлова", проводившая больше времени в круизах, чем дома. Вокруг Морского, как всегда, было пустынно. Здесь могли прогуливаться лишь отъезжающие с нарядными детьми, которых интересовали ярко упакованные сладости в руках, а не "кораблики", представляемые родителями-экскурсоводами.
Простонародный Железнодорожный уступал уже тем, что был облеплен лесами реставраторов. У его подножия теснились такси, хозяева которых - кончился социализм - сами искали клиентов; по переходу торговали порнографией и пирожками, просили милостыню в коробки из-под импортных шоколадок; к рядам коммерческих ларьков подъезжали японские машины, и из них выгружались припрятанные на ночь товары.
Город встречал день. Золотой Рог красно сиял в бликах утреннего солнца. Через бухту маленький белый катерторопливо вёл светло-голубой угол волн. Сопки стряхивали туман и всматривались в залив: кто то вернётся сегодня домой?
Слева от железнодорожного вокзала расположился целый ларёчный городок. Купить здесь можно было всё: от спичек до квартиры (по объявлению) и даже сходить в туалет. У одного из этих магазинчиков, там, где они, выстроенные квадратом, образуют открытую площадку, стоял с мороженым в руках парень лет двадцати-двадцати двух, одетый очень просто - в светлые джинсы и футболку. Он не доел и нарочито брезгливо опустил стаканчик в урну, когда увидел приятеля, подвижного очкарика, размахивающего в такт ходьбы дипломатом.