Распутник

Бэлоу Мэри

– Даже более того, – отвечала она. – Я притворяюсь услужливой, чтобы меня только не прогнали побираться и ночевать на улице. А вот вам не следовало бы баловать с Флосси или с миссис Делейни. Ведь вы женитесь на Нэнси. Во всяком случае, так считают и она сама, и миссис Пибоди.

– Да что вы? – удивился он. – Но ведь я же еще на ней не женился, маленькая птичка. Может, я хочу нагуляться вдоволь, прежде чем предамся благопристойной и безупречной супружеской жизни. А может, напротив, я неисправимы!"! развратник и буду продолжать в том же духе до конца дней своих. Но скорее всего это не ваше дело.

– О, конечно, – кивнула Патриция, – но я должна напомнить вам, сударь, что именно вы начали говорить со мною. Меня вполне устраивало сидеть тихонько и разглядывать облака, гонимые ветром. Именно ради этого я и пришла сюда, да будет вам известно.

– Так вы сбежали? – заинтересовался он. – Выпорхнули из гнездышка?

– Зачем же? Может, миссис Пибоди развлекает своих гостей, отправившись с ними смотреть деревню, – объяснила она. – Может, я закончила те дела, которые тетя мне поручила, и пара часов осталась в моем личном распоряжении. Кстати, теперь я рискую опоздать к ее возвращению и получить из-за этого нагоняй. Но скорее всего это тоже не ваше дело.

– Трогательно! – заметил он по-французски. – Спускайтесь оттуда, мисс Мэнган. Отправимся домой.

– Ну да! Чтобы нас увидели вместе и решили, будто я с вами заигрываю? – возразила Патриция. – Да меня же потом целую неделю будут бранить, сударь! Нет уж, я сама в состоянии добраться до дома, благодарю вас.

– Слезайте! – потребовал Банкрофт. Ему показалось, что девушка миниатюрна, и теперь хотелось убедиться в этом. Он совсем не любил миниатюрных женщин, так как сам был высок. Ему нравились рослые дамы с роскошными формами.

– Ах да, сэр, сию минуточку, сэр. Только не кричите, а то мне страшно, сэр, – ехидно защебетала она и стала спускаться уверенными, проворными движениями. Очевидно было, что она к этому привыкла. У нее оказались прехорошенькие ножки в белых чулках – просто глаз не оторвать. Впрочем, он и не пытался. – Однако вам бы лучше отойти, если не хотите, чтобы я на вас свалилась. Мне придется спрыгивать с нижней ветки.

– Позвольте мне, – сказал он, отвесив изысканный поклон, а затем протянул руки и спустил ее на землю, да так скоро, что девушка не успела возразить.

Пальцы его чуть не сомкнулись на узенькой талии. Она была совсем невесомая. Про таких говорят «словно перышко». Когда он поставил девушку на землю, оказалось, что макушка едва достает ему до подбородка. Ну ни на волос не выше! Она была стройной, почти тощей.

Огромные глаза снизу вверх уставились ему в лицо.

– Ах, конечно, – с опозданием ответила она. – Конечно же, помогите мне спуститься, сударь. Ведь сама я могу поскользнуться и вывихнуть ногу. Но теперь, когда вы уже сделали это, можете убрать ваши руки, как только сочтете возможным!

Он не стал торопиться. Просто из принципа.

– Скажите мне, – потребовал Банкрофт, – вам случается пользоваться ножом, когда вы едите, или ваш язычок и без того достаточно острый?

– Я почти что жалею Нэнси, – многозначительно заметила Патриция. – Вы же на самом деле никакой не джентльмен, не так ли?

– Но меня жестоко соблазнили, – возразил Банкрофт и предложил ей руку, которую девушка приняла после минутного колебания. Он медленно повел ее сквозь заросли по направлению к усадьбе. – Но вы еще можете спасти бедную мисс Пибоди, предупредив ее о моем.., о моих энергичных упражнениях сегодняшним утром и ночью.

– О, но она и так знает, что вы распутник, – ответила девушка. – С ее точки зрения, это самое большое ваше достоинство. Ну, то есть почти самое большое.

«Ага, значит, самое большое – это все-таки титул баронессы», – сообразил Банкрофт.

– Но разумеется, – добавила Патриция, – она ждет, что вы сразу же исправитесь, как только женитесь на ней.

– Гм! – кашлянул он.

– Исправившиеся грешники, говорят, самые лучшие, самые постоянные мужья.

– Лучшие – это значит наиболее опытные? – переспросил Банкрофт, упиваясь собственным остроумием. Беседа получалась интереснее, чем даже те, которые он вел со своими друзьями в Лондоне. – А постоянные – это значит постоянно готовые доставлять удовольствие… Но вы, кажется, из последних сил крепитесь, чтобы снова не покраснеть, не так ли, мисс Мэнган?

– А вы получаете удовольствие, вгоняя меня в краску, сударь, – парировала она. – Должна вам напомнить, если позволите, что я дочь священника.

– Кстати, почему вы так не похожи на свою кузину? – не удержался Банкрофт. – Почему так одеты? Почему вас не было с ней в Лондоне? Или вы там были?

– Я была в Лондоне, – просто ответила девушка.

– Но не выезжали вместе с ней? – удивился он. – А почему теперь вы не общаетесь с гостями своей тетушки?

– Я живу тут в настоящей роскоши, если сравнивать с тем, что у меня было в отцовском доме, – пояснила Патриция. – У меня есть все необходимое. Миссис Пибоди собирается найти мне подходящего мужа.

– О, – притворно восхитился он, – это, должно быть, великолепная перспектива.

– О да, – отозвалась девушка. – Великолепная.

Заросли поредели. Банкрофту не больше, чем его спутнице, хотелось, чтобы их увидели вместе. Он остановился, снял ее пальчики со своего рукава и поднес их к губам.

– Моя дорогая маленькая птичка, – сказал он, – нас не должны видеть, когда мы с вами так доверительно воркуем наедине. С огромной неохотой я вынужден с вами расстаться. Перед вашей красотой блекнет солнце, вы сами знаете.

– О, – ресницы ее затрепетали, – я так боялась, что вы этого не заметите, сударь. Пойду-ка я этой дорогой. А вы ступайте по той. Какое чудесное завершение моего приятного уединения. – Она вздохнула и направилась по траве к боковой двери дома.

Он поглядел ей вслед и направился к парадному крыльцу. Девушка шла легкими, широкими шагами. Он без труда представил ее с корзинкой на руке, а в корзинке – еда и одежда, чтобы раздать нуждающимся прихожанам.

«Что за милое, чистое существо, – подумал он. – Кажется, в ней совсем нет ничего искусственного». Он не испытывал сексуального волнения, но почему-то долго стоял и смотрел вслед новой знакомой, слегка улыбаясь. Наверное, Патриция ему просто понравилась, а он редко испытывал к женщинам симпатию.