Распятие души украинца. Книга первая. Дети войны.

Козинский Анатолий Владимирович

А вот с большей частью населения Галиции, Холмщины, Волыни и Северной Буковины, заблудшей в их националистических идеях, обстановка была несколько иной. Можно было в который раз говорить, что особой любви к Советской власти они не испытывали, но большинство из них всё-таки её откровенными врагами не были.

С той поры, как основной собеседник и оппонент Матвея его зять Николай вместе с войсками Красной Армии ушёл штурмовать Берлин, жить ему стало совсем одиноко. Интеллигент, можно сказать либерал — националист, очень болезненно переживал события, происходящие в это время на Западной Украине. Он понимал, что война неминуемо закончиться победой Советского Союза. Хочешь — не хочешь, но совместно со всем народом нужно будет включаться в восстановление хозяйства страны,

разрушенного войной. Пока же в его голове теснились проблемы со многими неизвестными.

С одной стороны идейные националисты из УПА, откровенные враги Советской власти продолжают убивать Советских граждан, сея террор среди местного населения. Загнанные в капкан поражения своих устремлений, они убивали и своих, и чужих — всех и вся, что, как им казалось, было советским.

С другой стороны органы Советской власти, производящие зачистку освобождённых территорий, действуют жестокими репрессивными методами. Их меры воздействия не всегда оправданы, и соизмеримы с весом содеянных проступков и преступлений. «Война всё спишет» — положение не совсем мудрое и дальновидное. Конечно, в период военного времени сопротивляющихся бандитов с оружием в руках нужно уничтожать. Но, как быть с людьми заблудшими, не совершавшими уголовных преступлений? Как поступать с их родственниками, которые вроде бы и не несут ответственности за преступления не совершённые ими? Как быть с простыми недоброжелателями, которые Советскую власть воспринимать не хотели?

Сила и репрессии решали многие задачи, но они по законам физики порождали обратное противодействие, зарождая в душах людей ненависть. В человеческом измерении ненависть можно было нейтрализовать умной политикой властей и течением большого промежутка времени. Но когда сила становилась немощной или исчезала совсем, то возбудить эту ненависть у людей, чем-то обиженных действующей властью, не составляет большого труда. А уж способность разрушать всё вокруг себя ненависть не имеет себе равных. Не дай бог выплеснуть это чудовище на просторы всей Украины.

— Ну, нет, этому не случиться никогда, — решил Матвей, — а впрочем, пути господние неисповедимы. — Кто я такой чтобы что-либо решать? — подумал он и успокоился.

В это время Сидор в составе недобитков дивизии «СС Галичина» воевал против партизан Югославии. После покушения на генерала Ватутина Н.Ф. его немецкая диверсионная группа просто разбежалась. Правда, бункер, сработанный немцами «на совесть», и по оружию, и по продовольствию позволял им действовать ещё длительное время. Но Красная Армия, подойдя к Берлину, добивала вермахт уже в его Фатерлянде. Ни сил, ни уверенности в завтрашнем дне это событие им не прибавляло. Перспектива попасть под расстрел диверсантов явно не прельщала.

Опытные бандиты поняли, что наступил момент, когда каждый из них должен думать о себе в одиночку. Распаду группы Сидор не противился. Тщательно замаскировав бункер, он сам подался на Запад. Он надеялся затеряться среди беженцев или в худшем случае сдаться в плен кому угодно, лишь бы только не русским. На его пути оказались недобитки дивизии «Галичина», с которыми Сидор отправился воевать против партизан Югославии. В скором времени все они сдались американцам.

Сидор, вызванный для беседы, не очень-то понял, чего от него американец хочет. Он предъявил документы Туза П. и пока решил прикинуться простаком.

Пока…, пока его и сотни таких же, как он бандитов и убийц не подбирали новые Гитлера, мечтающие завладеть миром. Они, как метастазы раковой опухоли, своевременно не иссечённые хирургическим путём, тайно и не заметно внедрялись в человеческое тело и со временем приводили его к гибели.

Глава 9

Мирная жизнь, разрушенная войной, потихоньку возвращалась в города и сёла Украины. Их жители уже безбоязненно могли собираться вместе. Соседи дворов, улиц, собираясь, делились новостями, радостью, а в основном горем. Почтальонов, разносивших текущую информацию, ждали с затаённым страхом. То тут, то там его приход оглашался плачем и горестными

рыданиями. Неизвестность дарила людям веру, что их мужья, братья и сёстры живы и когда-нибудь с войны вернутся. С получением «похоронки», пришибленные горем, они теряли надежду, которая до сих пор теплилась в их сознании. Сочувствие и сострадание соседей разделяло тяжесть утрат и давало силы жить далее. Плакать и расстраиваться им приходилось часто. За четыре года войны огромное количество невостребованных похоронок, наконец, достигнув адресатов, стаями чёрных воронов доносили им печальные вести о гибели близких людей. Но даже в этом скорбном случае, оплакивая невозвратную потерю, их родственники получали какую-то определённость. Да, с этим нужно было научиться жить. Но, как жить людям, у которых мужья, братья и сёстры числились «без вести пропавшие»? Таких — без вести пропавших, особенно в первые годы войны, было много. Большинство их, героически защищая Родину, сложили свои головы. Но та же Родина, проявляя свою несостоятельность в информативности, зачислила их подвиг в разряд «без вести пропавших». В связи с такой разрядностью их семьи, особенно жёны, лишённые поддержки государства, вопреки всему продолжали надеяться. На что? — На чудо! В тысячах случаях, это чудо не свершалось. Проходили годы, состарившись, они всё помнили. Надежда всё так же теплилась в их сознании, ибо она всегда и всюду в памяти людей помирает последней.

Конечно, в этой тяжёлой пока ещё военной жизни случались и проблески радостных событий.

— Артур, беги домой, к вам в отпуск приехал твой отец, — перебивая друг друга, сообщили радостную весть его одноклассники.

Во дворе школы в это время у первоклассников был урок физкультуры.

— Беги, беги! — разрешила учительница.

— Отец…, каков он? — пытался представить себе Артур. Медленно, в смятении чувств он направился к дому тёти Марии, в котором они квартировали.

— Что ты ползёшь, как лягушка по болоту! — подбадривали его, увязавшиеся за ним, любопытствующие мальчишки. Приезд живого фронтовика был событием неординарным.

Во дворе дома бабушки Марии переговариваясь, столпились все ближайшие соседи. Среди них в военной гимнастёрке выделялся незнакомый, совсем седой солдат.

— Это не мой отец. Мой — был чернявый и совсем молодой, — мелькнула мысль у Артура. Он развернулся и начал отступать. Но куда?

— Сын, иди ко мне! — услышал он, пробивающиеся через подсознание знакомые нотки голоса того молодого полузабытого голоса его отца.

— Сынку, не узнаёшь? Это я, твой отец. — Фёдор подошёл ближе и обнял сына. Артур прижался к нему и, ощутив знакомый запах, наконец, признал в нём родного отца. Непроизвольно из его глаз закапали слёзы — то ли неожиданной радости, то ли долгожданного выстраданного счастья.

— Да не плачь ты, — тихим, дрожащим от волнения голосом, сказал отец и тайком смахнул уже со своих глаз набежавшую скупую мужскую слезу.

Чем мог, Фёдор помог со строительством хаты. Его десятисуточный отпуск пролетел мгновенно. Втроём они проводили его на попутную автомашину, и он опять уехал на войну.

На войну в Красную Армию призвали и Бузину Николая. Молодая жена успела родить ему симпатичную девочку. Напутствуя его, мама Феня наказывала:

— Ты там, на войне, зазря голову не подставляй. При удобном случае разузнай о судьбе своего брата Николая. Живой он или погиб. О нём мы ничего не знаем.

Наивная женщина, будто на этой войне можно было уберечься. Близкая победа добывалась ценой высокой. Однако вдвойне было обидно, уцелев в жестоких сражениях, погибнуть от рук каких-то националистических банд. Тем не менее, несколько тысяч бойцов Красной Армии погибли именно так.

И.В. Сталина со временем начнут обвинять во многих грехах, в том числе и в жестокости. Конечно, во многих своих судьбоносных решениях он был несправедлив. Но хлебом и солью врагов не встречают. Их уничтожают в бою. Война на взаимное уничтожение, населению, которое произрастало бандами Бендеры и УПА, никакой любви не принесла. А вот пролитая кровь породила ненависть. Сила Советской власти, пока власть была сильной, не позволяла этой ненависти выплеснуться наружу.