Рассечение Стоуна
Шрифт:
Когда дело уже близилось к завершению, я почувствовал, что у меня за плечом кто-то стоит. Дипак глянул мельком в мою сторону, но ничего не сказал.
– Это шунт Шрока, сынок? – спросил чей-то голос у меня из-за спины. Мужчина говорил вежливо, однако тон у него был такой: да, я понимаю, что это не самый подходящий момент для вопросов, но уж мне-то вы ответить обязаны.
Дипак еще раз повернул голову:
– Да, сэр.
– Большой был разрыв?
Дипак приподнял печень и направил свет лампы в нужную
– Три четверти вены по длине.
Из вставленной им со стороны сердца трубки получилась прекрасная внутренняя шина, операция теперь шла по накатанной. Да и смотрелось красиво: из хаоса рождался порядок.
– Впечатляет, – произнес голос. Никакого сарказма, одно неподдельное восхищение. Любопытный склонился ниже, чтобы было лучше видно. – Очень, очень мило. Я бы еще добавил пенящийся гель, чтобы не травмировать лишний раз печень. Дренаж планируете?
– Да, сэр.
– Полагаю, вы штатный врач?
– Нет, я главный врач-резидент. Меня зовут Дипак.
– А где ваш ординатор?
Дипак посмотрел гостю в глаза и промолчал.
– Понятно. У него нет желания возиться. Лучше поспать подольше. А вы с ним вообще видитесь?
Рональдо фыркнул и повернул ручку своего аппарата, изображая отсутствие интереса. Гость посмотрел на Рональдо, как бы желая откусить тому голову, но в последнюю секунду, вероятно, вспомнил, что он не у себя в операционной, и взял себя в руки.
– И сколько всего шунтов Шрока вы на данный момент сделали, Дипак?
– Это будет шестой.
– В самом деле? И за какой период времени?
– За два года, что я здесь… К сожалению, к нам поступает масса больных с травмами.
– Да, к сожалению… И к счастью для нас. Мы благодарны… И все-таки… шесть Шроков, говорите? Примечательно. Каковы были результаты?
– Один больной умер, правда, после операции прошла неделя. Он ходил, ел. Видимо, эмболия легочной артерии.
– А вскрытие делали?
– Частично. Родственники разрешили только чревосечение. С полой веной все было нормально. Мы сделали фотографии.
– А прочие больные?
– Второй, третий и пятый живы-здоровы, прошло шесть месяцев после операции. Четвертый умер на столе, я не успел толком ничего сделать. Только сердце раскрыл.
– Но вы его включили в список?
– А как же иначе. Ведь планировалась именно эта операция.
– Молодец. Большинство хирургов не включило бы этот случай в статистику. А шестой?
– Он перед вами.
– Чудесно. Куда лучше, чем у меня. Я сделал четыре шунта Шрока. Это за шесть лет. Все умерли. Двое на столе, двое сразу после операции. Травмы были не у всех. У двоих хирург удалял разросшийся рак и повредил полую вену. Вам надо изложить ваш опыт, написать статью.
Дипак откашлялся.
– Со всем уважением, сэр. Надо. Только никто не опубликует
– Ерунда. Как ваше полное имя?
– Дипак Джесудасс, сэр. А это мой интерн…
– Вот что. Опишите этот случай, добавьте в серию и покажите мне. Если все будет толково, вас опубликуют. Я направлю материал редактору «Американского хирургического журнала». Вместе с вами отслежу самочувствие пациента. Я к вашим услугам. Вам стоит только обратиться. Удачи. Кстати, меня зовут…
– Я знаю, кто вы, сэр. Благодарю.
Гость, наверное, уже уходил, когда Дипак вновь подал голос:
– Сэр? Если уж вы… Да ладно, неважно.
– Что такое? Я вместе с органом для пересадки уже должен находиться в воздухе. Остановился на минутку, чтобы выразить восхищение вашей работой.
– Если бы вы показали нам, как пересаживать печень… мы бы начали операцию без вас, чтобы сэкономить время.
Обернуться я не мог, поскольку держал ретрактор.
– Я никому не доверяю эту операцию, – произнес голос, – поэтому делаю ее сам от начала до конца. Моим врачам-резидентам недостает умения. Толковые ребята, но у них нет того объема работы, который имеется здесь.
– У нас есть опыт. Но нас закрывают.
– Что? Впрочем, слухи ходят. Я слышал, Попей… Это правда?
Дипак молча кивнул.
– У вас пятый год резидентуры?
– Седьмой. Восьмой. Десятый. Смотря откуда считать, сэр. – Про стажировку в Англии Дипак не упомянул.
Только гость и так все понял.
– У вас легкий шотландский акцент. Вы были в Шотландии? Свой F. R. C. S. там получали?
– Да.
– Глазго?
– Эдинбург. Я работал в Файфе. В общем, в тех местах. Воцарилась полная тишина. Человек у меня за спиной не
шевелился. Похоже, обдумывал что-то.
– Чем намерены заняться, если вас закроют?
– Продолжу работу. Скорее всего, здесь. Я люблю хирургию…
Молчание длилось вечность. Наконец голос произнес:
– Дипак Джесудасс, правильно? Повидайтесь со мной в Бостоне, доктор Джесудасс. Расходы на поездку мы оплатим. Посетите мою лабораторию с собаками. Мы найдем вам работенку. Пожалуй, вы сможете оперировать для меня. Приедете, поговорим подробно. Мне надо бежать. Успехов в работе, Дипак.
Дверь за ним закрылась.
Мы работали в молчании. Только Дипак пробормотал:
– Он слышал мое имя всего раз… и сумел повторить. Он тщательно и рационально заканчивал операцию в том
же стиле, что и начал ее. Попросил пенный гель у сестры.
– Сколько лет здесь работаю, ни одна живая душа не могла запомнить с первого раза, как меня зовут. Никого это не волновало. В нас обычно видят типажи, а не личности.
Плечи у него распрямились, глаза блестели. Никогда его таким не видел. Я был рад за Дипака и гордился им.