Расскажи мне, как живешь
Шрифт:
– Не знаю, по-моему, я все уравновесил, – говорит он. – Если мы теряем этот прелестный маленький амулет «голова лошади» и уникальную цилиндрическую печать (потрясающая вещь!), то берем себе шагарскую мадонну и амулет в виде обоюдоострого топора, ну, и вон тот изумительный резной сосуд… Но, с другой стороны, у них останется тот расписной керамический сосуд раннего периода!
О черт, сколько можно… Вот все вы, что бы выбрали?
Из сострадания мы наотрез отказываемся продолжать эту пытку и говорим, что не можем выбрать. Макс удрученно бормочет, что у Дюнана хороший глаз.
– Уж он-то не прогадает!
Мы уводим его
Наступил вечер – Дюнанов все нет.
– Что с ними могло случиться? – размышляет Макс. – Разумеется, как нормальные люди они медленнее, чем девяносто миль в час, не ездят. Надеюсь» они не попали в аварию.
Десять часов. Одиннадцать. Никого. Макс волнуется, что Дюнаны поехали в Брак вместо Шагара.
– Да нет, они знают, что мы сейчас здесь.
В полночь мы, не выдержав, ложимся спать. Здесь не принято ездить по темноте.
Но через пару часов слышим шум мотора. Мальчишки выбегают и радостно орут:
– Прибыли!
Мы выскакиваем из постелей, натягиваем на себя что попало и бежим в гостиную. Это Дюнаны, они действительно поехали в Брак. Уезжая из Хассече, они спросили, «где идут раскопки», и один из землекопов, работающих у нас в Браке, туда их и направил. По пути они заблудились и долго искали дорогу. В Браке им сказали, что мы все здесь, в Шагаре, и дали проводника. Они проездили весь день, но вид у них веселый и бодрый.
– Вы должны поесть, – заявляет Макс.
Мадам Дюнан говорит, что это вовсе не обязательно.
Впрочем, бокал вина с печеньем не помешают.
И в этот миг появляется Мансур, за ним Субри: они тащат обед из четырех блюд! Как здешним слугам удаются подобные чудеса – не представляю! Выясняется, что наши гости целый день ничего не ели и очень проголодались. Мы пируем почти всю ночь, а Мансур и Субри, сияя, нам прислуживают.
Когда мы наконец отправляемся спать, Макс мечтательным голосом сонно бормочет, что хотел бы взять Мансура и Субри с собой в Англию.
– Они бы нам очень пригодились.
Я соглашаюсь, что Субри я бы взяла. И тут же представляю, как он будет смотреться среди английской прислуги – в масляном пуловере, с его огромным кинжалом, с небритым подбородком, с его громовым смехом, разносящимся эхом по всем комнатам. А что только он не вытирает чайным полотенцем!
Слуги на Востоке напоминают мне джиннов Неведомо откуда являются именно в момент нашего приезда. И как они о нем узнают? Мы ничего не сообщаем о сроках, но вот мы прибыли – и нас встречает Димитрий. Он пришел пешком с побережья, чтобы быть на месте, когда мы появимся.
– Как ты узнал, что мы едем?
– Все знают, что в этом году снова будут копать. – И добавляет несмело:
– Это очень хорошо. Мне надо помогать семье. У меня два брата, у одного восемь детей, у другого десять. Они много едят. Надо зарабатывать на еду. На раскопках заработок хороший. Я сказал жене брата: «Бог милостив. В этом году голодать не будем. Хваджи снова приезжают копать!»
Димитрий смиренно удаляется на свою кухню, сверкая цветастыми штанами. Рядом с его добрым задумчивым лицом меркнет даже материнская улыбка Мадонны из Шагара. Он любит щенков, котят и детей. Единственный из слуг, кто никогда ни с кем не ссорится, это Димитрий. У него даже нет собственного ножа, если не считать кухонных.
Все позади! Великая Дележка состоялась. Мосье и мадам Дюнан все осмотрели, изучили, потрогали. Мы стояли рядом,
– Ну что ж, я беру это!
Как только он выбрал, – такова человеческая натура! – мы сразу решили, что наша доля немного хуже.
Однако наше напряжение наконец спадает, и настроение резко улучшается, становится почти праздничным. Мы показываем гостям раскопки, разглядываем вместе рисунки и планы, сделанные нашими архитекторами, везем их на экскурсию в Брак, обсуждаем, чем займемся на следующий сезон. Макс и Дюнан спорят, согласовывая сроки, мадам Дюнан веселит нас суховатыми, но остроумными замечаниями. Мы болтаем по-французски, хотя, мне кажется, она неплохо говорит и по-английски. Ее забавляет Мак, чье участие в разговоре сводится к словам «oui» и «nоn». [76]
76
«Да» или «нет» (фр.)
– Ah, votre petit architecte, – замечает она, – il ne sait pas parler? II a tout de meme l'air intellegent! [77]
Мы переводим эту фразу Маку, но он непробиваем.
На следующий день Дюнаны готовятся к отбытию, впрочем, приготовлений не так уж много, какие-либо съестные припасы они брать с собой отказываются.
– Но воду-то вы возьмете? – настаивает Макс, которого жизнь в этих краях приучила всегда брать с собой запас воды.
Они беззаботно качают головами.
77
Так ваш милый архитектор не умеет говорить? А вид у него очень умного человека (фр.)
– Ну, а если авария?
Мосье Дюнан смеется, снова качая головой:
– Исключено. – Он включает зажигание, и машина срывается с места – это в стиле французов! – со скоростью шестьдесят миль в час.
Теперь понятно, почему в этих краях так часто гибнут в автокатастрофах археологи!
Теперь предстоит все упаковывать. Контейнеры, один за другим, заполняются, запираются, наносится трафаретная надпись. На это уходит несколько дней.
Начинаем собираться и мы сами. Из Хассече решили ехать по заброшенной дороге в сторону города Ракка, там мы должны пересечь Евфрат.
– И мы увидим Балих! – добавляет Макс.
Так же восторженно он произносил когда-то слово «Джаг-Джаг», и, мне кажется, он задумал и там покопать, прежде чем мы окончательно расстанемся с Сирией.
– Балих? – осведомляюсь я невинным тоном, вроде бы ни о чем не догадываясь.
– А по всему берегу – множество огромных теллей, – говорит Макс с благоговением.
Глава 10
Путь в Ракку
Итак, мы уезжаем! Дом закрыт, окна заколочены. Серкис прибивает последнюю доску. Шейх стоит рядом и раздувается от важности. Мы не должны беспокоиться, все будет в полной сохранности. Нашим сторожем будет самый надежный человек в деревне. Он будет печься о нашем добре, как о своем собственном, день и ночь, уверяет нас шейх.