Рассказы и повести

Безуглов Анатолий Алексеевич

– И пирожки,– как бы невзначай подсказал следователь.

Велемирова осеклась и вперила в Кашелева злобный взгляд.

– При чем тут какие-то пирожки? – наконец выдавила она из себя.

– Вот и я хочу спросить вас об этом же,– сказал следователь.– С какой целью вы потчевали сноху пирожками со стеклом?

– Ну знаете! Вы еще тут такого насочиняете!

– Зачем же сочинять.– Кашелев открыл дело.– Прошу, ознакомьтесь с показаниями вашего сына. Это же показала и соседка Анна Макаровна Блидер.

– Ничего

я читать не буду! – отмахнулась Валентина Сергеевна.– Это же надо! Так оболгать родную мать! И главное, за что? За то, что я ему всю жизнь отдала, носилась с ним, как с писаной торбой! Вот она, черная неблагодарность!…

Велемирова еще долго патетически говорила о несправедливости, сыновнем долге и тому подобном. Следователь терпеливо ждал. Когда фонтан красноречия Велемировой иссяк, он спросил:

– Но был такой случай или нет?

– Не клала я в пирожки стекло! – решительно заявила Валентина Сергеевна.– Если оно и попало в начинку, то случайно. Муж мой держал на кухне банку с толченым стеклом.

– Зачем?

– А шут его знает! Он часто что-нибудь мастерит. Ну использовал для своих надобностей. Может, я нечаянно перепутала банки.

– Допустим,– кивнул Кашелев.– Теперь скажите, для чего вы приглашали в свою квартиру Мишину?

– Какую такую Мишину? – снова вздыбилась Велемирова.

– Марию Семеновну.

– Не знаю такую,– сказала Велемирова.

– Зато она хорошо знает вас,– сказал Кашелев.– И отлично помнит, когда была у вас и зачем. Интересно, сколько она взяла с вас, чтобы наслать на Маргариту порчу? – Следователь намеренно употреблял слова самой ворожеи.

– И вы верите ей?-покачала головой Валентина Сергеевна.– Старуха выжила из ума.

– Что она была у вас с определенной целью, верю. И что вы потом еще были у нее – тоже. А вот в ее якобы магические возможности я не верю. А вы? И честно говоря, удивляюсь.– Кашелев перелистал дело.– Вот, почитайте, что сказала Мишина.

– Что вы там заставили ее говорить, я не знаю и знать не хочу,– заявила Велемирова.– Сейчас вспомнила, что Мишина действительно была у нас. Заходила один раз. Но не ко мне, а к соседке Куреневой. Насчет Мары – брехня! Так и запомните: брехня!

– Ладно,– пожал плечами следователь,– вернемся ко второму декабря. Постарайтесь припомнить, что вы делали утром?

– А то вы не знаете,– буркнула Валентина Сергеевна.– Уж раз пять, кажется, говорила.

– Пожалуйста, расскажите еще раз. Подробнее.

– Ну встала, Пошла в магазин. Вернулась. Занялась делами по дому. Потом снова ушла в магазин,– отбарабанила Велемирова.

– За город не ездили?– спросил Кашелев.

– За город?– изобразила крайнее удивление Велемирова.– А чего я там не видела, за городом?

По красным пятнам, покрывшим ее лицо, Лев Александрович понял, что она близка к панике. Потому что Кашелев подступал к самому главному, тому, что, как она считала, никому не было известно. Уж для следствия – во всяком случае.

– Наверное, было у вас там какое-то дело,– сказал Кашелев.– Так скажите, у кого вы были в Ховрине Химкинского района второго декабря в девять часов утра?

Краска сошла с лица Велемировой. Щеки и лоб побледнели.

– Не была я там,– осевшим голосом сказала она.– Не была.

– А вот муж небезызвестной вам Веры Лаврентьевны Рыбиной утверждает обратное. Можете ознакомиться с его показаниями.

Велемирова сцепила руки на животе, так что побелели костяшки пальцев.

– «Второго декабря, около девяти часов утра к нам приехала из Москвы гражданка Велемирова,– стал читать из дела Кашелев.– Вскоре они обе, моя жена и Валентина Сергеевна, ушли. Из их разговора я понял, что они отправились в Москву, к Велемировой». Что вы на это скажете?

Валентина Сергеевна молчала, плотно сжав губы.

– То, что вы действительно вернулись к себе на квартиру с Рыбиной, подтверждает ваша соседка Бакулева.– Кашелев открыл лист дела и процитировал: «Второго декабря, когда я шла в поликлинику в одиннадцатом часу утра, то встретила Велемирову В. С., с которой мы поздоровались. Рядом с ней шла незнакомая мне женщина. Она была в сером шерстяном платке, коричневом пальто, синих вязаных варежках. В руках у нее была кирзовая хозяйственная сумка. Велемирова и неизвестная мне женщина зашли в подъезд дома, где проживают Велемировы». Муж Рыбиной, между прочим, сказал, что на его жене в то утро было коричневое пальто и серый платок. Она взяла с собой из дома кирзовую сумку… Ну как, будете дальше отрицать, что ездили в Ховрино и привезли к себе Рыбину?

Валентина Сергеевна тяжело дышала. Глаза – как у затравленного, загнанного в угол хищного зверя.

– Нет, нет, нет,– повторила она троекратно.– Никакую Рыбину я не знаю. В Ховрино не ездила.

Это уже было отчаяние. Велемирова, вероятно, осознала, что почва ушла у нее из-под ног, и теперь отвечала чисто механически.

– Придется устроить вам с Рыбиной очную ставку,– сказал следователь.– Думаю, тогда вы вспомните, как убили Маргариту.

– Она повесилась! – взвизгнула Валентина Сергеевна, но голос у нее сорвался, и она закашлялась.

– Познакомьтесь с заключением судебно-медицинской экспертизы.– Кашелев пододвинул к Велемировой папку с делом, раскрытую на нужной странице, но Валентина Сергеевна резко отшатнулась, словно к ней поднесли ядовитую змею.– Из него явствует, что Мару убили, а потом инсценировали самоубийство.

– Это Верка. Верка с моим мужем,– прохрипела Велемирова.– Меня не было дома… Я пришла, когда Мара уже висела в петле… Это они ее…

– Объясняйтесь понятнее,– строго произнес следователь.

– Ну, Рыбина и Николай Петрович… удавили Мару А потом – подвесили…