Рассказы и повести
Шрифт:
Следователь вспомнил показания матери Георгия о том времени. Они совершенно не вязались с тем, что рассказывал сын.
– Родители помогали вам материально?– спросил Кашелев.
– Какое там! – отмахнулся Георгий.– Иной раз Валентина Сергеевна зазывала меня в свою комнату. Зайди, мол, пообедай с нами. Когда, конечно, Мары не было дома. Ее-то она не приглашала. Ну, пожалеешь Валентину Сергеевну, все-таки мать. Зайдешь. Начинается старая песня: зачем женился на Маре, отделайся, пока не поздно. И деньги предлагала… Поверите, у них за столом кусок в горло не лез…
Велемиров тяжело вздохнул.
– Ваши родители
– Конечно, нет! У Валентины Сергеевны на сберкнижке– ого-го! Отец всегда зарабатывал прилично. Помню, перед войной он работал в Трактороцентре Наркомата совхозов в автомобильном управлении. Разработал метод реставрации деталей. Так ему премию отвалили – целых восемнадцать тысяч! [3] И уже в конце войны он еще одно изобретение выдал. Опять премия!
3
Здесь и далее в этом рассказе суммы указаны в масштабах до 1961 года.
– А на что вы жили с Маргаритой, когда поженились?
– На стипендии. Я учился в художественном училище и получал двести восемьдесят рублей. Мара – в акушерской школе… Конечно, приходилось туго… Помню, по радио передавали сообщение о снижении цен. Это было, кажется, в апреле сорок восьмого года… На черную икру цену снизили на десять процентов, на красную – на двадцать.– Георгий усмехнулся.– А мы не то что икры, дешевой колбасы иной раз не могли купить. Перебивались с хлеба на чай… Я как-то предложил Маре: давай махнем на Север. Везде объявления, что требуются люди с различными специальностями. Я даже ходил в бюро по найму на Гоголевском бульваре. Мне сказали, что условия отличные. Проезд оплачивается, подъемные, зарплата – северный коэффициент. Но Мара была категорически против! Говорила, что у меня слабое здоровье и Север не для нас. Все успокаивала меня, чтобы я не переживал: получим дипломы, тогда заживем.
– А что у вас со здоровьем?– поинтересовался следователь.
– Легкие слабые,– неохотно признался Георгий.– Ну а вскоре меня в армию призвали…
– Как?– удивился Кашелев.– А легкие?
– А,– махнул рукой Георгий.– По молодости, по глупости получилось. Когда проходил медкомиссию, скрыл от врачей. Понимаете, мужская гордость. Не хотелось ходить в слабаках. Перед ребятами храбрился. Но в армии старшина быстренько приметил: со мной что-то не то. Все во взводе маршируют, бегают, на снарядах упражнения выполняют, а я чуть что, потею, быстро устаю… Ну, послал он меня в санчасть. Там врач устроил мне головомойку. Кричал, что я мог себя угробить. Комиссовали. Вчистую. Вернулся домой – Мару не узнать. Валентина Сергеевна довела. А Мара, оказывается, ничего не хотела мне писать, чтобы я не волновался. Я крепко поругался с Валентиной Сергеевной. Она немного утихомирилась. Скоро у нас родился ребенок… Мертвый.
Велемиров замолчал, опустил голову. Воспоминания давались ему нелегко. Кашелев не торопил его.
– Я, конечно, утешал Мару как мог. А Валентина Сергеевна злорадствовала. Как останется со мной один на один, так и заводит свое: говорила, мол, намыкаешься с такой женой, без детей останешься, неспособная Мара родить нормального ребенка… Ну, опять скандалы. Главное, Валентина Сергеевна железно гнула свою линию, чтобы я бросил Мару и взял другую жену. Все подсовывала мне невест.
– В каком смысле?– спросил Кашелев.
– Как-то даже пригласила в гости своего знакомого с дочкой. Завбазой. Мара в тот вечер дежурила. Меня попыталась затащить за стол. Но я быстро смекнул, что к чему. Отказался.
– Маргарита знала об этом случае?
– Что вы! Я ни словом не обмолвился! – горячо произнес Георгий.– Я всегда старался оградить ее от наскоков своих родных. Вы не представляете, что она для меня сделала! Я ведь чуть совсем не загнулся. И кто меня выходил? Кто на ноги поставил? Мара! Дежурства лишние брала, все продала с себя, чтобы я лучше питался. Ходила за мной, как за малым ребенком.– У Велемирова повлажнели глаза.– Как вспомню, прямо плакать хочется. Ах, Мара, Мара! – Он закачался на стуле, обхватив голову руками.– Она меня спасла, а я ее не уберег.
– Мара работала, а вы продолжали учиться?– спросил Кашелев.
– Да, как только поправился, снова пошел в училище,– после некоторой паузы, придя в себя, ответил Георгий.– Закончил. Стал работать. Получал неплохо. Дела стали как будто поправляться. И даже счастье улыбнулось – у нас родился мальчик. Хороший такой пацан. Мара настояла на том, чтобы его назвали так же, как и меня. Говорит: хочу, чтобы в семье был еще один Жора. И тут – новое горе… Проклятая соска…
Велемиров замолчал. Теперь надолго. Потом вдруг с неожиданной злобой сказал:
– Видели бы вы, как вела себя Валентина Сергеевна на похоронах!
– Как?– осторожно спросил следователь.
– Нет, вы даже представить не можете! Облокотившись на гроб внука, ела мороженое.
Эта деталь настолько поразила Кашелева, что у него невольно вырвалось:
– Мороженое?!
– Вот именно! Скажите, разве это бабушка? Мать?! А ведь всегда и везде твердит, что любит меня, желает только добра. Простите, но я не понимаю такую любовь! Может, это она себя слишком любит и хочет что-то получить через меня?
Его вопрос повис в воздухе, потому что следователь не знал, что ответить.
По словам Георгия, даже тогда, когда они с женой прочно встали на ноги материально, отношения между Марой и свекровью еще больше ухудшились.
– Куплю, бывало, Маре новое платье, туфли или еще что, так Валентина Сергеевна аж зубами скрипит. Это для нее – как острый нож в сердце,– рассказывал Георгий.– Мы давно хотели обменять комнату. Но кто пойдет в нашу халупу? Никаких удобств, дровяное отопление… Я готов был приплатить любую сумму, потому что уже не мог видеть родственников!
«Если все, что он говорит, правда,– думал следователь,– обстановка была накалена до предела».
У Кашелева все время вертелся на языке вопрос: а не могла ли убить Маргариту свекровь? Но он не решился задать его. Все-таки сын… Ведь если это предположение неверное, какую травму он нанесет Георгию!
Говоря о своей жене, Велемиров вспоминал, как им было хорошо вместе. Маргарита, по его утверждению, была жизнелюбивым человеком, несмотря на все, что ей пришлось пережить. Любила петь, танцевать. Мечтала о путешествиях в другие города. Когда газеты запестрели призывами освоить целину, она готова была отправиться туда тотчас же.